Сердце Дракона. Том 20. Часть 1 (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой". Страница 43

Но Хаджар не сдавался.

Не жалея пилюль, пополняя резервы энергии Реки Мира и Терны, он продолжал атаковать, и словно с каждым мгновением его связь с ветром становилась все сильнее. По мере того как погоня продолжалась, Хаджар чувствовал, что воздух вокруг него оживает, откликаясь на каждую его мысль и желание, будто становясь продолжением генерала.

Стараясь не теряться в размышлениях о этой новой для себя связи, Хаджар начал вплетать ветер в свои атаки, посылая его по спирали вокруг своего клинка и прорезая иллюзии Старика, острейшими и стремительнейшим торнадо.

Каждый порыв ветра обрушивался на противника шквалом сокрушительных ударов, не знавших, что такое промах.

При виде подобного глаза Старика, пусть и скрытые тенями, расширились от удивления. В их древних глубинах появился проблеск нескрываемого уважения, когда он начал осознавать истинный масштаб силы Хаджара.

— Стоит признать, — взмахом кинжала Старик породил очередной облик, принявший на себя удар противника. — песни о тебе, Безумный Генерал, совсем не врут! И это радует!

Сражение лишь набирало обороты, оба воина уже давно превратились в размытые, неуловимые даже для Небесных Императоров, силуэту. И когда они бежали по коридору, каждый их шаг оборачивался смертельным гамбитом в игре против костлявой старухи.

Когда они обменивались ударами, то камни вокруг разлетались пылью, а при очередном призыве техники или мистерии — энергия бушевала разбуженным зверем.

С каждым мгновением борьба между этими двумя титанами своих путей становилась все более напряженной, а грань между победой и смертью истончалась. Когда они мчались сквозь тьму, их клинки сверкали, а ветер завывал, ясно давая понять, что исход противостояния решит самый незначительный и перевес, и все будет зависеть от одного единственного решающего момента.

Это понимали оба сражавшихся и каждый из них пытался выкроить для себя такую возможность.

Но пока Старик пытался найти брешь в обороне генерала, связь Хаджара продолжала укрепляться. Воздух вокруг него пульсировал сырой силой, будто сама суть первозданной бури поселилась в его душе. Движения генерала стали еще более быстрыми и плавными, и он танцевал в тенях, а его клинок сверкал путеводной звездной посреди тонущего во мраке неба.

Старик, при всей своей хитрости и опыте, не мог не быть потрясен той силой воли, которую демонстрировал Хаджар. Его теневые иллюзии, некогда прославленные среди горцев мощью и ужасами неотвратимой смерти, уже не выглядели такими несокрушимыми перед лицом генерала, а их эфемерные формы рассеивались под неумолимым натиском ветра и стали.

Поняв, что одних лишь ударов сквозь тени уже недостаточно для победы, Старик изменил свою тактику, сплетая тьму в более осязаемые, твердые формы. Коридор внезапно заполнился армией теневых воинов, их оружие сверкало смертоносным блеском, и единым строем они двинулись на Хаджара, в, казалось, бесконечном числе.

Но, как и прежде, Хаджар не собирался останавливаться. Вокруг него поднялась северная буря ревущая, тысячей ураганов, и он ринулся в бой. Его меч пылал вспышками свирепых молний. Каждый взмах Синего Клинка порождал лавины стылых ветров, сеющих разрушение и смерть. Они заставляли камни волшебного лабиринта исчезать, а врываясь в двери, дробили и ломали комнаты, уничтожая все, что хранилось в них не взирая на силу и мощь. Настигая цель, вихри прорывались сквозь ряды приспешников Старика, разбрасывая тех, легкой осенней листвой.

Пока Хаджар и Старик продолжали свою отчаянную борьбу, сама ткань реальности искривлялась и изгибалась вокруг них, заставляя границы между светом и тьмой, ветром и тенью становиться все более эфемерными. Воздух наполнился оглушительным ревом бури, а камни в кладке дрожали, словно лабиринт кричал в знак протеста против титанических сил, высвобождающихся в его недрах.

