Манипулятор - Грот Дарина. Страница 10

Я слушала, как звучит его голос и столкнулась с другой странностью. Мы не первый раз общались с ним. Да, в такой обстановке, точно первый, но общались до этого на перекурах и по работе пересекались часто, и я не слышала тех ноток, которые услышала в тот вечер. Почему, интересно, не слышала их? Их не было? Или была глуха, воспринимая рассказы людей как бормочущее радио? В тот вечер мне очень нравилось, как звучал его голос: сильный, твердый, полный уверенности несмотря на то, что расслабленный, и спокойный. Стиль его общения – это короткие фразы, четкие, резкие, словно он давал мне время осмыслить сказанное. И я осмысливала и понимала, что даже то, как он говорит мне интересно, потому что никогда не слышала, чтобы разговаривали так заманчиво.

Официант принес ему треснутый бокал и его голос сменился. Стал тяжелее, но там не было ни намека на то, что сейчас будет скандал, хотя повод-то был. Я встречала хабалок и среди мужчин, и среди женщин, рвущихся в бой без причины, стремящихся доказать окружающим, незнакомым людям свой социальный статус, авторитет, знание законов и умение оперировать им, хабалок, которые забыли, что такое человечность. Человечность… Умирающее слово в ушах умирающего человечества. В нем же был океан спокойствия, и я прониклась именно тем, как он воспринял человеческую ошибку. Его реакция лилась бальзамом мне на душу. Я уже забыла, что люди могу быть вот такими… людьми. Я забыла, что некоторые ошибки могут быть незначительными, за которые можно сказать «ай-я-яй», ничего страшного не случилось, улыбнуться и попросить заменить бокал. Я больше, чем уверена, что официант тоже сделал выводы, хотя бы, что не все клиенты зажравшиеся мудаки, что у кого-то из них все еще бьется сердце, а не погибший кусок анатомического мяса, завернутый в вынужденную каменную оболочку.

Утром пятница и рабочий день никто не отменял, а на часах буйствовала разрастающаяся ночь. Официант принес счет, и я впервые не платила за себя, что покоробило мою независимость. Дикость, которая напала на меня, еще долгое время терзала. Чувство, что теперь что-то должна, чем-то обязана сильно угнетало. Я не хотела, чтобы за меня платили. Я сама могу. Я в состоянии оплатить свои запросы, а тут такое. Как к подобному относиться, я не понимала. Что я должна чувствовать? Что думать? Растерянность и полное непонимание огорошили, загнали в глухой тупик, из которого надо было срочно выбраться. Я решила, что просто отдам наличкой на следующий день, и инцидент будет исчерпан. Для кого-то это нормально, в порядке вещей, типа так должно быть. Я же настолько привыкла, что в моей жизни нет ничего того, что для других людей нормально. Моя нормальность разительно отличалась от нормальности других. Для меня это было ненормально и другого я не видела. Отдам деньги и все. Мне не нужны чужие, у меня есть свои.

Но мои мысли, полные возмущения, были приглушены, как только мы вышли на улицу. То ли пьяные, то ли безумные от переработки, но я обнаружила себя на его коленях. Он сидел на каменной ограде, сделанной под лавку, я – на нем. Чувствовала, как легко и непринужденно он прикасался ко мне и… отключила голову, отпустила контроль. Скорее намеренно, чем случайно. 12 лет ко мне прикасался один мужчина и с каждым днем я хотела, чтобы эти прикосновения вовсе прекратились. Это не привычка. Нет. Привычка – это покурить сигаретку перед тем, как сесть в автобус. Стоит только разочек не покурить, как уже чувствуешь, что что-то не то, словно весь день перевернулся, причем в плохую сторону. Сразу же возникает желание что-то исправить, сделать так, чтобы чувство незавершенности исчезло. Усмирить его как-то. Привычку чувствуют и желают, чтобы она продолжала бесконечно влиять. К мужу у меня не было привычки. Он не был моей привычкой. Я просто не хотела, чтобы он трогал меня. Не хотела, чтобы меня вообще трогали. Я уже решила, что на моей жизни стоит крест. На моей личной жизни. Мой муж – этот крест. Я буду до старости сидеть с ним, ждать развода и думать, что все могло было быть по-другому, но не сложилось, почему бы не начать довольствоваться тем, что есть. Я убедилась, что все эти «потрогать» начинаются одинаково и заканчиваются также. Эта область человеческой жизнедеятельности меня не удивляла и больше не удивит. Ничего не обычного. Все одно и то же.

