Гринтерра (СИ) - Салтыков Алексей Дмитриевич. Страница 4

***

— У неё голубые глаза, словно два сапфира, от парней не будет отбоя. А как она быстро успокоилась, вы это видели? По характеру точно не в отца! — счастья молодой мамы не было предела, Адеола давно хотела детей. — Я назову её Камалия.

— Камалия Бадд, — с тихим восторгом произнёс новоиспечённый папа, входя в комнату. — Какое красивое имя ты выбрала для наследницы нашего рода.

— Как будто голубая луна смотрит на меня не сверху, а глазами этой малышки, — с улыбкой на лице произнесла Адеола. — Ведь её глаза словно отражают собой всю её красоту.

— Надеюсь, у неё получится достойно принять те трудности, что её ждут.

— Духи Природы укажут ей путь.

***

Каждый день ребёнок рос и учился не по годам. Не было и момента, когда девочка давала бы заскучать своим родителям. Прошло четыре года с рождения Камалии и наступил её день рождения. До четырёх лет дети живут обычной жизнью: растут, учатся ходить и говорить; но на четвёртый день рождения Духи Природы даруют им знак анимы, знак души мира зверей. После чего человек получает часть особенностей своего знака.

— Мама, а мне правда даруют знак анимы? Правда-правда? А какой, ты уже знаешь? Это будет пантер-р-ра как у тебя? Или тигр-р-р как у папы? — молодая наследница не могла успокоится, ведь сегодня вечером у неё пройдёт принятие знака анимы.

— Кама, дорогая, ты и представить себе не можешь как нам всем интересно это узнать. Не меньше, чем тебе. — отвечала Адеола. Попытки отца успокоить свою дочь не увенчались успехом, поэтому он положился на свою жену.

Мать с дочерью сидели на скамье в центре деревни и наблюдали начало наступления сумерек. Жители горы Тиабат заканчивали свой рабочий день, сворачивая лавки и закрывая свои заведения. Ярко зелёные кроны деревьев постепенно окрашивались оттенками заката и нагоняли зевоту.

— Мама, а нас скоро пригласят в Зал Духов?

Действительно, солнце уже почти коснулось горизонта, а они так и находились у входа в зал. Здание в форме полусферы было построено из глины и изогнутых дугой брёвен, сходившихся на вершине. Он использовался для совета языков, умнейших жителей деревни в каждой сфере жизни, а также для обрядов получения тату анимы.

— Можешь входить, — с теплом в голосе произнёс Ганджи Бадд, распахивая двери перед своей дочуркой.

Ребёнок вошёл в круглый зал, своды которого освещались лишь факелами, воткнутыми в землю по кругу. Камалия прошла в центр помещения, как того требовали обычаи и села на колени, положив на них свои маленькие ручки. Этот ритуал проходил у каждого человека в их царстве и требовал встретить вестников Природы достойно. Теперь оставалось лишь ждать. Ребёнок не знал, как это должно было произойти, кто-то из деревни говорил, что это больно, кто-то просто заснул во время инициации. Отец не говорил с ней на эту тему, армия смогла сделать его строгим, но он не стал от этого менее общительным, зато в последнее время он был полон волнения за будущее рода, и потому был слишком скован в своих эмоциях. Его дыхание за спиной, как ни странно, успокаивало. Даже повезло, что только староста имел право находиться в зале во время принятия знака.

Факела задрожали. Ветер, которому неоткуда было взяться в закрытом помещении, начал поднимать песок с пола. В маленькой канавке с водой, проходившей внутри зала по периметру, появилось течение. Камалия закрыла глаза и оголила плечи от лёгкого детского платья. Ей не было холодно или жарко, казалось, что всё её тело начало погружаться в тепло материнских объятий. Пламя с факелов начало перетекать, словно вода, от одного к другому, образуя круг. Затем огненный ручеёк отсоединился от основного потока и направился к девочке. Лёгким прикосновением он начал обволакивать её тело и комнату заполнил свет. Через минуту или две свет начал меркнуть, потоки стихий перестали циркулировать по комнате, а на левой лопатке девочки сияло тату, остывая и постепенно становясь чёрным, как у всех людей. Ганджи подошёл к дочери и накинул ей на плечи упавшие лямки летнего платья.

