Фаворит (СИ) - Цыбульский Станислав. Страница 22

Кристофер Эрнилл из Фаолинга, блондин с белым, как молоко лицом, почти равный мне по росту и телосложению, орудовал тяжелым двуручником, как хворостиной. После пары неудачных попыток отразить удар щитом, я едва не лишился руки и вынужден был изобретать тактику боя с нуля, хоть барон и подсказал мне кое-что полезное. В итоге мне удалось изучить азы владения двуручным оружием. После этих тренировок я отлеживался сутки.

Эббет Морино, чьи владения лежали на далеком юге в городе Приэтт, предпочитал сражаться длинным мечом без лезвия, называемым тут боршверт. Все его атаки так или иначе были построены на попытке проткнуть противника, найдя уязвимые места. В сочетании с длинными руками онбыл опасендаже в тренировочном бою. А учитывая, что в сражении барон начинал горячиться, я непрерывно рисковалоказаться на вертеле. Объясняя мне мои ошибки, он впадал в ярость, бурно жестикулировал, а его черные глаза готовы были выскочить из глазниц.

Айван Петро сражался длинным прямым палашом. На первый взгляд казалось, чтоон атаковал бессистемно. Да и на второй тоже, как ни пытался япросчитать, с какой стороны будет направлен следующий удар. Он на ходу менял направление, полоска стали со свистом резалавоздух, едва не рассекая кожаный доспех. Жилистые сухие руки с легкостью справлялись с таки маневрами. Каждый раз, отступая после удачной атаки, он довольно щурился, приглаживал топорщащиеся во все стороны темные волосы. Лишь когда я окончательно озверел и просто закрылся сплошной стальной завесой, Айван довольно крякнул и начал объяснять, как лучше атаковать под прикрытием такой завесы.

Меньше всего проблем доставил Озомат Горгорат. Барон Хеймский, высокий, сутулый, с невыразительным вытянутым лицом, просто объяснял, что собирается делать и повторял до тех пор, пока у меня не начинало получаться. В конце он даже оказался вполне мной доволен, по крайней мере, я решил, что его робкая полуулыбка значит именно это.

Север и Залтан присутствовали, но не вмешивались. Первый азартно комментировал происходящее, орал после каждого особо впечатляющего выпада, дергался, на рефлексах повторяя увиденное. Второй следил с ленивым интересом, но я чувствовал, что он запоминает каждое мое движение.

Обычно тренировка занимала паручасов. Мне бы хотелось и дольше, но всеупиралось в мои физические пределы. Когда меч или сабля начинали выпадать из разбитых пальцев, а уставший мозг переставал реагировать с нужной скоростью, мы откладывали оружие и шли обедать. Благо, я не ошибся в прошлый раз, предположив, что микроботы сохраняют минимальную, едва заметную активность. За ночь они успевали подлатать разбитое и изношенное, прописать в нервной системе нужные связи, и потому учился я быстро.

В камине трещали дрова, взлетали яркие искры, скрываясь в трубе. Я грел у огня разбитые руки, слушая вполуха разговор за спиной, погруженный в собственные мысли. Жить у Севера на правах гостя можно было и дальше, но… Это начинало угнетать. В этом мире гостеприимность была в ходу, но с каждым днем я все больше ощущал, что становлюсь слишком назойливым гостем. Нужно отправляться в свободное плаванье, но денег в мешках погибшего Томаса Роммаоказалосьне так много. Вероятно, он должен был остаться под покровительством кого-то из друзей дяди, но для меня это было рискованно. А если просто проживать имеющееся, новый Томас разорится за полгода. Решение зрело не первый день. Нужно переходить на самообеспечение, и я выбрал самый приемлемый сейчас вариант.

Дождавшись вечера, я выловил Севера в коридоре, спросил:

— Не имеется ли у благородного баронаимения на продажу?

— У благородного барона всегда найдется, что продать! — ответил тот, лицо его на миг потемнело, но продолжил онтак же жизнерадостно: — Хоть два! Себе? Тогда вообще подарю!

Он обнял меня за плечи, поволок обратно в каминный зал, где продолжали шуметь остальные:

— Есть у меня кое-что специально для тебя, дружище! Завтра же и осмотрим!

