Пайола - Кин Дей. Страница 8

Мистеру Алоха фирма Тода Хаммера поручила собрать доказательства, на основании которых адвокаты Мулдена могли бы потребовать пересмотра дела..." Диктор продолжал говорить, но Хаммер больше не слушал.

– Выключи радио, Сэм, – сказал он парню, имени которого я еще не знал. – Судя по всему, я должен дважды извиниться перед мистером Алоха.

Потом он осведомился, не ранен ли я. Я сознался, что получил ссадины и синяки, но ни одна из ссадин не является настолько серьезной, чтобы мне нельзя было бы пить бурбон. И в доказательство этого я налил себе что-то крепкое из хрустального графина, что уже ранее предлагала мне маленькая француженка.

Я отпил глоток.

– После такого напитка почувствуешь себя настоящим Икаром.

Сэм поинтересовался, кто такой Икар. Я снисходительно объяснил ему:

– Был такой греческий мальчик, который приклеил себе воском крылья и чересчур близко подлетел к солнцу.

– Должно быть, я проглядел какую-то интересную статью в газете, – неловко извинился Сэм. Потом посмотрел на Тода: – Ты думаешь...

Хаммер кивнул.

– Да, я думаю, что это дело банды макаронников. Мы все знаем, что они хотят расправиться со мной.

Да, человек этот был прожженным и ловким дельцом. Простой человек не может построить на крыше дорогого особняка золоченую клетку для своей декоративной пташки, да еще завезенной из Франции, и иметь двухместный "кадиллак-эльдорадо". Такое может себе позволить только тот, у кого дела идут хорошо. У Хаммера дела шли хорошо.

– А неплохой план они себе наметили, – продолжал он. – Они разнюхали, что Алоха работает на меня, и попытались его убить. А полиция должна при этом подумать, что это сделали мы.

Ивонна удивленно спросила:

– Но почему, Тод? Почему полиция должна подумать такое?

– Потому что самый лучший способ добиться пересмотра дела Мулдена – это убить человека, который собирается доказать невиновность осужденного.

Ивонна все еще не понимала и попросила объяснить.

Тод пояснил:

– Полиция знает, что Мулден работал на меня. Судя по всему, они придут к выводу, что он знает больше, чем рассказал, и будет молчать, поскольку уверен, что я так дело не брошу. Кроме того, полиция знает, что в прошлом я не был особенно щепетилен в вопросах бизнеса. Поэтому они придут к выводу, что именно я попытался пожертвовать мистером Алоха, чтобы вызвать сомнения в виновности Мулдена.

Почти это же сказал мне и Хэнсон.

И если Хаммер сейчас говорил правду, то все надежды Хэнсона лопались как мыльный пузырь.

Хаммер вопросительно посмотрел на меня:

– Полиция меня подозревает, не так ли?

Я ответил ему уклончиво:

– Откуда мне знать?

– А вы сами?

Мой ответ можно было понять, как угодно.

– Вы же видите, что я здесь.

– Но вы хотите вернуть задаток и отказаться от дела?

Уж чего-чего, а задаток я никак не хотел отдавать. Мои отношения с налоговым агентством можно было уладить только с помощью денег. Я попытался выиграть время.

– Откровенно говоря, если не считать войны в Корее, то против меня впервые применили взрывчатку. И мне это не особенно понравилось. Но что это за банда макаронников, о которой вы упомянули?

Хаммер возбужденно ответил:

– Сборище грязных мошенников. Большинство из них связано с мафией. Они работают с "Пайолой", чтобы проникнуть в грампластиночный бизнес. В наше время любого, кто хоть немного пищит, кряхтит или умеет бить по струнам не промахиваясь, записывают на пластинки. Поэтому дело это превратилось в большой бизнес. Я успел хорошо заработать в свое время, но если меня уберут, значит, для мальчиков, которые хотят проникнуть в бизнес, будет на одного конкурента меньше.

– Вы упомянули "Пайолу". Вы не могли бы поподробнее рассказать об этом?

– Конечно, могу.

Но для меня это было уже неважно. Я теперь знал, где должен нажать рычаг.

Хаммер продолжал.

– Кроме того, это не имеет ничего общего с делом, вернее, не повлияет на исход дела. Я только хотел бы знать, поверили ли вы словам Мулдена, что он не убивал женщину, и хотел бы знать, за нас вы или против нас.