Несмотря на хаос и разрушения, царившие вокруг них, Хаджар и Старик не на миг не прекращали смертельного поединка. Ни один из них не собирался уступать ни миллиметра противнику. Два воина были словно в тумане, и вряд ли бы они уже смогли ответить ради чего сражаются. Чтобы попасть в комнату с источником, чтобы выбраться из лабиринта или… чтобы узнать, кто из низ сильнее. Будто бы в какой-то момента сама битва стала для них единственным и всеобъемлющим смыслом.

И в какой-то момент Старик, вдруг, застыл и очередной удар меча Хаджара оказался не просто заблокирован — а легко отбит, словно принадлежал не одному из сильнейших смертных мечников, а новорожденному ребенку.

— Вот оно… спасибо тебе, генерал… я его, наконец-то осознал, — прошептал Старик. Кинжалы в его руках задрожали, а затем исчезли во мраке. — Мрак Тысячи Смертей.

И одновременно с этими словами все, что покрывали тени, оказалось рассечено, пронзено, порвано, разбито и уничтожено.

Хаджар, едва успевший призвать все свои силы, включая ветер и Истинное Имя Севера, принял на себя удар бесчисленного множество кинжальных выпадов, каждый из которых содержал в себе всю полноту силы Старика. Как если бы тысяча противников разом ударили его.

Генерал, израненный и исполосованный, в изорванной броне, пробив собой несколько стен, оказался на полу тесной комнаты.

Глава 1773

В тускло освещенной комнате царила неприятная атмосфера. Большой темный алтарь стоял поодаль разбитого центра пола, и его древняя замысловатая резьба намекала на давно забытые секреты и волшебные знания, некогда породившие эти стены. Изношенная поверхность алтаря купалась в призрачном сиянии, источником которого являлся пленительный, загадочный кристалл, замерший посреди развалин.

Сам кристалл представлял собой завораживающее зрелище. Он пульсировал потусторонней энергией, и его мерцающая, переливающаяся поверхность отбрасывала целый калейдоскоп из различных цветов на темные, источающие темную смолу, стены..

Когда Хаджар влетел в разбитую комнату, то на мгновение улыбнулся тому, как они схожи. Оба поверженные, уставшие, израненные и уже совсем немолодые.

Обломки статуй, выстроившихся вдоль стен, казалось, некогда стояли на страже алтаря, а теперь, их в прошлом гордые и надменные лица больше не внушали трепета, лишь жалость.

— Это была хорошая битва, генерал, — в комнату вошел Старик, даже не думавший снимать с себя покров теней. — Благодаря нашему поединку, я смог, наконец, осознать Правило и теперь, убив тебя и получив от Нарнира знание о силе Души, мне не составит труда легко пройти по ступеням Бессмертного и подняться на Седьмое Небо.

Сквозь дымку боли и потери крови Хаджар смог поднять голову, его взгляд устремился вверх. Через отверстие в потолке он увидел бескрайние просторы неба, красота которого резко контрастировала с гнетущей темнотой камеры. Степенно плывущие сквозь синеву облака, казалось, взывали к нему, убаюкивая, как это некогда делала мать.

Арнин, Шакх и Артеус ошибались.

Старик не предал горцев ради Северных Земель или силы Души. Он предал их, чтобы стать богом.

Что за глупость… какой человек, в здравом уме, захочет отказаться от человечности ради божественности и…

Хаджар чуть скривился от боли.

Облака…

Они казались далекими маяками надежды, обещанием чего-то большего за пределами камеры, в которой он теперь находился словно в плену.

— Прости, я не смог рассчитать силы при первом призыве Правила, — развел руками старик, вставший рядом с поверженным генералом. — Не уверен, что твои друзья выжили. Сделка с Нарниром включала лишь тебя, так что… их смерть не на моей совести.

Хаджар хотел что-то ответить, что-то сказать, но… не смог. Сил не было даже на то, чтобы пошевелить кончиком пальца, не то, что гортанью и языком.

Он лишь лежал и смотрел на небо, раскинувшее перед ним свои объятья. Сколько раз он уворачивался от цепких когтей костлявой старухи… сколько раз его меч заканчивал путь героев. И все ради того, чтобы самому пасть от руки совсем не того, кто думает о всеобщем благе и готов собой пожертвовать.