В сетях любви - Грант Сесилия. Страница 39

Ветер вырвал из-под шпильки прядь волос и метнул в него. Она собралась заправить ее за ухо, но он сделал это первым, причем с величайшей осторожностью.

— Вам следовало бы вернуться в дом. Подол вашей юбки намок, и вы не надели шляпу.

Он не спросил, почему она не может доверять ему. Он принял ее слова с готовностью, с покорностью, как будто не было ничего необычного в том, что она сказала именно так.

И ей неожиданно захотелось все ему объяснить.

— Вы прогуляетесь со мной? — Она положила руку на его предплечье. Непокорный локон снова вырвался на свободу. — Я хотела бы рассказать вам одну историю.

Он мгновенно все понял — она увидела это по его глазам. Поклонившись, Уилл высвободил руку и подставил ей согнутый локоть.

Лидия покачала головой. Его близость помешала бы ей рассказать некоторые моменты. Приподняв юбку, она пошла вниз по холму. Он последовал за ней.

— Это не та история, которую я рассказывала раньше. Предупреждаю, в ней много грязи. Но зато она объяснит, почему я не могу доверять вам.

— Вам нет надобности объяснять. Я не жду, что…

— Мистер Блэкшир. — Ее сердце бешено стучало, отдаваясь гулкими ударами в голове. — Я уже приняла решение рассказать вам. Не давайте мне ни малейшего шанса струсить и пойти на попятный.

Она краем глаза увидела, как он кивнул и сунул руки в карманы пальто.

Один глубокий вдох.

— Вкратце: когда-то я доверилась одному джентльмену и жестоко поплатилась за это. Мой последующий опыт общения с джентльменами был… — Он способен догадаться, что это был за опыт. — Полагаю, доверие — оно как мышца, которая обвисает при недостатке физической нагрузки.

Целую минуту царила тишина, нарушаемая шелестом его одежды и шорохом травы под его сапогами.

— Он соблазнил вас — тот мужчина, которому вы доверяли? — наконец спросил Уилл.

— В той же мере, что и я соблазнила его. — Если обвинять во всем Артура, то придется признать и его превосходство над ней. А все было не так. — Я думаю, мы любили друг друга. Он жил по соседству, происходил из семьи более высокой по статусу, чем моя, но и более бедной.

— Он не имел привилегии жениться по любви.

— Он говорил, что сам создаст для себя привилегии. Наверное, он верил, что у него получится. В результате мы тайно обручились, но его обещания… нет, скорее, его любовь оказалась слишком непрочной перед лицом родительского осуждения.

Еще один быстрый взгляд на него, и она поняла, какое у него сложилось впечатление об Артуре. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не высказать его вслух.

Тропинка снова пошла вверх, и она замедлила шаги. Следующую часть она расскажет быстро, пробежится по ней, как водомерка по воде — практически не касаясь поверхности.

— Когда я оказалась в сложном положении, я написала ему и получила свое письмо назад невскрытым. До меня доходили слухи, что он женился на даме с тридцатью тысячами фунтов.

— Подождите. — Его голос прозвучал сдавленно. Он остановился в десяти футах от нее, и вид у него был такой, будто он увидел нечто ужасное. — Я считал, что вы не… — Он покраснел. Такая реакция мужчины была внове для нее, и она сосредоточила свои мысли на ней, чтобы не думать о другом.

Лидия перестала придерживать манто и опустила руки. Факты, простые и неприкрашенные, в четкой последовательности. Это единственный способ пройти через это.

— Я носила ребенка несколько месяцев. Потом началось кровотечение, лихорадка, я едва не умерла. С тех пор я ни разу не зачинала, даже… — Она вдруг почувствовала, что ей нечем дышать. Она повернулась так, чтобы не видеть его лица, и втянула в себя ледяной воздух. — Это меня вполне устраивало, знаете ли. В борделе я могла развлекать мужчин изо дня в день, месяцами, без риска, что я… — Это и так очевидно. Нечего говорить об этом. — Я не тешила себя мыслью, что мистер Роанок взял бы меня к себе на содержание, не обладай я этим преимуществом. Скажите, а мы могли бы продолжить нашу прогулку?

Ему хватило двух-трех широких шагов, чтобы приблизиться к ней, и они двинулись дальше.