Я долго спрашивала себя: почему? Почему обнаружила себя на его коленях и никак не попыталась остановить его руки? У меня был только один предполагаемый ответ – этот мужчина зашел слишком с необычной для меня стороны. И уж если он необычный в столь обычных вещах, в которых люди ведут себя одинаковы, какой же он будет дальше.

Часть IV

Я безумно люблю природу. Она такая чистая, естественная, красивая. Ее невозможно не любить. Я всегда стремлюсь к ней. Уехать. В глушь, чтобы не слышать и не видеть. Каждое лето я собираю тюки, которые едва могу поднять, сажусь в поезд и еду в Карелию, к природе, где человек еще не успел дотронуться своей смертоносной конечностью до природы. Я трогаю ее. Землю. Обязательно землю. Кладешь ладонь на землю и чувствуешь, как она дышит под рукой, как шевелиться трава, как бегут букашки среди ее стеблей, бегут ничем необременённые. Трогаю стволы деревьев, я так хочу, чтобы они поделились со мной своей энергетикой, скопленной за их вековую жизнь. Ты чувствуешь ее, прикасаясь к коре, как она стабильно циркулирует по стволу, питает ветви и корни, большая часть которых видна на поверхности, а низы уходят в землю так глубоко, что их ничто не сможет вырвать. Питает редкую крону, и ты можешь видеть, как жизнью начинают искриться хвоя и листья, как изумруд, полный жизни, сверкающий на солнце. В байдарке я обязательно зажму весло в одной руке, чтобы вторую опустить в воду на ходу. Потрогать воду, источник жизни для каждого из нас, источник, который никакой благодарности не видит от нас. Так часто задумываюсь, глядя на воду, малюсенькими водопадами, прорывающимися через пальцы, о том, что как неправильно мы живем; как сильно мы любим использовать природу, ее дары и себе подобных в корыстных целях, уже не отдавая себе отчёта, лишившись чувства благодарности и насыщения. Мы настолько утратили благодарность, что, когда ты кого-либо благодаришь, человек отмахивается, пожимает плечами и говорит – не стоит, не надо. И все реже, и реже слышишь это умирающее «благодарю». Но природе никто не говорит эти слова. О ней вообще редко задумываются. Это удивительная, планетарного масштаба система стала настолько обыденной, что слезы из глаз катятся, глядя на то, как взрослые люди, не дети, ломают цветущие ветви, которые только начали наполняться новой жизнью, ради того, чтобы украсить обеденный стол, пару дней понюхать исчезающий навсегда запах жизни. Больно. Пока только природе больно…

А карельские вечера – это самый настоящий шедевр, когда сидишь на берегу, не залитым ненавистным бетоном, обтянутым рабицей, на берегу, который сделала природа-матушка, слушаешь, как рядом потрескивает костер, ветерок кружит дым и играет с языками пламени, а вокруг тишина. Не та, кладбищенская, которую крайне редко можно услышать в городе, а такая громкая, насыщенная жизнью, которую мы не замечаем, тишина. Кто-то стрекочет, кто-то поет, кто-то шипит. Тишина заполнена звуками, создающими каждый раз новую уникальную музыку. Послушайте ее…пожалуйста.

А летом в Карелии не темнеет. Испытываешь блаженство, когда сидишь в отрытой палатке, забитой оголодавшими комарами, и смотришь за путешествием солнца. Оно, кроваво-красное, распухшее на лазурном горизонте, заполняет его своим кровавым цветом. Лазурь неба смешивается с кровью солнца и становится насыщенно фиолетовым. Солнце проходит по линии горизонта, едва дотрагиваясь до верхушек спящих деревьев, крадется куда-то в сторону, и, кажется, вот-вот завалится за эти верхушки и все вокруг поглотит ночная тьма. Но нет. Солнце продолжает красться по линии горизонта. Ты смотришь на часы: три ночи. Три ночи! А ты все смотришь на закат, которого так и не будет, потому что еще через пару шажков по макушкам деревьев, и солнце пойдет вверх, уже растягивая по небу жёлтый цвет все ярче и ярче, возвращая былую глазурь. А потом ты возвращаешься в этот бетонный ад, молча слушаешь восторженные рассказы коллег о том, как они наслаждались переполненными людьми пляжами и отелями с all-inclusive. Для приличия они спросят, где ты отдыхала, и с улыбкой на губах я отвечу: «в тайге», дальше смотришь на перекошённое лицо, искривленные губы, померкшие глаза, и кучу скучных, недостойных взрослого человека доводов о гигантских комарах, гнусах, медведях, твёрдой земле, на которой надо спать и меню, состоящем из макарон и тушенки, которое надо есть, отсутствие душа и вкусно пахнущих гелей и шампуней.