Авантюрист на поводке (СИ) - Тулинова Лена. Страница 28

– Да, мадемуазель детектив, Флобер начал вести себя странно и часто стал появляться в тёмных очках. Да, Флобер стал путаться, с кем виделся, а с кем нет, дважды задавать одни и те же вопросы, к примеру «как там бабуля?», начал агрессивно разговаривать с Константэном, когда тот заходил проведать Орабель… Да, такое было! Но какое именно отношение может иметь умерший два года назад член семьи к пропаже моей матери?

Макс ответила обтекаемо: дескать, для следствия всё может оказаться важным. И поскорее повесила трубку.

Осталось только дождаться, пока накроют на стол. Пахло в доме просто невозможно вкусно, и Макс поклялась себе не спать, пока её не покормят. Однако в кресле и в тапочках, в уютном тепле этого невероятно приятного дома было просто невозможно не расслабиться.

Разбудило её деликатное прикосновение к плечу. Спросонья Макс потёрлась щекой о ласковую руку, и лишь затем вздрогнула и окончательно проснулась. Возле кресла стоял Жерар, который пришёл звать гостью к ужину. Макс поневоле прикоснулась к щеке – та от смущения стала горячей, словно утюг.

– Это лишь я, мой детектив. Стол накрыт, всё готово к ужину. Хочешь сначала умыться?

Голос у него был деликатный, но на лице – усмешка. Никаких больше «хороших мальчиков»! Этот мальчик был на своей территории, и он чувствовал себя здесь хозяином.

Что ж, он вправе отыграться за вчерашнее! Главное, чтобы не слишком резво. Макс вздохнула и поднялась из кресла.

– Я обычно ужинаю довольно скромно, – сказал Жерар, – да и драгоценные вина мы употребляем не каждый день. Так что не прими за жадность!

– Ой да ладно, – махнула рукой Макс. – Как будто я не чувствую запахов!

Скромность была явно напускной и ложной. Томлёную в вине утку с черносливом, апельсиновый соус с имбирем и мелкий запечённый картофель с поджаристой корочкой, паштет с телячьей печенью, спаржа, которая наверняка ещё утром была не просто молодой, а прямо-таки новорожденной, и хрустящие огурчики словно только что с грядки нельзя было назвать скромным ужином. Макс была уверена, что черствый хлеб, поджаренный на сковородке с остатками сыра или булочка, разогретая с кусочком масла и раздавленным чесноком ещё как-то могут заслуживать такое звание. Но никак не это великолепие!

Может быть, нескромные ужины в исполнении слуг Жерара подразумевали застолья с двенадцатью переменами блюд, рассчитанные на полсотни друзей с бездонными утробами?

– Предложить тебе шампиньоны я не рискнул, раз ты о них так нервно отзываешься, а сезон артишоков ещё не настал, – сказал Мильфей, усаживая гостью за стол. – Но, полагаю, картошка и спаржа тебя умиротворят.

– Ты позёр и болтун, – сказала Макс, придвигая к себе блюдо с картошкой и красиво выложенными кусочками утки.

– Что поделаешь! Прорехи в воспитании, – пожал плечами ловкач. – Возьми паштет, это просто свадьба нёба и языка. Нарочно попросил приготовить для тебя, ещё утром сказал Эми…

– Ещё утром, – пробормотала Макс.

И, чтобы не наговорить лишнего, поспешила отпраздновать эту свадьбу. Что ж, её язык, а также весь остальной организм, были очень рады веселью. Впрочем, язык иногда нуждался в небольшом отдыхе, и время от времени Макс прерывалась, чтобы рассказать Жерару кое-что. К примеру, про беседу с Жильбером Соврю или свои наблюдения, соображения и замечания о деле.

– Интересно, – сказал Жерар. – И немного проясняет кое-что… У меня вырисовываются кое-какие догадки.

Жерар налил Макс ещё бокал вина, а затем добавил его и себе, но при этом заметил:

– Пожалуй, на сегодня уже хватит возлияний. Разве что ещё рюмочку ликера на сладкое… Как ты на это смотришь?

– Осуждающе. В меня не влезет ни сладкое, ни кислое. Если я рыгну в присутствии напарника, это накроет мою репутацию гнилым артишоком, – ответила Макс.

