Друиды (ЛП) - Лливелин Морган. Страница 9

Я и забыл, насколько раздражительным и желчным может быть Кром.

— Да с чего ты взял? — огрызнулся я. — Впрочем, считай, как хочешь! Ты просто не все знаешь.

— Всего и ты не знаешь, да и твои драгоценные друиды тоже, — сумрачно пробормотал он.

Настроение испортилось. Я пошел к дому и уже в дверях столкнулся с Верцингеториксом. Это было похоже на встречу двух собак: сошлись в узком месте, ощетинились, обнюхались и решили на этот раз разойтись.

Той ночью, лежа в постели, я думал о Кроме. В пятнадцать лет человек, как правило, эгоист, он неспособен понять глубокие душевные переживания. Вот и я не осознавал, сколько душевной боли доставляло Крому мое пренебрежительное отношение. Но все же я знал его достаточно, что понимать: он глубоко ранен и еще долго будет показывать мне свое недовольство. Приходилось признать: друга я потерял.

На самом деле, мои потери пока превышали мои приобретения. Смерть Розмерты лишила меня мягкой защиты любви, бывшей со мной на протяжении всего детства. Я и не думал ценить ее присутствие, пока она не ушла. Менуа удалось лишь сгладить потерю, но он не заменит мне бабушку. Или друга. Я лежал в темноте, свернувшись клубком, а клыки жалости к себе рвали меня на части.

Три следующих дня наша тройка встречалась со многими членами Ордена Мудрых, как и другие кандидаты на соискание права называться человеком. Знаки были прочитаны, приметы учтены, наши тела и даже зубы проверили на прочность, разум испытывали загадками. Вечером третьего дня Граннус велел нам готовиться к очищению. Для участия в ритуале посвящения собрались парни не только из нашего поселка; сошлись ребята из окрестностей, расположенных не далее одного дня пути от нас. Те, кто жил подальше, будут проходить ритуал со своими, местными друидами. Таким образом, нас, посвящаемых, собралось немало. Друиды по очереди наблюдали за тем, как нас омывали, очищали, снова мыли, поили родниковой водой, парили в бане, натирали анисовым маслом, снова парили, опять натирали, теперь уже порошком лаврового листа и ветками ивы.

Верцингеторикс неизменно пребывал в хорошем настроении. Мы не обращали внимания на суровое молчание Крома и относились к нему по-дружески, но, наверное, холодновато. Обаяние, присущее арвернцу, совершенно не трогало моего двоюродного брата. Как-то раз я расхохотался над очередной шуткой королевского наследника, и заметил, как обиженно посмотрел на меня Кром. Я зажал себе рот рукой, но не смог сдержаться и продолжал смеяться. Но все же этот момент немножко царапнул меня.

Когда нас достаточно вычистили снаружи и внутри, пришла пора отправляться на отведенные каждому места у частокола. Нам предстояло всю ночь изображать неусыпных стражей под звездами.

Мы заняли позиции по периметру стены. Каждый из нас был полон решимости героически бодрствовать и терпеть ночной холод. Мне пришлось стоять между Кромом и Верцингеториксом. Арвернец стоически простоял почти неподвижно от заката до восхода. Только раз он слегка двинул ногой. Поглядывая в его сторону, я неизменно встречал его белозубую улыбку.

А вот Крому явно приходилось нелегко. Он дрожал всем телом, чихал и неудержимо зевал. Раз или два он покачнулся; я даже испугался, не упадет ли он, но в последний момент он справлялся с собой. Встающее солнце застало его совсем несчастным.

Верцингеторикс, однако, выглядел таким свежим, как будто он провел ночь в постели под крышей. Но даже у него на руках я заметил гусиную кожу.

— Сегодня наш день, — весело сказал он. — Мы становимся мужчинами. — Он прищурился. — Айнвар, ты когда-нибудь задумывался, как посвящают женщин?

Я пожал плечами, притворяясь, что меня это не интересует.

— Как-то посвящают, наверное. Они же тоже проходят через ритуал. Как только случится первое кровотечение, так и проходят.

Я не собирался дальше обсуждать эту тему. Со временем я все узнаю, но и тогда не буду болтать. Друиды все знают.

