Магистр темных дел - Романовская Ольга. Страница 14
Именно этого она боялась больше всего – не отчисления. А еще всем сердцем желала Мирабель выкарабкаться. Пусть бы дальше над ней издевалась, играла принцессу, лишь бы жила.
Утонувшая в мрачных мыслях Лика едва не врезалась в ограду садика. Пришлось Гиберду взять ее за руку и направить в нужном направлении. Распахнув входную дверь, он посторонился и с едкой вежливостью произнес:
– Прошу, Скотт!
И тут же пригрозил:
– Надумаете бежать, сейчас или потом, сделаете только хуже!
Чего-чего, а бежать она точно не собиралась. От себя все равно не уйдешь.
– Мне… мне очень жаль. Я не хотела!
Глупые, жалкие слова! Разумеется, преподавателя они не проняли, зато Лика немного облегчила душу.
В приемной ректора пахло мятой и кожаным диваном. Тем самым, на котором девушка ерзала в ожидании приговора. Гиберд уже вошел в кабинет, скоро придет ее очередь.
Секретарь Бранцеля, Мона Сора, с сочувствием посматривала на Лику, даже предложила ей чаю. Когда же та скромно отказалась, укоризненно заметила:
– Чай в вашем случае как лекарство. На вас лица нет!
Лика с горькой усмешкой подумала, что, если на ком и нет лица, так это Мирабель.
Сердце кольнуло, зияющая в нем рана заныла, словно в ней провернули ржавый нож. Лика отвернулась, уткнулась лбом в стену.
Зря Раян свел клеймо, она его заслужила.
– С инвентарем к милорду, пожалуй, не стоит. Отставьте здесь. Если все хорошо, обратно заберете. Нет – другим пригодится.
Невозмутимая Мона отобрала у нее котелок и положила на стол, на стопку бумаг. За время многолетней службы в качестве секретаря ректора она навидалась всякого и разучилась удивляться. Подумаешь, котелок! После громкого во всех смыслах увольнения Раяна Энсиса ей пришлось чистить шторы от осколков стекла и выгонять из приемной потревоженных всплесками магического фона духов. Это сейчас Раян превратился в равнодушного циника, а тогда был весьма темпераментным мужчиной. Во всех смыслах этого слова. Мона с улыбкой вспомнила женские трусики, которые как-то случайно обнаружила в ректорском кабинете – торчали из ящика стола. Ящик она, разумеется, задвинула, ничего о находке не рассказала. Да и зачем, если и так понятно, кому они принадлежали – невесте. Именно она Раяна и погубила. К счастью, только в переносном смысле – специалисты Тайной канцелярии вовремя подоспели.
Отогнав воспоминания о том трагическом дне, Мона поправила очки и таки сделала чай. Станет Лика пить или нет, ее дело.
– Я сюда немного мятного ликера капнула.
Мона с мягкой улыбкой протянула поникшей студентке дымящуюся чашку. Лика вызывала в ней материнские чувства. Своих детей у Моны не было: не сложилось. Некрасивой девушке без приданого сложно найти мужа, приходится много работать, чтобы скопить хоть что-то. Потом внезапно просыпаешься, а молодость ушла, никому ты не нужна.
– Спасибо.
Лика обернулась на голос, робко потянулась за чашкой.
– Осторожно, не обожгитесь, милая!
Лика против воли улыбнулась.
Секретарь – добрая женщина. А вот ректор вряд ли.
Она успела выпить половину чашки и немного успокоиться, когда на пороге кабинета возник Бранцель.
– Скотт? – поманил он.
Лика с сожалением поставила чашку на диван. Как же ей не хотелось покидать уютную приемную, где хозяйничала понимающая Мона! Но делать нечего, Лика действительно виновата и должна понести наказание.
– Все будет хорошо! – подмигнула ей напоследок Мона и забрала чашку.
«Хорошая девочка, если и напроказила, то явно по неопытности», – пронеслось у нее в голове. Уж в чем-чем, а в людях Мона разбиралась, возраст и опыт обязывали.
Прежде Лике не приходилось заходить дальше приемной. Училась она сносно, распорядка не нарушала. Несмотря на нарастающую тревогу, скрутившую желудок в бараний рог, Лика робко огляделась: любопытно же!
