Козёл Иуда (ЛП) - Гифьюн Грег. Страница 18

Он думает об этом какое-то время.

— Что ты чувствуешь, когда делаешь такие вещи?

— Силу.

— Но ты такая свободная, когда ведёшь себя так, ты почти заставляешь меня…

— Поверить? Это актёрская игра, или на самом деле мы с тобой?

Внезапно столкнувшись с чувством темноты и отстранённости, Ленни закрывает глаза, не желая смотреть на неё прямо сейчас.

— Я не знаю.

— Ты действительно не понимаешь, не так ли?

Одна рука движется вниз по её спине и на её ягодицы. Она поворачивается ближе, и они целуются, её язык переплетается с его.

Она отстраняется, облизывает его ухо и шепчет:

— Возьми меня.

Ленни берёт её лицо в свои руки и притягивает к себе. Они снова целуются, и на этот раз, когда страсть нарастает, он чувствует, как она шевелится, её обнажённое тело трётся и скользит по его собственному, когда он сжимает челюсть настолько, что её язык должен пройти через его зубы, прежде чем она сможет отстраниться. Он кусает ровно настолько, чтобы причинить ей боль, но не настолько, чтобы потекла кровь. Она стонет и переворачивается на живот, поднимая свою задницу в воздух, предлагая ему раскрытую вагину и оглядываясь через плечо с тем же огненным взглядом, который у неё всегда был, когда она вела себя так.

— Сделай это. Пожалуйста, просто сделай это.

Темнота возвращается, но звуки и ощущения остаются. Их стоны и вздохи… скользящая и шлёпающая влажная плоть… её крики и мольбы о том, чтобы он причинил ей боль… и его ужасающая способность исполнять это желание… всё это где-то глубоко в черноте… покрывая его теперь, как погребальный саван…

И вот эта тварь снова здесь, со своими искривлёнными рогами и нечеловеческими глазами, наблюдающими за ним сквозь ночь… бездушные, пустые глаза… ни живые, ни полностью мёртвые. И Шина, она тоже рядом, он слышит её испуганное, учащенное дыхание. Он чувствует запах её вагины вместе с землистым запахом животного, доносящимся по песку с морскими ветрами. Прямо за своими босыми пальцами ног он может видеть, как кровь Шины стекает по песку, смачивая его, образуя лужи… так много крови, что она не может быть только её…

— Я люблю тебя, Ленни. Я люблю тебя.

8

Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, что вокруг него падает не снег, а стекло. Посыпавшись мелкими осколками и брызгами тумана, куски резали и кололи его, падая. Он закричал, глядя в шторм, заставляя свои глаза оставаться открытыми, даже когда они были проколоты и начали кровоточить. Он чувствовал песок, грубый и зазубренный, во рту, на языке, скрежещущий по дёснам. Он ощущал вкус крови, заполняющей промежутки между зубами и внутренней стороной щёк, поднимающейся из задней части горла и смешивающейся со стеклом в виде густой пены, которая текла по его изуродованным губам и капала с подбородка.

Только что Шина стояла перед большим зеркалом и смотрела в него глазами, ставшими чёрными и гладкими, как полированный оникс. Тогда она тоже закричала. Больше ярости, чем боли, её визг казался маловероятным для такой слабой, но прорвался как звук сирены, взорвав зеркало и разбив его на куски.

Последовало жуткое молчание. Вдалеке Ленни услышал что-то ровное и медленное, похожее на дуновение далёкого ветра, но вскоре понял, что это его собственное неглубокое дыхание звенело в ушах. Он знал, что свернулся калачиком на боку, но в кромешной тьме не чувствовал ни направления, ни ситуации.

Его окружали воспоминания, мародёры, стремящиеся к уничтожению.

Ленни проснулся от проливного дождя. Он оказался на полу в гостиной, сидя в том же углу, куда уединился прошлой ночью. Дождавшись, пока его зрение и разум синхронизируются и он сможет быть уверен, что полностью проснулся, он с трудом поднялся на ноги. Его спина, плечи, шея и ноги болели, а руки были сжаты в кулаки так сильно, что они затекли. Направляясь на кухню, он энергично тряс руками, пока булавки и иглы не отступили.

