Любовь со вкусом корицы (СИ) - Морозова Анна. Страница 2
Меня до глубины души поражает подобное заявление и этот надменный тон. Но продолжать выяснять отношения нет сил — как моральных, так и физических.
Проглотив тяжелый ком, молча отправляюсь в спальню.
Закрывшись изнутри, стягиваю свитер, джинсы вместе с колготками и, бросив небрежно на стул, забираюсь под одеяло.
Есть больше не хочется, да и вообще ничего не хочется. Я так устала. Боже, как же я устала. Что ни день, то скандал. Вот правда, я даже не помню, когда мы с мамой разговаривали по душам. Хуже всего, что мы в принципе с ней не разговариваем. Либо так, либо вообще никак. Она всегда всё делает по-своему. На моё мнение ей глубоко плевать. Да ей в принципе на всех плевать, кроме себя! Вон даже папа со своим адвокатским прошлым рядом с мамой превращается в послушного кота и выполняет каждую прихоть.
Надоело!
В голове уже неделю крутится мысль снять квартиру и съехать. Вопрос — смогу ли? Первый такой порыв случился в двадцать пять лет. Мама, помню, скандал закатила, что, наверное, все соседи слышали. В ход пошли: и больное сердце, и слезы, приправленные шантажом, и громкие слова, что у неё больше нет дочери. Я тогда настояла на своём и даже нашла квартиру. Но маму неожиданно увезли в больницу с сердечным приступом. Помимо лечения, врачи рекомендовали отгородить её от любых стрессов и обеспечить душевный покой. А мои попытки сепарироваться так и остались в списке несбывшихся надежд.
Сейчас же, я четко ощущаю, как вешу на волоске от нервного срыва. Мне тоже нужен покой и место, куда захочется прийти с желанием отдохнуть, а не сбежать.
Ручка двери дергается, выбрасывая из мысленного потока.
— Василиса, ты там уснула, что ли? — Канючит мать — Открой дверь!
Вздохнув, я поднимаюсь с постели. Накинув висевший на спинке кровати халат, подхожу к двери и щелкаю замком.
— Ты издеваешься?! — Шипит влетая в комнату. — Я сказала переодеться, а не раздеться! Решила меня перед Зоей опозорить?
— Да кто тебя позорит? — цокаю — Я пришла с работы, устала и хочу полежать!
— Ты меня расстраиваешь, Василиса. Не так я воспитывала свою дочь. Где твои манеры?
Там же, где и твой здравый смысл. Мама!
— Не пойму. От меня ты что хочешь?
— Для начала сбавь обороты! Ты с матерью разговариваешь, а не с подружкой.
— Слушаюсь и повинуюсь.
— И прекрати язвить! Через пять минут, чтобы была на кухне. — Вторит тоном, не терпящим возражений — И давай только без своих чудачеств.
Мама уходит с полной уверенностью, что я её не разочарую, и в сотый раз оказывается права. Да, мне хочется злится, кричать, отстаивать свои интересы. Но я всё равно делаю так, как хочется ей — надеваю домашний сарафан бежевого цвета и собираю волосы в высокий хвост. Фу. От самой себя противно. Мне тридцать лет, но в этом доме никому до этого нет дела. А я — бесхребетная дура, раз до сих пор пляшу под родительскую дудку.
Глава 3
— Василисочка, а как твоё кафе? Цветет и благоухает? — Спрашивает Зоя Васильевна, разбавляя своим голосом звенящую тишину. Мы уже как десять минут сидим за столом, а накал напряжения в воздухе практически достиг апогея.
Мать нервно постукивает пальцами по фарфоровой кружке. Я ковыряюсь в тарелке с едой, чтобы хоть как-то отвлечься от этого безумия, а тёть Зоя делает вид, словно ничего не происходит.
— Прекрасно — отвечаю, поддевая вилкой кусочек порезанного ароматного стейка, и от удовольствия закрываю глаза, наслаждаясь игрой вкусов. Мама сегодня превзошла саму себя. Мясо получилось нежным и сочным, овощи на гриле в меру жареными, с легким хрустом на зубах, и даже мой любимый салат с ананасами и сыром по-особенному изысканный. Я бы даже выразила ей своё почтение, не будь между нами сквозившего недопонимания.
— Я смотрела фотографии твоих тортов — это настоящее произведение искусств.
— Спасибо. Мне безмерно приятно. — С искренностью заявляю, глядя в серые глаза напротив. Я редко слышу в свой адрес похвалу. А получить одобрение от подруги матери — это особый вид кайфа.