Говорят, по комнате можно многое сказать о человеке. В таком случае ректор жуткий зануда и консерватор. А еще любит хвойный одеколон, вылил на себя не меньше флакона. «Если я пробуду в кабинете больше пяти минут, возненавижу лес», – пронеслось в голове Лики. Вроде, запах приятный, но с каждой минутой раздражает все больше. Или дело не в аромате, а обстоятельствах? В любом случае ректор мог бы умерить любовь к парфюмерии.
Никаких личных безделушек, сплошь казенная мебель. Над рабочим столом – портрет короля.
Владелец подобного кабинета в положение не войдет, сразу выставит вон с вещами.
Для себя Лика решила: она не станет оправдывается, расскажет все, как есть.
Гиберд верным псом замер возле кресла начальника. Высокий, темноволосый, с острым носом, он напоминал ворона. Одевался всегда небрежно, но хотя бы не в черное. Зато ректор – полная противоположность подчиненному. Такому хоть сейчас на прием! Едва заметно отливавшие рыжиной волосы Бранцеля были идеально уложены. Из-под канареечного жилета кокетливо выглядывал фиолетовый шейный платок. Темно-серый брючный костюм уравновешивал буйство красок. Лицо… Обыкновенное лицо, приятное, в меру мягкое, в меру мужественное. Природа не надела Георга Бранцеля какими-то яркими чертами. В этом он походил на занимаемый кабинет.
– Итак, я вас внимательно слушаю!
Лика задумалась: с чего бы начать? То ли со вчерашнего дня, то ли с сегодняшнего помутнения рассудка. В итоге тоже выбрала краткость:
– Я по неосторожности убила свою сокурсницу.
– По неосторожности? – скептически поднял брови Бранцель. – Насколько мне известно, просто так, случайно к обратной магии не прибегают.
Его ровный тон удивлял. Разве ректор не обязан кричать, поносить ее последними словами? А он сидит, пристально смотрит, перекатывает между пальцев карандаш. Гиберд, и тот выглядел взволнованным. Хотя он рядовой преподаватель, тогда как Бранцель – ректор, ему по должности положено сохранять спокойствие в любых ситуациях.
Лика тяжко вздохнула.
– А у меня вышло случайно. Я рассердилась. Понимаю, это недопустимо, и я готова…
Договорить она не успела.
В приемной послышалась какая-то возня, приглушенные голоса. Потом под громогласное: «Мне плевать, я все равно войду» дверь распахнулась, явив Раяна Энсиса. Он ворвался в кабинет, оттеснив пытавшуюся помешать проникновению Мону, и прямиком направился к ректору.
– Отпустите студентку! Никого она не убивала. Пострадавшая девчонка жива и умирать не планирует. Калекой тоже не станет, отделалась легким обмороком.
– Но… – пробормотал обескураженный Гиберд. – Я собственными глазами видел! По-вашему, я не способен отличить обморок от предсмертной летаргии?
– Нет! – Раян полоснул по нему предостерегающим взглядом: молчи! – Я в курсе ваших способностей, Адам. Если запамятовали, именно я нанял вас на работу. Вы хороший алхимик, но абсолютный профан в других видах магии.
Преподаватель намек понял, благоразумно прикусил язык.
– Так что, Георг, заканчивайте с бесполезными истязаниями. Лучше дайте втык нерадивым подчиненным, которые не умеют толком определить дар и зачисляют студентов на неправильные факультеты. А потом вы удивляетесь несчастным случаям и низкой успеваемости! – Раян возвел очи горе. – Чего вы ждали, если в академии больше не учат управлять своим даром? Студентка, положим, виновата, но не меньше вашего.
Бранцель нервным движением поправил шейный платок, сначала затянул, затем ослабил узел и ровным, спокойным голосом приказал:
– Господин Энсис, прошу, обождите меня в приемной. Я скоро закончу, и мы…
– Нет.
Ректор нахмурился. Наверное, он ослышался?
– Нет, – столь же непреклонно повторил магистр. – Я останусь. А вот Адам выйдет.
Мужчины переглянулись. Гиберд робко сделал шаг к двери и остановился, не зная, кому подчиниться: новому или старому начальнику.
– По какому праву вы командуете в моем кабинете? – взорвался Бранцель.
Напускное спокойствие покинуло его. Всему есть предел! По щекам загуляли желваки. Злосчастный платок полетел на стол, только чудом разминулся с чернильницей, а то прощай, дорогой шелк!