Любовь и расчет - Грант Сесилия. Страница 9

Песня оказалась меланхолической и повествовала о некой благородной даме, которая сохла от любви к одному благородному мужчине. Сестры, насколько мог судить Ник, исполняли ее довольно мило. Он улыбался всякий раз, когда одна из них бросала на него взгляд: вернее, когда это делала мисс Розалинда. Мисс Беатрис, всецело занятая чтением нот и игрой, лениво следила за перемещениями по комнате старшей сестры, разносившей чай.

Будь Кейт девушкой, поглощенной исключительно своей красотой и общественным положением, он не стал бы о ней думать. Хотя он и так думал о ней не слишком много. И уж точно не столько, как в самом начале. Он занимал себя неустанным изучением законов, общением с коллегами и флиртом с авантюрными женщинами, когда испытывал желание пофлиртовать.

А думал он о Кейт Уэстбрук лишь потому, что сквозь личину самодовольства порой просвечивали доброта и глубина. Ее забота о сестре, к примеру. Простодушная серьезность, с какой она обратилась к нему за обедом. И желание подать чай человеку в соответствии с его вкусом. Даже по прошествии трех лет он иногда задумывался, знает ли он ее, хотя иногда казалось, что изучил достаточно хорошо.

Так и курсировала она от чайного столика к дивану, на котором сидел Себастьян с альбомом для зарисовок на коленях, к креслам у камина, где устроились ее родители, к письменному столу на другом конце комнаты, за которым трудилась мисс Виола все над той же работой, которую, похоже, начала еще до того, как он переступил порог этого дома.

Старшая из дочерей Уэстбруков не ходила, а словно парила в облаках с блаженной, едва приметной улыбкой на лице. Отказ ее отца говорить о своей семье как будто ничуть не обескуражил ее. Раз или два их взгляды пересекались, и он ощущал электрический заряд ее радости. Что могло произойти за полчаса, прошедших с обеда, чтобы так изменить ее настроение?

Но довольно. Мисс Розалинда снова смотрела в его сторону, чтобы убедиться, что он одобряет исполнение. На этот взгляд и на это настроение следовало ему реагировать, как и на заунывную песнь, выбранную сестрами для выступления.

К тому моменту, когда исполнительницы добрались до ожидаемого печального финала — молодая леди, поддавшись разрушительному воздействию своего отчаяния, оставила молодого человека, слишком поздно осознавшего цену преданности, которую не замечал ранее, — Ник приготовил добродушную шутку о склонности современных молодых девушек к меланхолии. После еще одного-двух насмешливых замечаний касаемо женского пристрастия к романам ужасов мисс Розалинда обосновалась на диване рядом с его стулом и, забыв о робости, яростно защищала книгу, которую взяла почитать из библиотеки.

— Теперь я советую вам признать свое поражение, мистер Блэкшир, — ввернула мисс Уэстбрук слева от него, подавая сестре чашку чая с молоком. — Может, вы и потратили четыре-пять лет на умение вести полемику, но она столько же лет училась этому за нашим обеденным столом и еще два раза по столько в самой вздорной на свете детской.

— Более того, мистер Блэкшир не читает романов, — подбросила сестре мисс Роуз. — Как только что признался. — Увлеченная сбором аргументов в пользу своего довода, с сияющим лицом, она ничуть не напоминала то немое унылое создание, которое практически сливалось с обоями столовой. — Так что у него нет оснований, чтобы критиковать их.

— И вправду нет. Как ему не стыдно!

Мисс Уэстбрук появилась из-за спины сестры и бросила на него шаловливый взгляд, очень смахивающий на подмигивание.

Несомненно, что-то произошло, что так изменило ее настроение. Возможно, позже ему удастся выведать у нее, что именно. Ответив Кейт улыбкой, Ник снова ринулся в спор ради интереса узнать, как долго сумеет отстаивать свою точку зрения в вопросе, в котором был совершенно не осведомлен.