Ледяной дождь с непрекращающимся стуком барабанил и заливал окна, а устойчивый ветер хлопал по дому. Конструкция скрипела и стонала то ли в агонии, то ли в неповиновении, он не мог понять.

Он закурил сигарету как раз в тот момент, когда зазвонил его мобильный телефон. Ленни проверил идентификатор звонящего. Уолтер.

— Привет, — Ленни кашлянул, прочистил горло.

— Я разбудил тебя?

— Нет, я встал, я встал минуту назад. Как дела?

— Получил твоё сообщение, просто не было возможности перезвонить тебе до сегодняшнего утра. Я справился с интервью. Этот агент теперь представляет меня.

— Отлично, Уолт. Поздравляю.

— Он уже записал меня на прослушивание. Я улетаю на побережье на следующей неделе, ты можешь в это поверить?

Когда Ленни не ответил, он сказал:

— Ты в порядке?

Он протёр глаза и кивнул в трубку.

— Да, я продаю это место, иду сегодня к агенту по недвижимости и убираюсь отсюда к чёрту. Ты проверил Табиту?

— Я заезжал к тебе прошлой ночью. Как обычно, она была пьяна в хлам. Я прибрался и приготовил ей суп. Она продолжала говорить мне, чтобы я пошёл на хуй, ведь она принцесса. Потом она начала плакать. Не знаю, как ты это терпишь, чувак. Я имею в виду, ты так и не рассказал мне всю историю о той другой бабе, которая оставила тебе дом, но я знаю, что там много твоей вины и плохих воспоминаний. Всякое случается, Ленни, ты не можешь наказывать себя вечно. Как будто ты переживаешь из-за этой цыпочки Шины, жившей миллион лет назад, поэтому, чтобы компенсировать это, ты позволил Табите нагадить на тебя. Ты расплачиваешься, что ли? Жизнь слишком коротка.

— Не всегда.

— Я беспокоюсь о тебе, приятель. В последнее время ты был не в себе, и — смотри, ты — чёрт, все мы в искусстве немного сумасшедшие, не так ли? Но ты не можешь позволить этим вещам внутри тебя взять верх. Как в старом фильме Рональда Коулмана «Двойная жизнь», помнишь? Он так глубоко вживается в роль Отелло, что срывается и сходит с ума, потому что не может отделить роль от реальной жизни. Жить чужой реальностью опасно, Ленни, понимаешь?

Ленни сжал телефон так сильно, что у него заболела рука.

— Я просто устал.

— Ты был истощён и напряжён в течение нескольких месяцев. Один там, со всеми этими старыми призраками и прочим дерьмом, это не способствует тому, чтобы ты собрался и был в форме.

— Я больше не могу бегать. Эти старые призраки охотились за мной всю мою жизнь. Теперь они загнали меня в угол. Здесь.

— Ты выставляешь эту собственность на рынок и возвращаешься домой как можно скорее. Понял?

Усталый, Ленни прислонился к стене.

— Я скоро вернусь. Тогда поговорим.

— Позвони мне, как только отправишься в путь.

— Хорошо, — Ленни захлопнул телефон и бросил его на кухонный стол.

Дождь продолжал идти. Но ничего не очистил.

Ленни схватил свою маленькую сумочку с туалетными принадлежностями и вошёл в ванную. Он двигался осторожно, остановился в дверном проёме и наклонился, пока его лицо не появилось в зеркале над раковиной. Ничего не казалось необычным. Он всё ещё выглядел усталым, его лицо было бледным, а под глазами — тёмные мешки.

— Что, чёрт возьми, ты ожидал увидеть? — спросил он себя.

Не удосужившись ответить, Ленни включил воду в раковине, ополоснул лицо, потом вытерся полотенцем и снова стал рассматривать не только своё отражение, но и всё остальное, что отражается в зеркале. В конце концов, он отвернулся.

Пописав и быстро почистив зубы, он вернулся на кухню. Вместе с ним пришёл страх. Он не мог поколебать его.

Тем не менее, он не мог уехать, пока. Он решил сделать ещё одну остановку, прежде чем отправиться в город, чтобы найти агента по недвижимости. Здесь произошло что-то ужасное, и единственным человеком, к которому он мог обратиться, была Мередит Кемп. Если существовала какая-либо дополнительная информация о том, что Шина пережила в дни, предшествовавшие её смерти, Мередит, скорее всего, владела ею.