И Серый волк (СИ) - Логинов Святослав Владимирович. Страница 7

Патр выдернул из-за голенища широкий и явно тяжёлый нож и метнул его в сторону Микшана. Нож с тупым звуком вонзился в стенную панель у самого Микшанова уха. Патр отошёл в дальний конец зала, опустил меч к ноге, глумливо усмехнулся.

— Ну что, герой недоделанный, нападай.

Легко сказать: нападай — а как? Яблоком в него запустить, что ли? Мол покушай отравы, а меня не тронь. Так может, яблоко не ядовитое… кто его разберёт.

— Считаю до трёх, а там милости прошу на тот свет, — предупредил безжалостный рыцарь. — Раз!

— Стой! — закричал Микшан. — Это не я! Это всё Евстихей, колдун проклятый. Ему и голову руби…

— Знаю. А где тот Евстихей засел, сказать можешь?

— Он у себя дома. В подвале сидит.

— Точно. Предавать ты всегда готов, но и этому не научился. Поди туда, не знаю куда, на деревню дедушке. Нет уж, мне нужен верный путь. Отрублю тебе глупую голову, и по цепочке, что из твоего носа тянется, выйду прямо к Евстихею. Так что… — Два!

— Нет!.. — Микшан едва не повиснув на рукояти ножа, с трудом вырвал его из стены и что есть силы, швырнул в противника.

Мальчишки часто соревнуются в метании ножа. Микшан в этом занятии был одним из последних. Начнут парни метать ножи в берёзу, у Микшана из десяти бросков пять вообще мимо ствола идут, а из попавших в дерево, четыре ударяются рукояткой или ещё чем, и отскакивают в сторону.

Патр вскинул меч, готовясь отбить летящий резак, но тот уже вонзился ему в правую глазницу, войдя по самую рукоять. Патр взмахнул руками и повалился на бок.

Микшан и сам был готов упасть замертво. Вот это бросок! Ни во сне, ни в мечтах Микшан так ножей не кидал. Но нонеча, не то, что давеча. Припёрла нужда, так и кинул.

Микшан метнулся к трупу, схватил упавший меч, взвесил на руке.

Ничего, вещица закенная! С такой не пропаду. Только надо ноги живо уносить, пока никто на трупака не наткнулся.

Ничего предпринять Микшан не успел. Боль, стократ сильней прежней пронзила нос. Микшан покатился по полу и очутился в знакомом подвале, где хозяйничал Евстихей. Сам колдун сидел за столом и то ли завтракал, то ли колдовал, неподготовленному человеку трудно различить два эти занятия. На столе стояло большое блюдо с разрезанным пирогом, а вокруг были расставлены свечи, разумеется, зелёные вперемешку с чёрными; какие ещё свечи могут понадобиться для чародейных дел?

— А вот и наш работничек! — приветствовал Микшана Евстихей. — Молодец, умница, хоть и дурак. Ловко управился с поганцем Патрикеем. Ты хоть знаешь, что там произошло?

— Нож ему в глаз попал, — ответил Микшан.

— А как? Он же тебя дурня безоружного убить не мог, только попугать слегка. Запрет на него такой наложен. Потому и я оружия на ношу, чтобы на светлого мага ненароком не напороться. А тебе он ножик подкинул, чтобы с полным удовольствием отчекрыжить тебе голову.

— Неправда! Я сам сказал, что нельзя на безоружного нападать!

— Ты ещё скажи, что сам кинжал в глаз Патрикею вогнал.

— А что, не сам, что ли?

— Получается, что не сам. У тебя было два яблока. Одно — отравленное, с ним всё понятно. А второе? Кстати, где оно?

— Не знаю. Вывалилось, наверное.

— У такого матёрого яблочника — и вывалилось? Нет, братец, оно израсходовалось. Это, да будет тебе известно, было яблоко Вильгельма Теля. У кого это яблоко в руках, тот не может промахнуться или слабо попасть. Вот и весь секрет твоего чудесного удара. Понял теперь?

