XVII. Грязь, кровь и вино! (СИ) - Башибузук Александр. Страница 44

Я вернулся к трупам и продолжил осмотр. Да, так и есть, на телах членов семьи мэтра Бертона виднелись следы пыток: у жены сломаны несколько пальцев на левой руке, у одного из сыновей отрезано ухо, дочка… про нее я промолчу. Девочке крепко досталось перед смертью.

Слуг и работников убили быстро, они интереса не представляли.

Многие тела уже окоченели, значит, их умертвили еще с вечера. Несколько тел были еще теплыми — как видно, эти пришли в торговый дом уже сегодня.

Было невозможно скользко, паркет в комнате пропитался кровью: засохшей и свежей. Как видно, убивали людей прямо здесь же.

То, что убийство совершили люди пришлые, было очевидно: на такое дело могли подписаться только редкостные ублюдки, по которым давным-давно плакала виселица. Видно, и гонорар им пообещали серьезный. Местные поостереглись бы соглашаться на подобное — им еще тут жить, а подобную бессмысленную жестокость не поняли бы даже парижские банды, отличавшиеся особым цинизмом.

Вот только вопрос: ловушку устроили ради нас или ждали кого-то иного?

Клебер, с любопытством заглянувший в комнату, дико вскрикнул, и его тут же вывернуло наизнанку, потом еще и еще, он упал на колени и блевал без остановки.

Барон все так же оставался недвижим.

Я подошел к Клеберу, схватил его за воротник и рывком поставил на ноги.

— Рассказывай все, что слышал от этих людей! И что сам додумал! Кто они? Откуда прибыли? Как друг друга называли? О чем говорили? Кого тут ждали? Ты носил им пищу и выпивку, ты обязан что-то знать!

— Господин, умоляю, я ничего не знаю… Меня заперли в каморке для прислуги, и вызывали лишь два раза, принести еду. Я их не видел и не слышал толком…

— Ты же понимаешь, что лишь чудом остался жив? Ты бы не вышел из этой комнаты. Остался бы здесь, как и все остальные. Я вообще удивляюсь, почему он не прикончил тебя раньше?

Клебер затрясся еще сильнее, я с размаха врезал ему по лицу, потом еще раз.

— Говори правду! Быстро!

— Это он приказал запереть за ним последнюю дверь. Чтобы немного задержать вас, дать ему время уйти… Сказал, тогда буду жить. Господин, я не посмел спорить. У него такой взгляд! Страшный! Неживой!

— Как он выглядел? Ты хорошо его рассмотрел?

— Высокий, седые виски, одет в серое, шрам на виске, нет мизинца на левой руке.

— Еще что-то? Любые подробности? Как его называли остальные?

Клебер встрепенулся:

— Граф, его называли граф, точно!

— Граф де…?

— Просто «граф», без имени. Большего я не могу сказать. Разве что говор… у них у всех был бретонский акцент, я точно знаю, у меня теща оттуда родом, змея та еще!..

— Ладно, — смилостивился я, — беги и зови стражников, расскажи им все, что знаешь, пусть роют. Нам тут больше делать нечего.

— Подождите, шевалье, а как же бумаги? — барон, наконец, выпал из ступора.

Бумаги! За всеми произошедшими событиями, цель нашего визита совершенно выветрилась у меня из головы.

— Где кабинет хозяина?

— Я покажу! — Клебер готов был сделать что угодно, лишь бы скорее покинуть комнату смерти.

Мы пошли в обратном направлении, вернулись на площадку, где была лестница, тут я на секунду остановился.

— Барон, что вы предполагаете делать с телами ваших товарищей?

— Я заберу их… позже.

Больше вопросов я не имел, мы пошли налево, в эту сторону комнат было не столь много, и, наконец, уперлись в крайнюю.

— Это его кабинет.

Что-то мелькнуло в моей голове. Я уже видел прежде эту комнату, обставленную строго, но со вкусом, в лаконичном стиле делового человека этой эпохи. И огромный сейф в дальней части комнаты, вмурованный в стену. Такой не взломать с наскока, тут нужен специалист!

Де Брас, давай же, постарайся вспомнить! Ведь ты был здесь не так давно, ты отдал портфель на хранение.