— Отличная работа, — сказала потом Кейт чуть слышно. Она ждала этой возможности, наблюдая за мистером Блэкширом, пока курсировала между братьями, сестрами и родителями, передавая чашки и расточая похвалы творческим устремлениям, что их охватывали; и когда их гость, извинившись, отошел от заметно повеселевшей Роуз, чтобы подлить себе еще чая, она постаралась встретиться с ним за столиком со сливками, сахаром и тортом. — Не могу не признать, что вы с этим справились лучше, чем это удалось мне. Нет, ваше черное дьявольское варево в том чайнике, что поменьше. В этом — обычный чай, какой пьют порядочные люди.

— Они не сознают, чего лишены. — Ни один из молодых протеже отца не спорил с такой готовностью и даже радостью, как мистер Блэкшир. Вытянув вперед руку с чашкой, он слегка наклонился и, понизив голос, сказал: — В этом не столько моя заслуга, сколько ваша. Я всего лишь следовал вашим инструкциям, попросив ее спеть, а затем занял разговором.

— Нет, вы сделали больше. — Кейт наполнила его чашку и поставила чайник. Слева от нее находилось окно с эркером, смотревшее на Гауэр-стрит; она могла бы отвести его туда, тогда, отделенные от остальной части комнаты пианино, они избавились бы от необходимости понижать голос. — Вы вовлекли ее в спор. Вы не просто заставили ее почувствовать себя нужной, как сделала бы я, но и позволили ей почувствовать себя умной и способной.

— Она и так умная и способная, и искушенный спорщик, как вы говорили. — Ник последовал за Кейт к окну и занял место справа от нее. — Я здесь ни при чем.

— Ради бога, не отвергайте похвалу в свой адрес, мистер Блэкшир. Я не переношу ложной скромности.

— Действительно. — Он искоса взглянул на нее, изогнув бровь, и поднес ко рту чашку. — Я заметил, что скромность у вас не в чести.

Итак, у него, похоже, подходящее настроение. Вот и славно. Она выдержит все его нападки.

— Ага, я поняла вас. — Кейт придала лицу выражение преувеличенного понимания. — Вы думаете, что я тщеславная, поскольку имею располагающую внешность.

— Нет, мисс Уэстбрук. «Думать» предполагает элемент сомнения, но с этим сомнением за время моего знакомства с вами давно покончено.

Продолжая наблюдать за ней, он сделал еще глоток этого крепчайшего чая, который так любил. Его глаза, темные и блестящие, искрились озорством.

Он был определенно красивый мужчина. Его лицо имело для этого все необходимые данные: волевой подбородок, прямой нос, четко выраженные скулы, а волосы, хотя он и предпочитал короткую стрижку, вероятно, чтобы не носить под париком барристера шапочку, имели довольно приятный цвет. Их цвет в лучах солнца, будь они чуть подлиннее, напоминал бы цвет отполированной до блеска гинеи.

Однако все это не имело значения. Внешность никогда не была предметом их разногласий, если не считать избытка ее собственной красоты, служившей оправданием той высокой планке, что она установила для себя в видах на брак.

— Должна сказать, что вы, джентльмены, своими завышенными требованиями к нам вызываете большую досаду. — Здесь не помешало бы для акцента слегка вскинуть голову, что Кейт и сделала. — Мужчина хочет, чтобы женщина была красивой, но чтобы не подозревала об этом, пока он не явится и не просветит ее. К тому же хорошенькая девушка становится объектом такого количества внимания и обходительности со стороны вашего брата, что у нее не остается сомнений насчет собственной привлекательности.

— Объектом, это точно. Могу представить, как это мучительно постоянно слушать от мужчин льстивые речи.

Он стеснялся спорить с ней в те дни, когда думал за ней ухаживать, и позже, когда робость мешала с ней разговаривать. Теперь его общество доставляло Кейт куда больше удовольствия.

— Мучительна изначальная противоречивость того, чего хотят от нас джентльмены. Такой вещи, как красивая женщина, не подозревающая о своей красоте, не существует в природе, если только она не от мира сего. Женщина скорее притворяется несведущей, чтобы поймать легковерного мужчину в силки паутины, которую свила из его лишенных логики ожиданий.

Ник улыбнулся ей с высоты своего роста с застывшей чашкой на полпути ко рту. Глаза его искрились неподдельным весельем.