Никогда не обманывай виконта - Миллер Рене Энн. Страница 6

– Читать? Я слишком потрясена. Ты вообще понимаешь, что я спасла твою жизнь?

«Да чтоб тебя!» Она снова и снова повторяла этому ребенку, что тот мужчина ее не убивал. Что на самом деле это она его поцеловала, чтобы отвлечь его и дать Лили время убежать. Эмма закрыла глаза, вспоминая, как язык этого мужчины переплетался с ее языком. Чарлз никогда не целовал ее так, причем настолько страстно. Она провела кончиком языка по губам, но того ощущения не возникло.

– Но ты хотя бы прочитала книгу сонетов, что тебе прислала тетя Генриетта?

Лили уставилась в потолок, как будто ее заворожило мокрое пятно на белой краске.

– Но ты понимаешь, что тетя Генриетта напишет и спросит, что ты о них думаешь?

– Сонеты так же вдохновляют, как разговоры с Рональдом Уоттсом.

– Рональд не может разговаривать. Ему всего семь недель.

– Вот именно. – Лили скрестила руки на груди. – Я их прочту, если ты вернешь мои книги про инспектора Уитли.

– Не верну. Тебе повезло, что я не бросила их в камин и не превратила в золу. Ты поступила безрассудно. Противозаконно. И одному богу известно, в каком состоянии тот несчастный джентльмен.

– Несчастный джентльмен! Фу! Я бы сказала: подлый негодяй.

Эмма подошла к секретеру, открыла верхний ящик и вытащила брошюру про Школу Изящных Манер миссис Хиббл. Полистала страницы.

– Я все еще думаю, что это неплохая школа для юных леди.

– Да божечки, ты не можешь говорить об этом всерьез. Это же в Нортумберленде! Самые дикие места Англии! А у жителей Ньюкасла ужасный акцент. Если ты меня туда отправишь, я вернусь домой и буду разговаривать неразборчиво. – Лили направилась к открытой двери, но вдруг остановилась и так резко повернулась, что ее длинная белокурая коса хлестнула воздух. – Ты будешь скучать по мне, Эм. Ведь Майкл тоже в школе, и ты останешься совсем одна.

Она бы никогда не отослала Лили так далеко, даже если бы у нее были на это деньги, но эта угроза всегда помогала разрядить обстановку и прервать разглагольствования сестренки, что бы та ни придумала.

– Здесь есть миссис Флинн, и я всегда могу пригласить тетю Генриетту пожить со мной.

Лили вытаращила на нее глаза.

– Тетя Генриетта уже в маразме, половину дня спит, а когда просыпается, бесконечно жалуется.

– Я буду наслаждаться тишиной и покоем, когда она спит.

– Пфф. – Лили повернулась, чопорно направилась к двери, а затем побежала и, топая по вытертому голубому ковру, промчалась мимо входившей в комнату экономки.

Миссис Флинн скрестила на пышной груди полные руки и нахмурилась.

– Явилась миссис Нейплз с той собачонкой, которую она считает своим покойным мужем.

Эмма понимала недовольство экономки. Мопс не только сильно портил воздух, в прошлый раз он еще и надул на ковер.

– Пожалуйста, проводите ее ко мне, миссис Флинн.

Что-то бурча себе под нос, экономка вышла.

Секунду спустя в комнату ворвалась миссис Нейплз, маленький песик тащился за ней следом, и это выглядело так, словно к ее подолу прилип кусок говядины.

– Эмма, дорогая, вы закончили мой портрет!

«Откуда она знает?» Эмма моргнула, глядя на седовласую женщину.

Как будто услышав ее безмолвный вопрос, миссис Нейплз сообщила:

– Альфред сказал мне сегодня за завтраком. – Она погладила мопса по голове: – Правда, милый?

Песик дважды громко гавкнул.

– Так он готов, верно? – спросила пожилая женщина.

Эмма прищурилась, глядя на собаку, и уже не в первый раз подумала, что, возможно, миссис Нейплз не такая уж и полоумная, как все считают.

– А, да.

– Я так и знала. Альфред редко ошибается.

Песик снова гавкнул.

– Не будь таким хвастуном, Альфред. Это неприлично. – Миссис Нейплз заговорщически придвинулась к Эмме. – Когда мы только поженились, я не могла за завтраком вытянуть из него ни словечка, но теперь, когда он только мочит газеты, а не читает их, он болтает без умолку. Иногда это очень утомляет.

