Чужие берега (СИ) - Гринкевич Валентина. Страница 28

Мне нравилось лежать перед сном возле костра, разглядывать звездное летнее небо, слушать стрекот цикад и вдыхать сладкий аромат полевого разнотравья.  Мне нравилось скакать галопом по плоской, как тарелка долине. Стараясь не отстать от соревнующихся между собой парней, постоянно пытающихся выяснить, кто из них лучше владеет тем или иным навыком и произвести на меня впечатление.

Они напоминали двух подросших волчат, которые без конца нападают друг на друга, не всерьез покусывая и намечая удары, но при внешней опасности в секунду превращаясь в единую стаю, готовую драться плечом к плечу, прикрывая спину друга, как собственную.

Я прекрасно видела, какое произвожу на них впечатление и знала, что нравлюсь им. О любви Лаэрта было известно давно, он своих чувств никогда особо и не скрывал. Взгляды и жесты Артура тоже читались как открытая книга.

А я? Мне они нравились, причем оба, каждый по-своему. Я боялась минуты, когда придется принять решение и с одним из них расстаться. Но не менее волновало меня и то, что выбор может быть сделан без моего участия.

Даже самой себе я не могла сказать, чего хочу больше и решила не мучиться понапрасну, наслаждаться днем сегодняшним, а выбор сделаю позже…

Если придется…

На четвертый или пятый день нашего похода мы, наконец, подошли к подножию горы Монтесиела. Она была поистине огромна, полностью оправдывая свое название «гора в небе». Ее вершину заботливо укрывали белые пушистые облака.

Мы остановились и долго любовались красотой видов. Я предложила остановиться здесь на ночлег, так как солнце уже клонилось к закату и вряд ли найдем лучшее место до темноты.

Когда с ужином было покончено, и мы сидели возле костра, на котором закипала вода для вечернего чая, Артур неожиданно нас удивил:

— Мне кажется, я понял задумку колдуна Джакамо! — вдруг сказал он и в волнении вскочил на ноги. — Мне не давала покоя твоя гипотеза, Исабель, что карта, оставленная моим прадедом, каким-то образом связана с шахматами.

Мы отложили свои дела и уставились на Артура. Конечно, карта старого колдуна не выходила у нас из головы все эти дни, мы постоянно ее обсуждали. Пытались понять логику сумасшедшего старика. Но до сей поры ни у кого так и не появилось жизнеспособной и логичной гипотезы.

— Я подумал вот о чем. Шахматные фигуры, если это действительно они, стоят по порядку лишь в самом начале партии, пока кто-то из игроков не сделает первый ход. А что, если Джакомо имел в виду не начало партии, а ее конец? Ситуацию, когда один из игроков поставил мат и партия ужеокончена, но на доске еще остались фигуры?

— Что ты говоришь? — не поняла я.

— Ну вот смотри. — Артур опять присел возле костра, поднял валявшийся под ногами сухую ветку и стал чертить на земле шахматную доску. Когда импровизированное поле было расчерчено на нужное количество клеток, с одного ее края Артур стал оставлять значки, обозначающие фигуры:

— С чем нам пришлось уже столкнуться? Ладья, слон, король… и следующий пункт назначения — пегасы, то есть конь.

— Ну, предположим? И что нам это дает? Как минимум надо знать, что вообще за партия имеется в виду… — Лаэрт тоже не понимал куда клонит друг.

— Именно! Если Джакомо представил карту как шахматы, то он подразумевал какую-то конкретную и очень известную партию. Ту о которой знают все, — Артур многозначительно поднял указательный палец.

— Вообще, ни одной не знаю и в шахматы толком играть не умею, — я поджала губы, глядя на рисунок Артура. Мне он не говорил ни о чем.

— Ты не умеешь и не знаешь, а вот Джакомо был заядлый шахматист. И не раз состязался с известными гроссмейстерами того времени.

— Успешно? — вскинул бровь Лаэрт.

— Когда как. Но суть не в этом. У него был близкий друг. Белый маг по имени Морфи.

— Ого! — я посмотрела на Артура удивленно. — Даже я слышала про такого. Вроде умер довольно молодым, по меркам магов, при загадочных обстоятельствах… Ну, продолжай, очень интересно.