Никто даже понятия не имеет, какие дебаты родительница устраивает и насколько сопротивляется моему увлечению.
На людях она та еще притворщица.
— Да Васенька — наша гордость. — Разливается соловьем мама. А я с трудом держусь от рвущегося наружу смешка.
Гордость. Как же.
— А как она готовит! Ммм. Рестораны «Мишлен» ничто, по сравнению с блюдами дочери.
— Это прекрасно — кивает Зоя Васильевна, поправляя выбившуюся из прически прядь пепельных волос. — Будущий муж оценит.
— И не только муж — поддакивает мать — Свекровь от такой невестки будет в полном восторге. Правда Зоечка?
— Несомненно, Лидочка. Василис, может, поведаешь нам, девочкам, как твоя личная жизнь развивается? Есть кто на примете?
Если честно, я впервые замечаю за Зоей Васильевной столь глубокий интерес к своей персоне. Она прекрасный собеседник, и, возможно, никакого подвоха вовсе нет. Но мне неуютно под этим пристальным взглядом, словно я не у себя дома, а в камере допросов.
Проглатываю неопределённости и сомнения и с гордостью делюсь своими мыслями:
— На данный момент всё моё время занимает кафе. Я планирую расширится и разработать диетическое меню для тех, кто не употребляет в пищу сахар. Если всё получится, со временем открою еще один филиал в центре города и запущу рекламу, чтобы как можно больше людей узнало об этом месте.
— Твоему упорству, Васенька, можно только позавидовать. Но как же мужчина? Разве ты не мечтаешь выйти замуж, родить детей?
— Я, знаете, никуда не тороплюсь, тёть Зой, — сообщаю, делая глоток брусничного морса — Семья и дети — это, конечно прекрасно, но всему своё время.
— Тебе уже тридцать лет! — Вмешивается мать, пыхтя от злости. Я стараюсь всячески её игнорировать, но, как говориться — перед смертью не надышишься. Уверена, эта тема не останется без внимания после того, как Зоя Васильевна покинет нашу квартиру. Мама взбесится, прочитает тонну нотаций о семейных ценностях, подключит отца и в конечном итоге обвинит меня в эгоизме.
«Мы хотим внуков!» «Тебе тридцать лет!» «Кто тебя замуж возьмет в твоём возрасте?!» «Ты меня разочаровываешь, Василиса».
Этот список маминых фраз можно пополнять бесконечно. Я лишь вспомнила самые ключевые.
— Лидусь, не дави на девочку — мягко произносит подруга матери, и мои губы расплываются в благодарной улыбке. Эта женщина наполнена не только красотой и изяществом. Она в любой ситуации ведет себя так, словно в её роду числились Аристократы. Взгляд, жесты, манеры, стиль разговора. В детстве я даже завидовала Эдику, что у него такая мама, и несколько раз порывалась сбежать из дома, разочаровавшись в своей.
— Да никто на неё не давит. Что ты такое говоришь, Зоенька. — Оправдывается, рассмеявшись. В каждом её слове я чувствую фальшь, потому что это неправда. Давит, да еще как. Всегда, по любому поводу, когда ей вздумается.
Бесспорно я люблю своих родителей, но жизнь в постоянном негативе даже самых спокойных сделает неврастениками. Иногда мне кажется, что мама — энергетический вампир, высасывающий из меня силы на положительные эмоции. Сколько себя помню, она всегда была такой: сложной, невозможной, душной. Из-за чрезмерной гиперопеки я всячески подвергалась насмешкам со стороны одноклассников. Потому что когда все ходили гулять или тусили на дискотеках, я послушно корпела над учебниками. Ни с кем не общалась, друзей не заводила, а праздники встречала в кругу родственников.
Любовь к кондитерскому искусству — это единственное, чего у меня было не отнять и за что я по сей день расплачиваюсь, выслушивая бесконечные нотации.
Мать никогда не успокоится и всю жизнь будет пилить за выбор, сделанный не в её пользу. Но я всё еще верю, что с годами она сможет понять, как была неправа, отторгая мечты своего ребенка.
— … Завтра?
— Что? — Вынырнув из своих мыслей, смотрю на Зою Васильевну. В голубых глазах вспыхивает осуждение, но интеллигентность не позволяет ей выразить своё негодование. Зато мама вовсю отрывается, не скупясь на эмоции. Громко фыркает, кряхтит и нашептывает себе под нос недовольства в мой адрес. Ну а я что? Я держусь.