Альфред принюхался к ковру. Миссис Флинн придет в ярость, если пес снова обдует его. Эмма положила руку на спину женщины.

– Миссис Нейплз, хотя портрет и готов, краска еще должна высохнуть. Однако я могу показать его вам и Альфреду.

Женщина возбужденно хлопнула в ладоши.

– Это будет чудесно. Правда, Альфред?

Песик встал на задние лапки и прошелся кругом.

В студии Эммы миссис Нейплз взяла Альфреда на руки и уставилась на портрет. От ее неподвижности и непроницаемого выражения лица у Эммы в животе возникла тяжесть.

Задушенно всхлипнув, миссис Нейплз прижала руку ко рту и расплакалась. Не просто тихо заплакала, а разразилась горькими рыданиями, от которых тряслись ее плечи. Альфред, словно утешая, ткнулся ей в лицо своей мордочкой.

«Это не сулит ничего хорошего». Тяжесть в животе Эммы переместилась выше, в груди все сжалось. Эмма боялась, что, если миссис Нейплз откажется платить, сама она разрыдается куда горше, чем заказчица.

Внезапно миссис Нейплз повернулась к ней и схватила ее за руку.

– О, моя дорогая, как чудесно! Вы по-настоящему сумели понять и отразить душу Альфреда. Не знаю, как вас и благодарить!

Час спустя Эмма осматривалась в бакалейной лавке.

– Мистер Мейз, я еще возьму баночку чая «Эрл Грей». – Она пыталась сдержать улыбку, но после визита миссис Нейплз это казалось невозможным.

Когда она в последний раз чувствовала себя так беспечно? После папиной кончины ни разу. А сейчас ей казалось, что она плывет на облачке. До чего чудесно чувствовать себя ничем не обремененной! Миссис Нейплз не просто вручила ей чек на оговоренную сумму, но добавила еще три фунта. Неожиданный подарок! И как будто этого было мало, чтобы поднять ей настроение, тот факт, что полиция так и не появилась, лишь усилил эйфорию.

– Могу я предложить вам что-нибудь еще, мисс Траффорд? – спросил мистер Мейз.

Эмма показала на мармелад Кейлера. Когда папа еще был жив, этот джем из севильских апельсинов всегда подавался у них на завтрак, но она не покупала его больше года.

– Я возьму горшочек мармелада.

Бакалейщик, невысокий мужчина лет тридцати с небольшим, с каштановыми волосами, но уже начавший лысеть, поставил горшочек на прилавок и открыл большую стеклянную банку с лакричными конфетками, положил несколько леденцов на белую бумагу и аккуратно завернул. Затем протянул руку назад, к круглой жестянке с мятным драже.

Он оглянулся на тяжелую штору, отделявшую заднюю комнату от лавки.

– Это для Лили, – прошептал он, протягивая ей кулек с лакричными леденцами. – А мятное драже для вас. Я знаю, как вы его любите.

– Найджел! – послышался из-за шторы натянутый голос.

Как оказалось, властная мать бакалейщика стояла на страже, подслушивая. Миссис Мейз ошибочно считала, что Эмма отвечает на чувства ее сына. Но в этом отношении ей нечего было бояться. Эмма никогда бы не вышла замуж за мужчину, чья мать все время маячит у него за спиной и контролирует каждый его шаг.

Да ей и не требуется, чтобы какой-то мужчина о ней заботился.

– Вы так заботливы, мистер Мейз, но я, конечно же, за все заплачу. – Она положила несколько монет на прилавок и сунула конфеты в ридикюль. – Конфеты я возьму с собой, а мармелад с остальными покупками, пожалуйста, доставьте на дом.

Бакалейщик указал на свертки, которые Эмма положила на прилавок, когда вошла в лавку.

– Хотите оставить ваши вещи тут, мисс Траффорд? Мне совсем не сложно доставить их вместе с вашими покупками.

Эмма взглянула на пакеты. Перед тем как зайти сюда, она купила Лили голубое ситцевое платье, а Майклу – пару перчаток. Перчатки для верховой езды, надо же. До чего же глупо! Они продали лошадь и экипаж в прошлом году.

Эмма провела рукой по шляпной коробке в цветочек, лежавшей под остальными свертками. Она простояла перед лавкой модистки десять минут, глядя на выставленную в витрине кремового цвета шляпку с бутонами роз и лентами из тафты. Очень необдуманно покупать себе такую нарядную вещь.