1408 - Кинг Стивен. Страница 9

Гудка он не услышал. Зато в трубке раздался хриплый голос: "Это девять! Девять! Это девять! Девять! Это десять! Десять! Мы убили всех твоих друзей! Все твои друзья уже мертвы! Это шесть! Шесть!"

С нарастающим ужасом Майк вслушивался не в голос, а в заполняющую его пустоту. То был голос не машины, не человека — самого номера. Это неведомое изливалось из стен и пола, говорило с ним по телефону, и не имело ничего общего ни с призраками, ни с паранормальными явлениями, о которых ему доводилось читать. Он столкнулся с чем-то совершенно чужим, рожденным не на Земле.

"Нет, его пока еще нет… но это нечто приближается. Оно голодно, а ты — обед".

Телефонная трубка вывалилась из разжавшихся пальцев и Майк обернулся. Трубка болталась на конце провода, а желудок Майка сжимался и разжимался. Он слышал доносящиеся из трубки хрипы: "Восемнадцать! Уже восемнадцать! Укройся, когда раздастся сирена! Это четыре! Четыре!"

Не отдавая себе отчета, он достал сигарету из-за уха, сжал губами, вытащил из нагрудного кармана цветастой рубашки книжицы спичек с золоченым швейцаром на этикетке, потому что, после девяти лет воздержания, решился таки закурить.

Перед ним комната начала расплываться.

Прямые углы и линии уступали место не кривым, а мавританским аркам, от взгляда на которые болели глаза. Хрустальная люстра под потолком начала трансформироваться в большую каплю слюны. Картины начали искривляться, принимая форму ветрового стекла автомобиля. На картине, что висела у двери в спальне, женщина в вечернем платье двадцатых годов, с кровоточащими сосками, скалящая зубы, повернулась и побежала вверх по лестнице, высоко вскидывая колени, женщина-вамп из немого фильма. Телефон продолжал хрипеть, доносящиеся из трубки звуки буравили барабанные перепонки: "Пять! Это пять! Не обращай внимания на сирену! Даже если ты уйдешь из этого номера, ты никогда не покинешь этот номер! Восемь! Это восемь!"

Двери в спальню и в коридор сжались по высоте, расширились посередине, словно предназначались для прохода бочкообразных существ. Свет становился ярче и жестче, наполняя комнату желто-оранжевым сиянием. Теперь Майк видел разрывы в обоях, черные поры, каждая из которых быстро превращалась в рот. Пол прогнулся вниз, Майк уже отчетливо чувствовал, что нечто совсем рядом, обитатель комнаты, существо, живущее в стенах, обладатель хриплого голоса. "Шесть! — орал телефон. — Шесть, это шесть, это гребаные ШЕСТЬ!"

Он посмотрел на книжицу спичек в руках, ту самую, что взял с пепельницы в на письменном столе. Забавный старый швейцар, забавные старые автомобили с хромированными радиаторными решетками… и слова, бегущие под картинкой, которых он давно уже не видел, потому что теперь абразивная полоска размещалась на оборотной стороне.

"ЗАКРОЙТЕ КНИЖИЦУ ПЕРЕД ТЕМ, КАК ЧИРКАТЬ СПИЧКОЙ".

не думая, думать он уже не мог, Майк Энслин оторвал спичку, одновременно разлепив губы, отчего сигарета упала на пол. Чиркнул спичкой по абразивной полоске и тут же поднес ее к серным головкам остальных. «Ф-ф-ф-р-р» — вспыхнули спички, в голову ударили запахи горящей серы и нюхательной соли, яркий огонь заставил прищуриться. И вновь, не думая, Майк поднял пытающую книжицу к своей рубашке. Дешевая, сшитая в Корее, Камбодже или на Борнео, прослужившая ему не один год, рубашка мгновенно вспыхнула. Но прежде чем пламя достигло глаз, отсекло от него комнату, Майк увидел ее ясно и отчетливо, как человек, пробудившийся от кошмара, чтобы обнаружить, что кошмар окружает его со всех сторон.