На пару мгновений я впал в легкий транс: де Брас говорит с Бертоном, де Брас передает коричневый портфель, Бертон принимает его, подходит к сейфу, но идет еще левее, нажимает на неприметную деревянную панель, и открывается небольшая ячейка прямо в стене, Бертон засовывает в нее портфель, надавливает на дверцу, и все принимает прежний вид.

— Здесь надежнее, чем в сейфе, — говорит мэтр Бертон. — Сейф на виду, его взломают в первую очередь, а о тайнике никто, кроме меня и теперь еще вас, не знает…

Я, полуприкрыв глаза, повторил все манипуляции мертвеца. Панель послушно щелкнула, отворившись, я сунул руку в проем и вытащил потертый от времени портфель.

— Здесь все бумаги, господин барон. Теперь они ваши!

Передав барону портфель, мне резко поплохело. Адреналин ушел, и тут же дали о себе знать раны, полученные в бою. Особенно болел бок, его просто жгло огнем, каждое движение причиняло мне неимоверные страдания, усиливавшиеся от минуты к минуте.

Меня пошатнуло, и, не поддержи меня барон, я мог бы упасть.

— Э-э-э, друг мой, да вы бледны, как смерть! Эй, ты, как тебя там? Ну-ка помоги моему товарищу!

Клебер подскочил и подставил свои плечи, на которые я смог опереться.

— Вас изрядно искромсали, шевалье, — заключил де Пьемон, бегло осмотрев мои раны. — В целом, мелкие порезы, но вот это ранение в боку меня беспокоит. Впрочем, жить будете, если успеть доставить вас к моему доктору.

— Боюсь, если я еще раз встречусь с ним, мне никто уже не поможет…

Барон усмехнулся.

— Раз можете еще шутить, дотянете до замка.

Дальнейшее я помнил смутно. Мы спустились в нижний холл, нашли наши плащи, накинули их, скрывая одежд, пропитанную кровью, после чего покинули сей «гостеприимный» дом. Вокруг уже собиралась толпа, привлеченная звуками выстрелов, но местных легавых пока не было видно, так что убрались мы как раз вовремя.

На нас пялились, но старались держаться подальше.

Клебер помог мне добраться до постоялого двора, где мы оставили лошадей. Я с трудом влез в седло. Вдобавок меня начало подташнивать и кружилась голова.

Де Пьемон спрятал портфель в одну из седельных сумок, договорился с хозяином о том, чтобы тот позаботился о двух других конях, а так же о павших соратниках барона, и мы отправились в обратный путь.

Барон был весел, возбужден и доволен жизнью. Он всячески старался меня подбодрить. Я видел, что он то и дело порывается рвануть вперед со всей возможной скоростью, и лишь мое положение тормозит его.

Город мы покинули свободно, никто не пытался нас остановить. Весьма безалаберно со стороны местных, честное слово. Могли бы придумать «план-перехват» на экстренные случаи. Например, подавать сигнальные огни на башнях. Впрочем, что взять с обычных караульных, которых зачастую набирали их местных жителей. Разве что сержант, бывший за главного у городских ворот, имел некий боевой опыт, но он был уже слишком толст и ленив, чтобы ретиво нести службу.

Не будь рядом барона, я бы давным-давно потерял сознание и вывалился из седла. Он не давал мне впасть в прострацию, останавливался каждые полчаса, иногда чаще, поил меня водой, позволял немного отдышаться, но потом безжалостно тащил вперед.

Если с утра наш путь к Парижу занял чуть более двух часов, то обратно мы добирались все пять.

Уже начало темнеть, когда слева заблестело знакомое озерцо, а впереди показались стены замка.

Мы въехали бы, как победители. Вот только уезжало нас четверо, а вернулось лишь двое. Хотя, судя по его виду, барона это не особо волновало. Я заметил, что люди тут мало ценили жизнь, и свою лишь чуть больше, чем чужую.

Я в очередной раз пошатнулся в седле и едва не рухнул, но верный Перпонше уже выскочил во двор, успел поддержать меня и помог спуститься на землю.

— Благородный господин, что с вами? Вы ранены?

— Слегка зацепило, — признался я. — Мне бы умыться и в постель…

Сознание меркло. Краем уха я слышал, как де Пьемон раздает указания: вызвать доктора и двух гонцов для отправки срочных посланий.

Практически повиснув на Перпонше, я добрался до комнаты и рухнул на постель. Слуга стянул с меня сапоги, помог раздеться и умыться. Одежда была пропитана кровью, а все тело — сплошь в синяках и порезах.