— Он знал? Ваш молодой человек? — Судя по тону, он был готов швырнуть перчатку в лицо Артуру, окажись он здесь. — Он слышал о вашей болезни?

— Думаю, да. Думаю, об этом слышали почти все соседи. — Она уже понимала, что слишком рано начала свой рассказ. У них впереди долгая прогулка, и у него наверняка будет масса времени, чтобы забросать ее подобными вопросами. — Он не прилетел ко мне и не стал на коленях молить о прощении, если вы об этом хотели узнать. Но тогда я и не надеялась на это. Моя любовь к нему очень быстро умерла.

Он помолчал. Она слышала мерный стук его шагов, догадывалась, что он взвешивает все, что она рассказала.

— Ваши родители тогда были живы?

— Да. — Она неожиданно наклонилась и сорвала цветок. Возможно, она больше ничего не расскажет. Нет, надо упомянуть еще кое о чем. — Никто не осудил бы их, если бы они отказали мне от дома. Однако они так не поступили, хотя я знала, что они сгорают от стыда. — Она оторвала от цветка лепесток и отшвырнула его.

— Наверное, из-за этого их смерть была вам тяжела вдвойне. — Он говорил спокойно и ободряюще, как врач, который ощупывает больное место. А ее больные места причиняли ей такие же мучения, как тяжелейшие ожоги.

— Их смерть вообще стала для меня тяжелейшей утратой. Родственники отказывались взять меня к себе, а кузен, который стал наследником, заявил, что моя доля была потрачена на оплату врачебных счетов. Я осталась без гроша и в полнейшем отчаянии. Полагаю, теперь вам понятно, как женщина может оказаться в заведении вроде того, что держит миссис Пэрриш. — Она отбросила цветок. — На этом моя история заканчивается. Буду признательна, если вы не станете пересказывать ее другим.

— Конечно. Своей откровенностью вы оказали мне честь.

Она знала: он и так догадывается, какие чувства ее обуревают после того, как она обнажила перед ним душу, поэтому и не задает вопросов. До чего же он удивительный человек! Проявил излишнюю принципиальность, отказавшись от безрассудного удовольствия в темном закутке игорного клуба, и при этом вовлек ее в чрезвычайно утонченные интимные отношения. Такие, которые не одобрила бы та дама из Кэмден-Тауна, узнай она о них.

«Возможно, это не то, что ты думаешь. Его отношения с той дамой». Возможно, в их отношениях присутствует голый расчет, это просто сделка, нацеленная на то, чтобы предоставить обоим свободу полюбить еще кого-то. Возможно, это… какая-нибудь бедная, но уважаемая тетушка, и он взвалил на себя обязанность содержать ее.

Какая разница. Он все равно не хочет быть ее любовником. Сколько раз ему придется повторить это, чтобы она наконец-то поняла?

На некотором расстоянии от дома они разошлись в разные стороны. И когда она забралась в кровать, освободившись от мокрого платья и чулок, она не мучилась размышлениями о том, правильно ли поступила, рассказав ему свою историю, и не перебирала события своего прошлого. А еще не восторгалась его великодушием и тактичностью. Она сразу заснула, вспоминая картину, которую увидела, когда поднялась на холм: он стоит у обрыва, его пальто развевает ветер — одинокая фигура, глядящая на бескрайнее море.

К вечеру он уже думал, что сойдет с ума. После возвращения с прогулки они с Лидией не обменялись ни единым словом. Она провела день в комнате Роанока или в обществе других дам, а за обеденным столом сидела далеко от него. Он же боролся с яростью, которую разожгла в нем ее история.

Господи, что за люди населяют этот мир! Почему они так жестоки друг к другу? Ему безумно хотелось разыскать этого бесхребетного подонка и избить его до полусмерти. А потом он разыскал бы всех тех негодяев, которые относились к ней как к вещи, как к приспособлению для утех, и дал бы им по физиономии, каждому, одному за другим.

Стоя у стены в бильярдной, Уилл вытянул перед собой руки ладонями вверх и пошевелил пальцами. Как минимум один ублюдок в пределах досягаемости. Роанок играл на другом из двух столов, то забивая шары, то делая карамболь, то снова забивая шары, причем довольно эффектно и мастерски, что страшно раздражало Уилла. Вот выбить бы ему половину зубов — он бы уже так не хорохорился!