Она чувствовала себя превосходно. Пожалуй, даже слишком. Свободно и расслабленно, а когда она в последний раз вообще так ощущала себя, да ещё наедине с мужчиной? Быть может, всё дело в том, что ей вовсе не хотелось произвести на него наивыгоднейшее впечатление или показать ему себя с лучшей стороны. Ей не было нужно играть с ним в любовные игры, флиртовать и применять женские чары. Признаться, это всегда было слабым местом Макс: такие игры и чары были ей чужды. Почему нельзя сказать человеку напрямую всё, что хочется? Что он её цель – на вечер, или на несколько, или на всю жизнь. Сколько времени это бы сэкономило и сколько бы сберегло нервов! Макс ведь в своё время заводила романы, и все они были окружены нудными многоточиями экивоков.

Жерара она как выгодную партию не рассматривала, на вечер он тоже, кажется, был бы не лучшим выбором. К тому же Макс считала, что знает мужчин. Для неё всё в этом плане было понятно: если при первом же взгляде на тебя у него всё горит и искрит, а ты на него глядишь и плавишься – то это оно, то самое! Сногсшибательное, ослепительное, горячее чувство влюблённости.

Здесь же даже взаимной симпатией не пахло. Жерар то забавлялся, то издевался, то проявлял показную заботу с явной целью: охмурить, а потом получить свободу. По крайней мере, так считала Макс ещё совсем недавно.

А тут она задумалась, можно ли без этой страсти, без всего, что сладко, горячо и недолговременно, построить приличные отношения. Но пришла к выводу, что ей не хочется торопить события. Разве что в напарники взять Жерара, при условии, что он и правда невиновен в ограблении и присвоении миллионов.

Нет, а вот зачем ему миллионы, если они у него и так уже, судя по всему, есть?

А напарник – это ведь не то же самое, что любовник! Зато всегда рядом! И уж если Макс рядом с этим человеком настолько комфортно и свободно, то, может быть, стоит этим как-то дорожить?

Но, пока она раздумывала, а безмолвная Эми убирала со стола, Жерар взял и всё испортил.

– В гостиной более интимная обстановка, что способствует хорошей беседе.

– Нам нужна деловая, а не интимная обстановка, – сообщила Макс очень сухо.

Но кто бы её слушал! Жерар предложил ей руку и церемонно препроводил в комнату напротив, в которой Макс сегодня уже дважды отдыхала. Тут и правда было так хорошо и спокойно. Вот ещё бы не назойливый ловкач, который, усадив её на диван, устроился напротив. Он придвинул к ней поближе кресло и уселся на расстоянии, которое нельзя было назвать безопасным, но которое, к счастью, ещё не приблизилось к обещанному интиму. К счастью – потому что Макс вовсе не собиралась сближаться с мошенником и негодником, даже при условии, что всё больше верила ему.

– Прошёл уже целый день, а я всё ещё не нашёл для тебя твою старушку, – сказал ловкач. – Так что давай сейчас соберемся, подумаем и распланируем завтра до мелочей… Мы всё продумаем! Иначе не сможем отпраздновать вместе Валентинов день.

Вот же дался ему этот Валентинов день! Между прочим, четырнадцатого февраля Макс вообще старалась из дома носа не казать, потому что подвергалась настоящему обстрелу букетами. Дело было не только в свадьбах. Уличные цветочницы совали ей свои букетики на продажу, какие-то прощелыги лезли целоваться в обмен на какую-нибудь веточку оранжерейной желтой акации или вялый тюльпан. Её часто звали провести незабываемый вечер, тащили в ресторан – иногда даже бывшие звонили, в полном убеждении, что она будет счастлива от такого предложения. Это ужасно действовало на нервы. И Макс полагала, что дело не в «благословении» Сюзон, а в том, что она сама по себе абсолютно неромантична.

– Видишь ли, – сказала она, – если ты ищешь женщину для романтического приключения, то тебе надо кое-что знать.

– Что же?

– Я от этой романтики максимально далёкий человек.

– Так тем интересней, – хмыкнул Жерар. – Но я приглашаю тебя не потому, что ты интересуешь меня как женщина. Мне просто хочется сделать тебе и себе приятное. Хочу увидеть, как ты наконец-то радуешься чему-то и получаешь от жизни удовольствия, не ожидая затем очередного удара судьбы.

Внутри Макс вдруг заворочались какие-то неясные чувства. Ведь вот только что она признавалась себе, что Жерар не вызывает в ней острого приступа влюблённости и что с ним ей просто комфортно. Только что говорила ему, что не является романтичной особой. И вот надо же, услышав, что не слишком интересует ловкача как женщина – внезапно обиделась.