— Мне все время не давала покоя опера. Почему афиша именно итальянской постановки «Норма» была спрятана колдуном в первом найденном нами сундуке?

— Мы же решили, что намек был на древнейший оперный театр, находящийся неподалеку, а афиша могла быть любая…

— Мы ошибались. Важна была именно эта! Опера «Норма» композитора Беллини!

Джакомо часто приглашал Морфи в Театр итальянской оперы в Парижске, где у него была личная ложа, расположенная так близко к сцене, что можно было наслаждаться пением примадонны на расстоянии вытянутой руки. «А если очень хочется, то и поцеловать ее первым сразу после арии» как часто шутил охочий до женских прелестей старый ловелас и развратник.

Там у него всегда имелась под рукой шахматная доска, поскольку Джакомо был в равной степени любителем как оперы, так и шахмат. Его пристрастия Морфи в полной мере разделял. Не удивлюсь, если на этой почве они и подружились.

Зная, что друг с нетерпением ждет постановки «Норма», Джакомо пригласил его в свою ложу.  Но так как сам видел ее неоднократно, уговорил Морфи сыграть в шахматы, усадив его к тому же спиной к сцене. Старый плут полагал таким образом добавить себе форы, надеясь, что Морфи будет отвлекаться. Однако план не сработал. Да, Морфи, хотел закончить партию поскорее, поэтому сыграл смело и стремительно. Поставил мат всего в семнадцать ходов.

Мы с Лаэртом слушали затаив дыхание. История захватывала. Артур рассказывал с легкой улыбкой, видимо это была одна из тех семейных легенд, которые дедушки и бабушки любят рассказывать внукам вместо сказки на ночь.

— Я слышал про оперную партию Морфи, ее еще называют бессмертной. Только не знал, что он играл ее с Джакомо.

— Да. После смерти Морфи, когда тот уже не мог ничего опровергнуть, историю пересказали герцог Брауншвейгский и аристократ граф Изуар, приписав себе участие в ней. Эти двое тоже заядлые шахматисты и часто играли, советуясь друг с другом. Мой прадед к тому времени уже почти окончательно свихнулся, жил в каком-то своем мире, и их слова по поводу участия в бессмертной партии, не опровергал.

— А как умер Морфи? Про это достоверно что-нибудь известно? — спросила я у Артура.

— История, как ты правильно говорила, покрыта мраком. Обстоятельства смерти Морфи, действительно, вызывают подозрения. По какой-то причине не знаю уж по какой именно, в последние годы Морфи отказался от серьезной игры в шахматы. Пробовал заниматься юриспруденцией, открыл адвокатскую контору, но безуспешно. У него стала прогрессировать шизофрения… Обратная сторона занятий магией…

— Что?! — не поверила я своим ушам. — Ты хочешь сказать, что все маги — шизофреники? Вот это откровения.

Артур посмотрела на меня и невесело усмехнулся.

— Нет, что ты, конечно, нет. Но за всё надо платить. И чем чаще меняешь реальность, вмешиваясь в законы мироздания, тем выше плата. К сожалению, не все маги могут выдержать такие ментальные нагрузки. К тому же часто обстоятельства в жизни складываются неблагоприятным образом, и маг сходит с ума или попросту угасает… Родители возлюбленной Морфи, не дали ему согласия на брак с их дочерью. Он все больше замыкался в одиночестве. Практически перестал выходить из дома. Чем  там занимался, над чем колдовал? Неизвестно.

И однажды в жаркий июльский день Морфи был найден мертвым в ванной своего дома. По данным вскрытия, причиной фатального исхода стал инсульт, вызванный погружением в ледяную воду после длительной прогулки по полуденной жаре. Но причина смерти не выдерживает никакой критики. Даже ребенку понятно, что маг того уровня, которого достиг Морфи, не может в сорок лет умереть от инсульта. Особняк его был продан и впоследствии переоборудован в широко известный ресторан. Я там бывал…

Артур замолчал, глядя застывшим взглядом куда-то внутрь себя. В его глазах, отражаясь оранжевые языки пламени костра.

— Но в таком случае…  — прервала я его молчание. — На кого в таком случае указывает карта Джакомо? На самого Морфи или на его бессмертную партию?