Изменишь однажды… (СИ) - Ярук Диана. Страница 47

«Под конец года приходят интересные новости из-за границы.

Небезызвестный в высоких кругах г-н З., старший партнёр крупнейшего архитектурного бюро в стране, который недавно заменил старую супругу на новую, вдруг оказался замешан в международном скандале.

В аэропорту Дубая в личном багаже новоиспечённой г-жи З. был обнаружен запрещённый к провозу препарат. К сожалению, в нашей стране сейчас эпидемия употребления этого лекарственного средства. Не будем писать названия, чтобы не смущать неискушённых читателей. Скажем лишь, что начинается оно на букву «Т». Его большие дозы дают эффект, похожий на приём известного наркотического средства.

Пташки нашептали, что г-н З. вынужден обратиться к высшему руководству отечественного МИДа, чтобы вызволить любимую из полицейских застенков. При доказательстве вины ей грозит от трёх месяцев до трёх лет заключения. И тюрьмы в Дубае, увы, кардинально отличаются от их знаменитых пляжей».

— Артём?! — потрясённо выдыхаю я.

Глава пятьдесят шестая

Артём долго читает и перечитывает заметку.

— Ты знал, что она принимала наркоту? — спрашиваю я. — Поэтому она была такая злая и агрессивная?

— Я знал, что она что-то пила, но думал, это витамины какие-то. — Вид у Артёма довольно жалкий.

— На месте Задарновского вполне мог оказаться ты! Если бы вы с любовницей поехали в Эмираты ещё летом. О, а представь, она засунула бы свои таблетки в твой чемодан? Сидел бы ты сейчас в тюрячке! Кто бы тебе передачки таскал? — Аня не может упустить возможность поиздеваться над Артёмом. — Стирал бы ты сейчас свои труселя в раковине и мечтал, чтобы на ужин была хотя бы перловка, а не верблюжий горб!

— Чегооо, верблюжий горб? — я не могу сдержать смех.

— В подливе из ослиного молока, ага, — Аня складывает руки на груди, стараясь не прыснуть.

— С посыпкой из скорпионов! — подаёт голос Сашка. — На десерт… а в арабской тюрьме бывает десерт? Вообще, бывает в тюрьме десерт? Короче, на десерт — понюхать подмышку соседа!

— Фуу, гадость! — кривимся мы с Анькой.

Артём то ли пытается подавить рвотный позыв, то ли посмеяться вместе с нами.

— А если серьёзно, то что будет дальше с Задарновским? — спрашивает Аня.

— Это большой удар по репутации, — задумчиво произносит Артём. — И партнёры в бюро не захотят, чтобы он был как-то связан с компанией. Ассоциации с уголовщиной не придутся им по вкусу. Скорее всего, отстранят. Отправят на почётную пенсию и уберут его фамилию из названия.

— Подожди, но ведь это Задарновский создал бюро! Разве его можно отстранить?

Артём пожимает плечами.

— Они сделают всё, чтобы не потерять прибыль.

— А Ирина?

— Мне сложно судить. У него были хорошие знакомые во власти, но если его выкинут из компании, вряд ли удастся воспользоваться связями.

— То есть, Ирине всё-таки придётся посидеть в дубайской тюрьме? — мне как-то даже жалко её. Настолько глупая, что решила провезти наркотики в чужую страну! Как же она еще не влипла в другую историю до этого?

— Ну, она же так мечтала поселиться в Эмиратах! Вот, арабский выучит, запишет потом в своё резюме. — Разводит руками Аня. — Давай, Нилов, хоть открытку-то отправь своей бывшей. Письмо напиши. И не забудь внутрь пустой конверт сунуть!

— Всё, хватит, Анют. Не будем так злорадствовать. Всё-таки, в чужой стране в тюрьме оказаться — никому не пожелаешь, — беру я подругу за локоть.

— Ладно, хорошо. Заодно я ей могу сказать «спасибо». Вывела на чистую воду нашего Тёмочку. Ты меня прости, Надейка, но мой брат подходит тебе лучше, чем Его Величество. — Аня скрещивает руки на груди, поджимает губы и качает головой. — Пусть я буду жестокой, но это горькая правда.

Я смотрю на Артёма, что сидит сейчас рядом с Сашкой словно оплёванный.

Хочу найти какие-то слова, чтобы возразить Ане, как-то поддержать Артёма. Мы прожили вместе шесть лет, а близко знакомы и вовсе девять. Сколько всего было между нами разного, чего я никогда не согласилась бы забыть! Пусть мы с ним не совпадали эмоционально, да и физически, как выяснилось, тоже. Благодаря Артёму, у меня есть Тимофей. Да даже наша артель — и она создавалась, как стремление бросить ему вызов! Глядя на Нилова, мы вдохновлялись на наши успехи, прогрызали себе путь наверх, наплевав на условности и установленные порядки.

Если бы он не ранил меня так больно, я бы не научилась держать удар. Не научилась бы отстаивать своё мнение. Не поняла бы, что мои желания, мои мечты так же важны, как и его.

И я бы так и не узнала Максима.

— Тёма. — Вздохнув, поднимаюсь с места и иду к бывшему мужу. Присаживаюсь напротив него на краешек Сашкиного стола. — Ты почти разрушил меня своим предательством. Если бы не мои друзья, Тимофей, Макс, — показываю рукой на притихших Аню и Сашку, — не знаю, как бы я выжила. Но я поняла кое-что. Причиняя боль другому человеку, ты в первую очередь наносишь рану себе. И она будет отравлять твоё существование. А я не хочу, чтобы моя обида отравляла меня и тебя. Я прощаю тебя, Артём. Не держу зла.

— Надин! — Артём хватает меня за руку. — Это значит, ты можешь вернуться ко мне?

— Нет, Тём. Я влюблена и мне ещё никогда не было так хорошо и спокойно. Мы скоро съедемся с Максом. — Я наклоняюсь вперёд и обнимаю бывшего мужа. — Тёма, скоро Новый год, а в этот праздник никто не должен быть один. Поезжай к родителям, в Ёбург. Они будут рады.

Артём обнимает меня в ответ. Сильно, как я всегда хотела.

Глава пятьдесят седьмая

Сегодня мне открылось новое ощущение. Я бессмертна. То есть, конечно, смертна, но в метафизическом плане — нет. Я поняла, что Тимофей тоже «закапывается». Получается, он не только носитель моих и Артёмовых генов, он ещё и продолжатель наших заскоков. А это — гораздо больше, чем простая биология, не так ли?

Может, я и не узнала об этом, если бы мама с Драгошем не заняли большую кровать в спальне, и я не забрала любителя котов вместе с его выводком мягких игрушек к себе на диван. Ночью, тихонько сопя во сне, Тим запихал под меня свои лапки, а я вдруг резко ощутила бренность своего тела, скоротечность человеческой жизни. Я как будто увидела бесконечное колесо судьбы, которое несёт меня, крошечную частичку Вселенной на своём боку. Я впервые так чётко ощутила свою смертность — сын растёт, а я буду только стареть. Но и, вместе с этим, мне открылось знание. Душа есть. А иначе, — что это? Я никогда не умру бесследно, пока искра моего сознания живёт в моих потомках. И горечь смешалась с блаженством. Всё не зря. Всему своё место. Всё идёт своим чередом. Неслышно поплакав, я заснула, дыша Тимофеевой макушкой.