Элли и Звери - Зайцева Мария. Страница 10
А чего я, в самом деле? Может, они меня и не узнали? Надеюсь…
– А он один раз у себя в столе бургер забыл, и тот вонял потом три дня, пока не нашли, – хихикает Тата.
– В этом году? – удивляюсь я. С начала года прошло буквально две недели, он уже успел так прославиться.
– Нет, года три назад, но все помнят…
– Последняя парта! – грохочет Бургер, – я смотрю, вам не особенно интересно? Вообще понять не могу, зачем девушки идут в эту специальность…
– О, все, сел на любимого конька, – опять хихикает нисколько не испугавшаяся Тата, – это до конца пары теперь. Видишь, как все расслабились? Сейчас спасибо говорить нам будут, а то напряг уже до охерения.
Я оглядываюсь, и в самом деле вокруг заметно расслабившиеся лица, парочка ребят, заметив мои взгляды на себе, улыбаются и подмигивают.
Отворачиваюсь стыдливо. Покраснеть, может?
Но, как назло, на заказ не выходит.
Ладно, сойдет и так.
Бургер, и в самом деле оседлавший любимую тему гендерного равенства, которое, по его мнению, ни к чему хорошему не приведет, обеспечивает нам таким образом спокойные пятнадцать минут до конца пары.
Я собираюсь, потом мы с Татой задерживаемся, пропуская остальных студентов к выходу, потом я вспоминаю, что забыла сумку, и возвращаюсь, короче говоря, мы немного припаздываем с выходом, и выбегаем уже когда заходит другая группа.
В коридоре толпа. Была бы я одна, точно растерялась бы. Но Тата – мой верный проводник, она точно знает, куда идти, тащит меня за руку.
Я послушно иду, а потом словно спотыкаюсь.
Потому что вижу их.
Они стоят на противоположной стороне коридора и смотрят на меня. Нас разделяет студенческое море, шум и беготня. Но все это отходит даже не второй – на десятый план. Складывается ощущение, что в целом шевелящемся пестром мире сейчас только мы.
Я, замершая столбом и вынужденная крепче уцепиться за руку Таты, как назло, остановившейся поболтать с кем-то.
И они. Двое одинаковых парней. Высоких. Красивых. С одинаковыми хищными взглядами. Они смотрят на меня. И нет никакого сомнения, что меня узнали.
Никакой надежды, что это не так.
Меня узнали.
Они стоят, смотрят, тяжесть их взглядов материальна настолько, что у меня становятся влажными ладони, пот выступает над верхней губой от внезапно накатившей духоты. Мне жарко. Так жарко, как было тогда, горячей анапской ночью, когда я позволила этим парням делать с собой все, что им хотелось.
Меня неожиданно совершенно оглушает такой дозой желания, словно… Словно они каким-то образом сумели передать мне свои эмоции через коридор.
Я теряюсь, краснею, уже не думая о том, насколько это правильно, насколько уместно.
Я не знаю, что делать дальше.
Бежать? Куда?
Стоять на месте? А если подойдут?
Если… Если при всех…
В первый раз в своей жизни я теряюсь настолько, что даже думать не могу. Никогда такого не было.
Когда бежала от папаши гребанного Рустика, пожалуй, только, да и то подсознание в совершенно правильном направлении вынесло.
А тут…
Черт…
А они смотрят. Глаз не сводят с меня!
И это одновременно пугает и будоражит.
Ощущение, что меня трогают. На расстоянии. Настолько все материально. Я даже руку непроизвольно подношу к груди, чтоб закрыться.
– Эй, ты чего застыла?
Голос Таты вырывает меня из безумного наваждения, приводит в чувство. Обрушиваются все звуки учебного заведения – шум, гам, хохот, разговоры, стук каблуков, телефонные звонки…
– Да так…
– Опять зверята? – она отслеживает мой взгляд, качает головой, – валим. Они нахер не нужны. Много проблем.
– Да… Да…
Близнецы, даже не переглядываясь и не переговариваясь именно в этот момент начинают двигаться к нам.
Мама моя! Они же подойдут сейчас!
Я крепче хватаюсь за руку Таты.
– Да ты чего? – удивляется она, – знаешь их, что ли?
