Как брат (СИ) - Семенова Наталья. Страница 18
Денис протяжно целует меня – глубоко, смачно и так же двигается внутри. С оттяжкой, медленно, проникая до основания и ускользая вновь.
А моё возбуждение нарастает с каждой секундой, готовясь в скором времени снова унести меня ввысь. Но я пытаюсь сдерживать себя, желая как можно дольше умирать от остро-сладких ощущений. Впрочем, выходит плохо, потому что каждый его толчок подбрасывает меня к той точке, где я потеряю реальность.
И Денис, кажется, тоже к ней подбирается, увеличивая темп.
– Рин, посмотри на меня.
Открываю глаза и утопаю в обжигающей глубине его взгляда. Он заставляет меня чувствовать всё ещё острей, ещё глубже, словно я балансирую на лезвии ножа…
И я срываюсь. Утягивая в наше разделённое на двоих наслаждение и Дениса.
Когда ко мне более-менее возвращается сознание, Денис уже лежит с боку от меня, поглаживая кожу моего бедра костяшками пальцев. По всему телу гуляют приятные лёгкость и слабость, но долго ими наслаждаться не приходится, потому что я чувствую горячую липкость между ног, и в сознание ударяет стрела страха. Опять он!..
– А теперь иди в аптеку! – шиплю на него.
– Может, сразу противозачаточные купить? – довольно улыбается он.
– Дэн!
– Ладно-ладно. Дай мне ещё три минуты.
– Иди! – пихаю его с кровати, вызывая его же смех.
Вот всё ему лишь бы смеяться! Нет, чтобы приобрести пачку презервативов, тем белее, что теперь… теперь у него есть девушка.
И он изменил ей со мной. Боже, как мне теперь смотреть в глаза Альбине?
– Сполоснуться-то можно?
– Не беси меня, пожалуйста, – говорю не так угрожающе, как хотелось бы, потому что в горле вновь собирается ком.
– А ещё говорят, что секс расслабляет, – бурчит он себе под нос, одеваясь.
А я решаю сходить в душ. Сделанного не воротишь, мне было классно, а с остальным разберусь позже, как только успокоюсь, выпив волшебную таблетку.
После душа, где я стараюсь ни о чём не думать, иду на кухню и наполняю до краёв стакан воды, прохожу в зал, ставлю ёмкость на столик и сажусь в кресло, гипнотизируя взглядом капельку воды, скользящую по стеклянной стенке. И вздрагиваю, когда захлопывается открывшаяся входная дверь.
– Почему так быстро? – возмущённо кричу в коридор.
Мне не отвечают, а через минуту на пороге зала появляется …Марат. Мне совсем-совсем не нравится его хищная полуулыбка и блестящий от алкоголя и злости взгляд…
Глава 13
Денис
Настроение просто зашкаливает до эпических высот. Даже не знаю, чувствовал ли я такое когда-нибудь в своей жизни. Моя Мартышка… Такая трогательная, невинная и сладкая…
Запрыгиваю в машину, не переставая тупо лыбиться в пространство. Может, по дороге заскочить в цветочный и купить ей букет цветов? А может, её любимой еды?
Красивые свидания… И почему я сам не допёр до того, чтобы устроить ей свидание? Идиот. Играл на ревности, потом психовал, когда план сработал не так, как надо, чуть не свёл себя с ума, думая о том, что она рядом с Маратом… А нужно было просто пригласить её на свидание…
Но теперь-то я перестану тупить. Надеюсь.
Торможу возле той же аптеки, в которой был неделю назад а, когда захожу внутрь узнаю и фармацевта. Тот же строгий взгляд из-под оправы роговых очков.
– Здравствуйте, можно мне таблетку экст…
– Не продолжайте, – обрывает она меня и отворачивается к ящичкам позади её спины.
Через пару минут на прилавке появляются коробочка каких-то таблеток и …пачка презервативов. Непонимающе смотрю на женщину, и она строго так поясняет:
– Это противозачаточные, и их можно пить хоть каждый день – инструкция внутри, думаю, ваша девушка разберётся. А это – презервативы, если девушки, которым вы покупаете таблетки, разные.
Ха! Подкол засчитан. А она классная!
Искренне благодарю милую женщину и, расплатившись, тороплюсь обратно. Решаю, всё же заехать за цветами. Букет подбираем вместе с продавщицей – такой, чтобы в нём больше преобладала зелень, под цвет глаз моей девочки.
Цветы и пакетик из аптеки. Чувствую себя маразматиком, но маразматиком, у которого крышу сносит от радости. Ведь, мы реально можем быть с Мартышкой вместе. Я, наконец, смогу не тормозить себя, когда так хочется прижать её к себе и целовать, пока не сотрутся губы.