Мудрые обошли стену и собрали нас. Голые, сильно озябшие молодые люди пытались выглядеть мужественно. Я мельком заметил, что сморщенные гениталии Верцингеторикса были не больше моих. Крома, в отличие от нас, природа одарила куда щедрее, наверное, возмещая его врожденное увечье.

Идя вслед за друидами по лесу, я видел, что Кром боится. Страх пахнет примерно так же, как патина, разъедающая бронзу. Мы поднимались по гребню холма в сторону Рощи. Солнце уже стояло довольно высоко. В саму Рощу нас не пустили. Место для ритуала выбрали на другой стороне холма. Деревья сумрачно наблюдали, как мы гуськом тянемся к месту испытаний. Под их ветвями еще таилась ночная мгла.

Наша процессия остановилась. Друиды в капюшонах редкой цепью окружили голых ребят. Граннус, называя каждого по имени, официально представлял нас главному друиду. Именно он должен был вести церемонию.

Менуа вызывал тройки. Когда настал наш черед, мы с Верцингеториксом без колебаний подошли к нему, причем шли практически в ногу. Кром Дарал шел на полшага позади.

Главный друид протянул руку, и Граннус подал ему тонкую стрелу с отполированным костяным наконечником.

— Мужчины должны уметь переносить боль, — торжественно произнес друид.

Я ожидал чего-то подобного, но не думал, что это произойдет в самом начале испытаний. Честно говоря, ощущения оказались более сильными, чем я думал, но пришлось стиснуть зубы и терпеть. Когда костяной наконечник проткнул кожу Крома на груди, парень отчетливо всхлипнул и задохнулся. Менуа оттянул кожу, чтобы не повредить мышцы, но процедура все равно оказалась очень болезненной. Просто место было выбрано такое чувствительное.

Верцингеторикс даже не вздрогнул. Наоборот, слегка улыбнулся, приподняв уже заметно пробивавшиеся усы.

— Наверное, следующим испытанием будет женщина, — шепнул он мне, но ошибся.

Каждому из нас выдали камень и приказали поставить на него босую ногу. Потом нас окатили водой.

— Камень не уступчив, — сказал Менуа. — Бывают времена, когда человек должен быть подобен камню. Прими в себя дух камня. Вода не сопротивляется. Бывают и такие времена, когда мужчина должен походить на воду. Прими в себя дух воды.

Я послушно закрыл глаза и попытался почувствовать себя камнем, а потом водой. Как ни странно, мне это удалось. Я даже ощутил границу между двумя этими ощущениями. Она перемещалась и это движение едва не вызвало у меня тошноту. Вздрогнув, я открыл глаза.

— А когда же будут женщины? — едва слышно пробормотал Верцингеторикс, но Менуа его услышал. Главный друид резко обернулся. Притянув к себе за плечи арвернца, он зашипел ему в лицо:

— Ты все перепутал. Мужественность заключается в другом. Скажи-ка мне, парень с говорящим именем, если на твоих людей нападут враги, ты поскачешь защищать их верхом на женщине?

Несколько ребят поблизости хихикнули. Верцингеториксу пришлось отступить, поскольку Менуа чуть не толкал его грудью.

— Конечно, нет. Я бы взял щит и атаковал нападавших с мечом и копьем.

Мгновенно выражение лица Менуа решительно изменилось. Только что он надвигался на Верцингеторикса чуть ли не с гневом, и вот он уже благожелательный добрый человек, действительно с интересом расспрашивающий высокого юношу.

— О! Правда? И ты думаешь этим оружием сразить врагов?

Арвернец явно был выбит из колеи. Я-то не раз видел, как Менуа стремительно меняет темп разговора, а вот для парня это было в новинку. Во всяком случае, голос его звучал уже не так уверенно, когда он отвечал друиду.

— Я хорошо владею мечом и копьем.

— А собой? — тут же спросил Менуа. — Собой ты так же хорошо владеешь? — Он снова стремительно поменял личину. Голосом, на этот раз полным сарказма, он вопросил: — А без оружия, царь воинов, без оружия ты не смог бы поразить врагов? Голыми руками, только голосом и чувством никак не получится напугать кого-нибудь? — И он резко отвернулся, словно потерял всякий интерес к собеседнику.

Верцингеторикс сильно покраснел. Это было особенно заметно из-за веснушек. Пожалуй, доселе с сыном Кельтилла никто не разговаривал таким тоном. Интересно, нажил ли Менуа врага?