Голова прочистилась, сильный запах серы и поднимающийся от горящей рубашки жар тому поспособствовали, но в гостиной по- прежнему присутствовали безумные мавританские мотивы. Конечно, не мавританские, это определение и близко не подходило, но не было другого слова, которое хоть в малой степени описывало происшедшее здесь… по-прежнему происходящее. Он находился в меняющейся на глазах, гниющей пещере, пол, стены и потолок которой находились в непрерывном движении, изгибались под немыслимыми углами. Дверь в спальню теперь вела в во внутреннюю камеру саркофага. По его левую руку, стена, на которой висел натюрморт, наклонялась к нему, шла трещинами, напоминающими большие рты, открывающиеся в мир, из которого приближалось нечто. Майк Энслин слышал его слюнявое, алчное дыхание, в нос бил запах чего-то живого и опасного. Почти такой же запах шел из львиной клетки в…

Языки пламени, начавшие лизать подбородок, оборвали мысль. Жар горящей рубашки вернул его в реальный мир, и, учуяв запах загоревшихся на груди волос, Майк вновь рванулся по ковру к двери в коридор. Стены с жужжанием завибрировали. Желто-оранжевый свет достиг пика яркости, словно чья-то рука до предела повернула невидимый реостат. На этот раз, когда он добрался до цели и повернул ручку, дверь открылась. Словно нечто потеряло всяческий интерес к горящему человеку, возможно, не любило жареного мяса.

3

Популярная песня пятидесятых утверждала, что любовь заставляет мир вращаться, но на роль движителя куда больше подходит совпадение. Руфус Диаборн, который занимал номер 1414, работал коммивояжером в компании "Швейные машинки Зингера". В Нью- Йорк приехал из Техаса, чтобы переговорить с руководством компании, о переходе на управляющую должность. Так вот и вышло, что спустя девяносто лет после того, как первый жилец номера 1408 выпрыгнул в окно, другой продавец швейных машинок спас жить человеку, собиравшемуся написать главу книги о гостиничном номере, в котором обитали призраки. Возможно, это преувеличение. Майк Энслин мог выжить, даже если бы в коридоре никого не оказалось, в частности, коммивояжера, который возвращался в свой номер с ведерком, полным кубиков льда, которые выдал ему морозильный автомат. Однако, горящая на теле рубашка — не шутка, и Майк наверняка получил бы более серьезные и глубокие ожоги, если бы не Диаборн, который думал быстро, а действовал еще быстрее.

Надо отметить, Диаборн и сам в точности не помнил, как все произошло. Он придумал достаточно связную историю для газет и телевидения (роль героя ему очень даже приглянулась, опять же, она улучшала его шансы на высокую должность), и он отчетливо помнил, как в коридор выбежал объятый огнем человек, но после этого все ушло в туман. Он пытался восстановить цепочку событий, но получалось плохо. Так бывает, когда утром, с сильного похмелья, стараешься вспомнить, чтобы же ты учудил прошлым вечером.

В одном он, правда, был уверен, но репортерам об этом ничего не сказал, потому что не мог найти логического объяснения. Крик горящего мужчины с каждым мгновением прибавлял в громкости, словно он видел перед собой не человека, а стереопроигрыватель и кто-то поворачивал и поворачивал верньер звука. Выскочивший в коридор мужчина орал на одной ноте, но все громче и громче. Как такое могло быть, Диаборн понять не мог.

Но в тот момент он об этом и не думал. Бросился к горящему человеку с ведерком, полным кубиков льда. Этот мужчина ("У него горела только рубашка, я это сразу понял", — рассказывал Диаборн репортерам) ударился в дверь напротив той, из которой выбежал, его отбросило назад, он покачнулся, упал на колени. В этот самый момент к нему подскочил Диаборн. Уперся ногой в плечо, толчком уложил на ковер. А потом вывалил на него содержимое ведерка.

Все это он уже помнил достаточно смутно. Правда, в памяти отложилось, что горящая рубашка излучала слишком уж много света, желто-оранжевого, напомнившего ему о путешествии в Австралию, куда он с братом ездили два года тому назад. Они взяли напрокат внедорожник и пересекли Великую австралийскую пустыню (некоторые туземцы, как выяснили братья Диаборны, называли ее Великим австралийским гнездом содомитов). Поездка удалась, впечатлений осталась масса, но иной раз было страшновато. Особенно у большой горы в центре пустыни, Айерс-Рок. [5] Они подъехали к ней на закате солнца, и свет на высеченных на ее отвесных склонах мужских лицах… горячий и странный… заставлял подумать о том, что он вовсе и не земной…