Север шумно протопал обратно в каминный зал, упална стул, вскинувкулак:

— Господа! А помните, как мы ворвались в ту крепость, как там ее…

Я с тяжелым сердцем наблюдал, как слуги, уставшие и посеревшие, приносят все новые кувшины. Барон на утро едва сможет шевелиться! Но, вопреки ожиданиям, едва в окна вползли первые робкие лучи, он поднялся и крикнул, перебивая нестройный хор галдящих за столом баронов:

— Господа! Мы с Томасом отъедем, а вы продолжайте без нас. Если выпьете все вино… что ж поделать, прихвачу на обратном пути еще бочонок!

Сопровождаемые несущимся в спины гомоном, мы вышли на двор и вскоре уже выехали за городскую стену. Север покачивался в седле, но прохладный утренний воздух выветривал хмель, и вскоре ничего не указывало, что позади у барона была очередная загульная ночь. Вместе с тем улучшалось и его настроение. Кони несли споро, довольные собой и окружающей свежестью, солнце светило мягко, но с обещанием жаркого дня.

По обеим сторонам дороги потянулись поля, дорога тянулась до самого горизонта прямая, как стрела. Север скрашивал дорогу веселыми байками, которых у него даже после приезда друзей оставался еще целый воз, я же слушал краем уха, кивал в нужных местах, смеялся, погруженный в свои мысли.

Денег на покупку земель должно хватить, так что я стану уже не бродячим бароном. Появится свой угол — можно будет думать дальше. Поднять производство, какие-то улучшения… Простейших знаний в химии и физике должно хватить. Нужно стать полезным, для того, чтобы подняться выше: истина настолько потрепанная, что страшно пользоваться.

По ночам, когда продумывал, как поступлю, получив собственное имение, роилось в голове разное. Вот я даю всем сервам личную свободу, наделы, а они в благодарность… Или максимально упрощаю производство, смастерив паровые машины, до которых, судя по всему, тут еще заново не дошли. Можно создать на основе ветряных или водяных мельниц генераторы постоянного тока. Можно сделать многое! Но если смотреть на все трезво, то получается не совсем радужно. Что паровая машина — жесткий анахронизм, докоторогопросто не мог бы додуматьсяпростой барон в заднице мира. Что личная свобода сервов выгодна в долгой перспективе, снижает затраты на их содержание и увеличивает производительность, но идет против общественного строя и не может начаться с низов. А генераторы, хоть и отличная вещь, но по уровню неуместности еще выше, чем паровой двигатель. Так можно и в руки инквизиции угодить. Конечно, если она здесьуже есть.

Так получается, что нужно просто сидеть и ничего не делать? Такой вариант я решил отбросить сразу. Даже знай я точно, что по моим следам не идет флот Разрушителей, удовлетворяться той жизнью, что мне сейчас доступна… брр! Я передернул плечами. Север, рассказывающий что-то, по его мнению, запредельно жуткое, благодарно кивнул, мысль же потекла дальше. Получается, что подъем не просто нужен, а жизненно необходим. А еще — контакт с ведьмами. Осколки прежнего мира сумеют рассказать, что же тут случилось. Может быть, даже получится с ними вместе как-то изменить сложившееся положение дел.

Село Северное, как без лишней фантазии назвал его Север, появлялось из-за горизонта. Показалось сперва высокое каменное здание в два этажа, крытое черепицей. Рядом прижималась к стене деревянным боком конюшня. Идущая вокруг стена из дикого камня поднималась на высоту этажа и вширинукак раз, чтобы разместить на ней воинов. На противоположной стороне села высилась деревянная церквушка с позеленевшим от времени медным Солнцем на шпиле.

Дома теснились между каменной стеной и оградой кладбища. Соломенные крыши, яркие под полуденным солнцем, из труб над некоторыми поднимаются дымки, опоясавший деревню частокол. Домов двадцать, все ухоженные, тут и там тянутся к солнцу яблони, высокие груши. За околицей на лугу большое стадо овец, грязно-белые облака стерегут скучающие мальчишки с длинными палками. За домами земля плавно понижается, уходит к реке, там видны цветные пятна коровьего стада. Вокруг, насколько хватает глаз, тянутся поля с рожью, тяжелые колосья клонятся к земле. Я откровенно засмотрелся на эту идиллическую картину, внутри шевельнулось что-то, доставшееся от предков, засевшее глубоко в душе. Север заметил мою реакцию, сказал весело: