Любовь и расчет - Грант Сесилия. Страница 33

— Да, я спала, но уже не сплю. — В темноте послышался зевок. — Что-то случилось? Леди Харрингдон заставила тебя идти на три шага позади нее или запретила с кем-либо разговаривать? Или, может, смотреть людям в глаза?

— Нет. Ты к ней очень несправедлива. Она проявила ко мне большое внимание.

— Тогда что тебя так расстроило? Ты все время вертишься, как будто твои простыни усыпаны крошками.

Кейт медленно убрала руки от лица. Темнота, как она убедилась сегодня на собственном опыте, имела свойство представлять безрассудные поступки разумными. Внезапно темнота предложила ей: расскажи все сестре. Почему бы и нет?

Она слышала в тишине комнаты собственное дыхание. Почти ощущала биение своего сердца.

Когда Кейт вернулась в бальный зал, у нее было такое чувство, как будто она смотрит на гостей и все происходящее сквозь стекло в паутине трещин. Скромность, которой она поразила леди Харрингдон, была всего лишь обманом и сплошным лицедейством. Миссис Смит, знай правду, не позволила бы больше своей дочери разговаривать с мисс Уэстбрук. В начале вечера ей казалось, что она, наконец, нашла свое место среди людей, которые говорили на ее языке, но под конец ощутила себя совершенно одинокой. Недостойной. Лишенной возможности входить в это общество из-за своего распутного поступка и вытекавшей из него невольной секретности.

— Кейт? — Виола села. Раздражение в ее голосе сменилось сестринской озабоченностью. — В чем дело? Что случилось?

И вдруг Кейт вновь ощутила всю полноту своей ответственности как единственной в доме, кто оценивает свои поступки по тому, как они могут способствовать или препятствовать доброму имени семьи, как могут сказаться на благополучии младших сестер.

Вернее, она оценивала так свои поступки раньше. Она всегда помнила, что главное — семья. Но теперь зашаталась под этим грузом ответственности и получила возможность снять его с себя, по крайней мере на время откровенного разговора с сестрой.

— Я целовалась, — произнесла она очень тихо, зажав в кулаках одеяло. — Сегодня на вечере.

— Что? — Шепот Виолы прорезал комнату, как стрела воздух. — Как это могло случиться? Как ты могла позволить мужчине увести себя в уединенное место после папиного предупреждения? Где находился мистер Блэкшир, который должен был уберечь тебя от этого?

Они не могли вести этот разговор через комнату, хотя их кровати разделяло совсем небольшое расстояние. Выскользнув из-под одеяла и перебежав по ковру, Кейт забралась в постель к сестре. У нее было такое чувство, будто она ступила в воду, глубины которой не знала. Девушка сжала рот, чтобы еще немного сохранить свой секрет в тайне, потом заговорила:

— Мистер Блэкшир был в это время там.

Темнота не позволила ей увидеть выражение лица Виолы, но она с легкостью представила, как тень осознания расходится по нему, как круги по воде от брошенного в спокойное озеро камня. Прошло несколько секунд, прежде чем первый круг достиг берега понимания ее сестры.

— Мистер Блэкшир?

Кейт не могла упрекнуть Виолу в недоверчивости, прозвучавшей в ее приглушенном тоне. История и впрямь представлялась абсурдной, почти невероятной.

Внезапно ее осенило, что она могла бы уклониться от правды, но не сумела придумать никакой более или менее правдоподобной лжи. Кейт сделала глубокий вдох.

— Да. Мистер Блэкшир.

Ви, до сих пор сидевшая, медленно сползла на подушки. Когда были маленькими, они спали в одной постели. И теперь знакомое присутствие сестры, ее широко расставленные локти действовали успокаивающе.

— От него я такого не ожидала. — Несмотря на значение слов, ее тон уже не был таким уже недоверчивым, хотя теперь в нем появились нотки удивления, граничащие со страхом. — Он всегда вел себя у нас как образец чести и уважения. Мне бы никогда не пришло в голову, что он способен воспользоваться доверием леди в своих низменных интересах.

— Он не воспользовался. Это было не совсем так. — Объяснение застряло у Кейт в горле. Ей пришлось сглотнуть, чтобы начать заново: — Он не такой. Он не воспользовался.

— Я не понимаю. Тебя поцеловал мистер Блэкшир?

— Да. Но он не должен был этого делать. Он сам в этом признался. Он ничего такого заранее не планировал. Просто отвел меня в сторону, чтобы поговорить кое о чем с глазу на глаз, и нас чуть не обнаружили. Иначе случился бы скандал. И этот страх, что нас увидят… а потом облегчение, что опасность миновала… — Слова были бессильны передать то, что они пережили. — Я дрожала и была на грани обморока. Он подхватил меня под локти, чтобы поддержать, когда у меня подогнулись колени. И тогда мы оказались совсем близко друг от друга. И было темно.

— Он отвел тебя в сторону, чтобы поговорить с глазу на глаз в темноте? — поинтересовалась Виола, как одержимый барристер, ухватившийся за подробности, подтверждавшие самые мрачные предположения.

— Он ничего такого не замышлял, — ответила Кейт, как самый упрямый свидетель, упорно повторяющий одну и ту же версию, потому что она и есть правда. — Я уверена в этом до глубины души.

Возникла короткая пауза, в течение которой Виола размышляла над убежденностью сестры и, возможно, анализировала собственный опыт общения с мистером Блэкширом для сбора дополнительных доказательств. Наконец она бросила все на одну чашу весов, оставив на другой голый факт его проступка.

— Очень хорошо, но это его не извиняет. Поддаться страсти в силу возникающих обстоятельств, возможно, не так подло, как действовать по заранее обдуманному плану, но все равно возмутительно. Я не могу уважать человека, который до такой степени не в состоянии владеть собой, что навязывает леди свои знаки внимания, даже если оскорбление ограничивается поцелуем.

— Виола. — В ее признании настал решающий момент. Шаг в глубину. И все же Кейт ощутила странное спокойствие. — Не было никакого оскорбления. И он мне ничего не навязывал. Если его поведение возмутительно, то и мое тоже.

— Я тебя не понимаю. — Ви повернулась на бок, как будто могла в темноте разглядеть сестру.

— Я хотела, чтобы он поцеловал меня. Сомневаюсь, чтобы он позволил себе это, если бы не почувствовал, что я этого хочу. И я не остановила его ни вначале, ни потом. Он первый остановился и сказал, что мы не должны были этого делать.

— Кейт! — Голос Ви взвился возмущенным шепотом, и она приподнялась на локте. — Ты влюбилась в него?

— Трудно сказать. Мы давно его знаем. Наверно, если бы я могла в него по-настоящему влюбиться, то не ждала бы столько времени.

Она и сама спрашивала себя об этом в карете леди Харрингдон, когда ехала домой.

— Да, это непохоже на то… когда люди влюбляются. — Вздох матраса подтвердил, что Виола снова легла на подушки. — Папа говорит, что когда впервые увидел маму, то его словно молния пронзила.

— Да. — Так, во всяком случае, рассказывают о том, как возникает любовь. — Но у нее все обстояло иначе.

— Нет. Она полюбила его, когда узнала. — Сестры так часто слышали эту историю, что могли бы пересказать слово в слово. — Но это заняло несколько недель или месяцев, самое большее. А ты знаешь мистера Блэкшира гораздо дольше.

— Вот видишь? Так что о любви говорить не приходится. К тому же, будь я влюблена, разве стала бы сомневаться в этом?

Над этим вопросом больше всего она ломала голову, когда пришла к выводу, что не влюблена. «Потому что я распутная», — пришел в голову первый постыдный ответ, самоосуждение, постигшее ее, едва ступила на террасу, возвращаясь в бальный зал.

Однако чем больше Кейт рассуждала на эту тему, тем менее убедительным представлялся ей этот ответ. Да и ее сестру подобное заявление вряд ли удовлетворит. Она потребует доказательств и подробностей.

— Я начинаю думать, Виола, что в наших познаниях о любви имеются существенные пробелы. — Распутное поведение? Возможно. В этом содержится часть правды. — Я всегда считала, что целовать — это удел мужчины, а удел женщины — позволить ему это или отказать. Мужчина ищет благосклонности женщины, а женщина идет навстречу, порой ради любви. Но никто мне никогда не говорил, что у меня может возникнуть желание целоваться ради самого поцелуя. Теперь не знаю, что и думать.