Не верится, что она смогла всё понять…
Захожу в квартиру, и первое, что слышу какое-то копошение. А в следующий миг то ли стон, то ли заглушенный крик …Рины и рычащие ругательства …брата.
В сознание врывается волна испепеляющей ярости, в груди всё тоже кипит от злости. Бросаю то, что было в руках на пол и рву в зал. На секунду столбенею от открывшейся глазам картины: одно из кресел перевёрнуто, у столика осколки стакана, а моя Мартышка на полу с задранным на талию домашнем платьем, на её бедрах сидит Марат, одной рукой обхватив её шею, а другой сжимает запястье, похоже, пытаясь вынудить её выпустить из пальцев окровавленный осколок.
Ублюдок!
В ушах звенит, глаза застилает пелена пожирающей разум ярости, я больше не слышу и не вижу ничего, кроме шеи ублюдка, которую хочу сломать.
Хватаю этого урода за шкирку и отпихиваю от самого дорогого, что есть в моей грёбанной жизни. Брат падает на спину, в глазах стоит страх от понимания того, что его ждёт. О да, ему не избежать моего гнева.
– Гнилая ты мразь! – рычу сквозь стиснутые зубы и вдавливаю колено ему в грудь, следом нанося первый удар по его ублюдочной морде.
А потом ещё и ещё. Не жалея сил. Разум отключается напрочь. Грудь разрывают ярость и боль. Боль за мою девочку. Сукин сын! Как?! Как он посмел к ней прикоснуться своими грязными ручищами? Как посмел только подумать сделать с ней то, что я, промедли ещё чуть-чуть, мог не успеть предотвратить?!
Он даже не сопротивляется! Понимает, что чуть не натворил? Сожалеет? О том, что посмел замыслить или о том, что не успел сотворить замышленное? Твою мать!
Ублюдок! Убью! Честное слово, убью!
– Денис! – врывается в сознание взволнованный голос Рины. – Денис! Остановись! Пожалуйста! Ты его убьёшь!
– Именно это я и планирую, – тяжело дышу я.
– Нет, не надо! – её пальцы цепляют мои плечи, в попытке оттолкнуть, но я всё ещё слишком зол, чтобы остановиться.
Он хотел её изнасиловать, а она его защищает?!
– Диня, умоляю, остановись, – запрыгивая мне на спину, плачет Дарина. – Прошу тебя… Прекрати…
Резко замираю. Блять. Какая же он мразь… Конченый ублюдок… Хотел моё родное, самое ценное…
Чувствую, как в груди что-то ломается, с треском, с болью. Блять, как же мне хреново… Как же паршиво…
– Проваливай! – взревев, падаю на пол рядом и обхватываю окровавленными пальцами запястья Рины на моей шее. – Катись отсюда, ублюдок! Клянусь, если ещё раз тебя увижу, то точно прикончу! Понял, мразь?
Брат, не глядя на меня, еле поднимается на ноги, сплёвывает на пол кровь и по стенке бредёт в коридор.
Я перехватываю Мартышку и сажу её себе на бёдра, сморю в её испуганные изумруды. Собственные глаза невыносимо печёт, тело сотрясает дрожь пережитой ярости, пальцы, которыми я обхватываю любимое лицо тоже дрожат:
– Рин, прости меня. Прости, моя хорошая. Я так виноват… Девочка моя… Ты в порядке, Рин? В порядке? Я же успел?
– Успел, – тихо выдыхает она и начинает реветь навзрыд, прижавшись к моей груди.
Сам усиливаю объятья, чувствуя, как внутри всё разрывается от облегчения и понимаю, что тоже …плачу.
Когда мы более-менее успокаиваемся, я решаю рассказать то, что следовало рассказать уже давно. То, что могло не допустить того, что произошло…
– Я не хотел верить – дед и родители до сих пор не верят – но, на подсознании знал. Два года назад к нам пришла девушка, ей было семнадцать лет, и заявила, что мой брат опоил её и воспользовался ею, и она забеременела. Марат всё отрицал, говорил, что всё было по взаимному согласию и то один раз. А залетела она от кого-то другого. А к нам пришла из-за денег. Девочка, и правда, была из бедной семьи. В полицию об изнасиловании не заявила, но обвиняет его в этом четыре месяца спустя. Естественно, мои родные предпочли верить Марату. А Юля, так зовут девушку, была напугана, родители выгнали её из дома, она просто хотела помощи, чтобы Марат признал отцовство, чтобы не бросал её на произвол судьбы. Всё решил дед. Дал ей денег на аборт, а Марата, на всякий случай, отправил за границу. – Я сжимаю челюсть и рычу: – Я не должен был подпускать этого ублюдка к тебе, Рин! Не должен был слушать деда и позволять ему остановиться у нас. Прости меня, Мартышка… Я дурак.