Бурбон был совсем неплохой. Я снова наполнил рюмку.

– Что касается вашего первого вопроса, – сказал я, – то после вашего рассказа я сомневаюсь в его вине. Что касается второго вопроса – то мне тут помогал сам ангел-хранитель – дело в том, что я пообещал Хэнсону, что бы ни случилось, не отказываться от поручения и тем самым обеспечить полиции ухо и глаз в лагере Хаммера. – Но в моих интересах сделать вид, что уговорить меня на это чрезвычайно трудно. Поэтому я продолжал: – А что касается вопроса, за вас я или против, то тут от частного детектива всегда ожидается, что он на стороне того, чьи деньги он взял. Но до сих пор бизнес мой нельзя назвать бизнесом. Несмотря на две тысячи, которые я получил сегодня утром от мисс Сен-Жан, у меня все равно убыток в пять тысяч долларов.

– Как это вы вычислили?

– Я имел в виду историю с моей машиной.

– Да, да, разумеется, – согласился мистер Хаммер. – Ну, хорошо. Сколько вам обещала Ивонна?

– Две тысячи задатка. И еще три, если мне удастся освободить Мулдена.

– Я даю десять, – сказал Хаммер и, вытащив бумажник, отсчитал еще шесть ассигнаций. – Итого, пять тысяч аванса. И еще пять тысяч, если вам удастся раздобыть вещественные доказательства, чтобы начать новый процесс.

Бурбон показался мне еще более чудесным, чем до этого. Если я сохраню эти деньги, которые дал мне сейчас Хаммер, и присоединю к ним две бумажки, которые лежат на сохранении у Бетти, то я смогу рассчитаться с налоговым агентством. Может быть, у меня даже останется на кусок яблочного пирога и чашку кофе.

Хаммер подсластил еще больше мой будущий кофе:

– Кроме того, я возмещу утерянную вами машину. Кстати, какой она была марки?

– Совершенно новый "мерседес-300СЛ" за десять тысяч долларов.

Откровенно говоря, я вел себя не по-джентльменски. Я был как нищий, который просит у молодого человека доллар на чашку кофе как раз в тот момент, когда тот прогуливается со своей девушкой и пытается произвести хорошее впечатление.

Но Хаммер принял удар, не моргнув глазом. Он просто не мог иначе, так как рядом была Ивонна.

– Договорились. Когда уйдете отсюда, можете сразу заказывать себе новый. Ну, а теперь, мне кажется, деловая часть закончена?

– Нет, – возразил я. – Еще нет.

– Что же еще?

– Мне еще нужно кое-что знать. Прежде всего, против кого должны быть направлены мои действия.

– Тебе придется иметь дело с очень жестокой бандой, мой друг, – сказал Вирджил. – И в том числе – с Марти Амато.

Я знал Амато понаслышке. На бульваре рассказывали, что Амато оказался слишком жадным и жестоким даже для Лас-Вегаса. Поэтому тамошние гангстеры откупили у него его отель и долю в игральных залах и сопроводили его до границы штата, вежливо посоветовав никогда больше не возвращаться. Иначе они размозжат ему его проклятый череп.

Ровно столько, сколько выиграл от этого Лас-Вегас, потерял Лос-Анджелес. Ибо Амато сразу по своем прибытии вложил деньги в одну маленькую фирму по производству пластинок и попытался конкурировать со старыми и крупными фирмами. Для этой цели он во все цеха поставил молодцев, которые до достижения совершеннолетия даже не знали, что "пение" – это один из видов искусства. До этого они считали, что "петь" или "пропеть" – это значит расколоться перед полицией.

– Спасибо за подсказку, – поблагодарил я Вирджила. Потом взглянул на Ивонну: – Вы не ответите мне на один вопрос, мисс Сен-Жан?

– Да, пожалуйста.

– Вы говорили, что никто, кроме вас и Хаммера, не знал, что вы собираетесь дать мне поручение?

– Правильно.

– Но недавно вы признались, что вам неоднократно казалось, что за вами кто-то следит.

Хаммер забеспокоился.

– Почему же ты мне ничего об этом не сказала, дорогая?

Ивонна погладила его по щеке.