— Можешь вставать.

— Папа, мне было так тепло, так уютно. — шёпотом произнесла Камалия, боясь спугнуть Духов, если они ещё были здесь, и медленно поднималась с пола.

— Камалия Бадд твоё тату анимы, знак гепарда! — с гордостью произнёс Ганджи. На отца смотрели два разноцветных глаза, правый глаз дочери так и остался голубым, а вот левый блестел расплавленным золотом, напоминая ему огонь прошлых сражений. — С этого момента ты начинаешь свой путь воина Гринтерры!

***

В пять лет все обычные дети хотят резвиться на лугах или бегать по деревне и играть в различные игры. Находятся и те, кто предпочитает помогать родителям в их работе или учиться их ремеслу. Но какое ремесло может выбрать ребёнок, чьи родители далеки от обычных. Отец Камалии был в молодости анхелем рантаров, высший чин военного полевого командира, а мать всю юность училась у лучших учителей столицы Гринтерры, городе Видэон, считавшимся центром культуры и искусства всего царства. Гуляя и играя с ровесниками Кама чувствовала себя не в своей тарелке, её сверстники не проходили того обучения, что было у неё каждый день, благодаря семье. Ведь каждый из двух родителей старался передать ей лучшие из своих знаний, а потому с каждым месяцем ей всё тяжелее было общаться с местными ребятами, несмотря на близкий возраст. Но был ещё один момент, который, как показалось бы многим, делал Каму не самой обычной — это её глаза. Разный цвет глаз говорил о сложной, витиеватой судьбе их носителя, которому раз за разом придётся преодолевать все тяжбы своей врождённой удачи, ведь именно удачливыми таких людей и считали.

Когда у Камалии было свободное время, она просто гуляла по любимой ей деревне, иногда получая сладости от приезжающих торговцев, иногда наблюдая за искусной работой местного мастера кузнечного дела, Баргуса, иногда бегая по поручениям отца, доставляя послания на разные концы деревни. Такие дни казались крайне обычными, а от того, со временем, стали казаться и скучными. В один из таких самых обычных дней, когда солнце начинало клониться к горизонту и заря цвета свежего граната окрашивала крыши домов своим тёплым светом, Камалия шла по песочной дороге плоскогорья, что, извиваясь, точно змея, обвивала всю гору Тиабат.

Дом Орешника основал эту деревню более трёх сотен лет назад, ещё до самой первой Всеобщей войны. Почему Дом справедливости, как ещё называли этот малый по численности дом, обосновался именно здесь, ни один из жителей уже не помнил. Предыдущий глава этого дома умер пару десятков лет назад и с тех самых пор место старосты пустовало и все вопросы решали мудрецы деревни — языки. Дорога петляла по деревне Орешника от самого её входа и, в конце концов, упиралась в главное её здание — зал инициации, зал языков, зал предков, как только не называли эту постройку, но суть оставалась: люди со всей деревни приходили сюда со своими проблемами, вопросами и просьбами. Ганджи Бадд, отец Камалии, был выбран старостой этой деревни как сын последнего её главы. После окончания Краткой войны наследник малого дома вернулся в деревню и продолжил дело своего отца, но он был слишком не опытным во многих сферах жизни этого мирного сообщества, поэтому старался слушаться языков, чьи наставления помогали выживать деревне всё это время, хоть и не был согласен со многими их решениями, предпочитая решать проблемы по-армейски.

Мимо зала обрядов пробегали дети, ровесники Камы, и о чём-то громко спорили. Их было около семи человек, все в потрёпанной одежде, у кого-то был фингал под глазом, а у кого-то лицо и руки были расцарапаны местными лианами — это была местная банда Колючки. Их было около семи человек, все в потрёпанной одежде, у кого-то был фингал под глазом, а у кого-то лицо и руки были расцарапаны местными лианами — это была местная детская банда Колючки. Их можно было бы прозвать беспризорниками и хулиганами, но иногда даже от них деревне случалась польза.

Камалия сидела на земле рядом со входом в зал предков, уткнувшись носом в колени и ожидала окончания рабочего дня своего папы, который, как всегда, старался выполнить свои обязанности старосты максимально ответственно.