— Понял, — уныло согласился Микшан. — Но ведь светлого колдуна я всё равно убил. Теперь меня расколдовать надо. Набегался я с цепью в носу.

— С чего ты взял, будто я тебя отпущу? Я обещал тебя убить, за то, что ты в сад влез. А пощады я тебе не обещал.

— Это нечестно! — закричал Микшан.

— Почему же? Ты влез в мой сад, за это тебе положена смертная казнь. Ты разузнал много вещей, которые тебе знать не положено. За такое тоже смерть без пощады. Но зато, что ты расправился с белым магом Патрикеем, тебе положена награда, и ты её получишь. У тебя было два яблока. Одно ты истратил, а второе… — ты знаешь, что это за плод. Кушай яблочко, мой свет, и ты умрёшь быстро и совершенно безболезненно.

— Не-е! Нет такого закона, чтобы убивать! У нас смертную казнь отменили!

— А кто Патрикея убил? Милиция смотрит и ужасается. Но не хочешь отравы, можно и по-другому. Но это будет больно.

Микшан вытащил из-за пазухи второе яблоко. Теперь нет и тени сомнения, это то, которое отравлено. Вот так просто: откусил кусок и умер. Навсегда. И ничто, и никто не поможет; никакие подвиги, ни мамино заступничество. Мама частенько, как он что-нибудь натворит, ругалась: «Чтоб ты сдох, окаянный!» Теперь, небось, рада будет. Ей радость, а ему помирать. И не понарошку, а на самом деле. И искать никто не станет, для всех он потонул ещё вчера.

— Не буду! — выкрикнул Микшан.

— Ну, как знаешь. Тебе предлагали покончить с собой быстро и легко. Не захотел. Теперь, не обессудь.

Евстихей потянул за цепь. Та, только что невидимая, обозначилась и натянулась, причинив новый приступ боли. Микшан взвыл и рубанул мечом по этой мучительской цепи. Цепь перерубалась легко, словно и не железная была.

— Зарублю гада! Живо кольцо в носу расколдовывай! Я не шучу, мне после Патрикея тебя порубить — раз плюнуть!

— Ох, чем напугал! — Евстихей расхохотался. Волшебным мечишком! У меня таких кладенцов в задней коморке десять штук на стенке висит. Будет и одиннадцатый.

Обрывок цепи оттягивал нос, мешая двигаться. Евстихей, так напротив, поигрывал своим концом цепи, словно кнутиком. И было сразу понятно, что бесполезно рубить чародея — увернётся, а взмах цепи пощады не знает.

В отчаянии Микшан швырнул последнее яблоко на блюдо с недоеденным пирогом.

— Яблочко, яблочко, покажь, кто может окаянного Евстихея победить, а меня от цепи избавить!

— Что ты наделал, кретин! — Евстихей взвизгнул, схватил яблоко и отпрыгнул в дальний угол подвала. Но было поздно, из блюда плеснула тьма, напоённая всполохами адского пламени. Послышался громовой рык. Пепельное страшилище поднялось там, оскалило зубы и полезло в подвал, раздирая непрочную границу миров.

— Прочь, прочь! — кричал Евстихей. — Я тебя не звал! На вот, жри!

Яблоко полетело в морду зверя. Зубы клацнули, серый проглотил отраву.

Что может сделать человеческий яд потустороннему чудовищу?

Пасть вновь приоткрылась и сомкнулась, проглотив Евстихея, не успевшего дочитать какое-то заклинание.

— Так его! — закричал Микшан.

Серая башка повернулась, Микшан вслед за своим мучителем очутился в пасти. Зубы сомкнулись. Серый Волк принялся жевать, как никогда не жуют не только волки, но и вообще никакие хищники. Сплюнул обрывок цепи с кольцом на конце, положил голову на скрещенные лапы и закрыл глаза.