– Нет!
– Ну тогда валим! Мне с ними некогда базарить, да и не особо хочется.
Она тащит меня прочь, а я вздрагиваю от свиста вслед и крика:
– Татка! А ну стой!
– Некогда нам! Пока!
Тата машет рукой и быстро утаскивает меня прочь к лестнице, потом поворачивает в неприметный коридор, который выводит к другому корпусу, и там я, наконец, понимаю, что все это время, если и дышала, то через раз, и делаю глубокий длинный вдох.
– Ну ты чего? – удивляется опять Тата, останавливаясь и внимательно смотря на меня, – они напугали тебя, что ли? Так ты не бойся, они нормальные вообще-то, просто для девчонок – не подарок. Или понравились?
– Нееее…
Я выдыхаю, и сердце вроде бы приходит в норму. В отличие от мыслей. Потому что те скачут, как суматошные белки.
Что делать? Уезжать? Куда? Только все налаживаться стало…
Просто уйти из института? Совершенно не хочется…
Поговорить, может, с ними?
Чего я, в самом деле, так испугалась?
Нервная реакция какая-то, блин…
Глупая.
Как у девицы-недавалки малахольной.
– Ну и отлично! Все равно ты не в их вкусе, уж прости, – смеется Тата и тащит меня на следующую пару.
А вот тут я бы с ней поспорила, конечно.
Но не буду.
Надо решить, что делать дальше.
И для этого у меня есть целая пара впереди.
Или даже целый учебный день и больше, если они не будут меня искать.
Может, не будут?
Глава 10
Ромка смотрит на брата, оценивает уровень офигевания и упавшую на пол челюсть и даже не ржет, как обычно. Потому что знает – в зеркало смотрится. Потому что у него самого точно такая же рожа. Один в один.
И это не потому, что они – близнецы.
Нет.
Тут дело в другом.
Вернее, в другой.
Той, которая никак, ну просто никак не должна была тут нарисоваться!
Той, которую они весь гребанный август искали по всей гребанной Анапе!
А нашли только дикие слухи о том, что она, типа, замуж вышла. И все молчат, за кого, только глаза опускают…
А еще говорили, что она не вышла замуж. А сперла что-то охерительно дорогое и свалила из города. И при этом понимающе качали головами, твари. Типа, ну да, чего еще от детдомовки и шалавы ждать.
Вообще, на удивление маленький и глупый город оказался. Не таким он Ромке запомнился с прошлого года.
Нет. Тем жарким летом, когда они впервые приняли участие в пробеге вместе с очень крутыми в их байкерской тусовке парнями, Серым и Даней, Анапа встретила их ласково. Жарким солнцем, теплым морем, сладкой чурчхеллой. И сладкой девочкой. Невозможно сладкой.
Их с братом неожиданным кайфом. И таким же неожиданным обломом.
Ромка морщится, потому что воспоминания, как обычно, сначала вызывают стояк, а потом злость.
И точно знает, что у Димаса та же история. Просто брат не такой открытый, не такой болтливый. Но такой же ненормальный. Упертый. Баран.
Вот уж вперлись братья Зверевы прошлым летом, по самое «не балуйся» же!
Ромка переглядывается с Димасом, а потом синхронно, не сговариваясь, бежит следом за неугомонной Таткой, утащившей на прицепе девчонку, так похожую на их Котену, сладкую анапскую девочку, которую они слишком мало любили той жаркой южной ночью.
Слишком нежно и слишком деликатно.
Не так, как привыкли.
И уж точно не так, как надо было.
Потому что она очухалась и смогла от них свалить! И даже на своих двоих! И это было фиаско, братан! Вот если б трахали ее в полную силу, так, как надо, то она бы еще дня два от них не смогла уйти! А потом, кто его знает, может, и привыкла бы. И привезли бы они ее из тягучего, как патока, южного города с собой в среднюю полосу вторым номером, как трофей.
Как приз. Как награду.
Для них двоих.
Но Котена свалила, успев презрительно наболтать гадостей, и сильно ударила этим по самооценке Димаса. Ромке-то все похрену было, он в себе никогда не сомневается, а вот Димас – натура нежная, сука, чувствительная даже. Местами. А Котена по больному… Эх…