Режиссер Советского Союза 5 (СИ) - Яманов Александр. Страница 7

Вроде давно живу в этом времени, но никак не могу к нему привыкнуть. Вернее, до сих пор меряю многие вещи с точки зрения жителя XXI века. Когда подполковник в аэропорту завёл речь, что активизируются все мои недоброжелатели из кинематографических кругов, то он оказался неправ. Почему-то Андрей Владимирович забыл сообщить про своих коллег с Лубянки и пламенных партийцев, решивших поучаствовать в новом шоу.

Я и не знал, что невозвращенец в СССР приравнивается к предателю Родины, подпадая под шестьдесят четвёртую статью УК. Только новоиспечённый господин Гаврилин строит планы на будущее в Голливуде, и плевать хотел на советские законы. А товарищам Мещерскому и Клушанцеву приходится расплачиваться за его поступки. Поступок Гоши выглядел ещё омерзительнее, с учётом того, что он оставил дома жену и двоих детей. Чуть позже я узнал о конфликте в семье нашего беглеца, который можно считать оправданием его поступка. С точки зрения подлеца, конечно. В итоге он, как настоящий мужчина, решил, что на Западе ему будет лучше. А баба сама вытянет мальчика с девочкой двенадцати и четырнадцати лет. Даже не припомню, были ли среди подобной публики уроды, бросившие семьи на произвол и растерзание? Человек просто обязан был знать, что близким достанется в первую очередь. Вроде был пилот, угнавший самолёт в Японию, и он точно бросил семью. Правда, подробностей мне вспомнить не удалось.

Но некоторые шаги, дабы прикрыть свои тылы, я проделал. Неприятность самой ситуации заключалась ещё в том, что нельзя спешить. Пока не вернулся Клушанцев, и факт невозвращения зафиксируют официально, у меня связаны руки. Поэтому, как только Павел Владимирович прилетел домой и начался лавинообразный процесс наказания непричастных, империя нанесла свой удар. Я быстренько собрал коллектив ТО «Прогресс», где поступок товарища Гаврилина предали полной обструкции. Первыми выступили мы с Клушанцевым, где совершенно искренне заклеймили подлеца и предателя. Мне даже не пришлось репетировать речь, хватило злости на этого иудушку. Ведь он по глупости может сломать тщательно выстраиваемую комбинацию, на которую я потратил столько времен и сил.

Также по ситуации высказался Бритиков, наш исполнительный директор Солодовников и, конечно, мадам Барабанова. Это был даже не доклад, а целое представление. В немного экспрессивной форме, но явно тщательно проработав текст, «бабушка-старушка» проехалась по всем. Начала она издалека — с XXIII съезда КПСС. Далее был полный набор общих штампов, транслируемых советской пропагандой. Досталось всем, начиная с космополитов, заканчивая проводниками западной культуры и лицами сомнительных моральных принципов. Понятно, что этот пассаж был направлен в мою сторону. В итоге, собрание коллектива осудило поступок Гоши, что было зафиксировано в протоколе. Вопрос его исключения из партии меня уже не касался. Да, этот деятель оказался партийным.

А вот дальнейшие события, которые понеслись со скоростью болида, как раз затрагивали меня напрямую. Три похода на Лубянку, где меня просто замучили однотипными вопросами. Беседы больше напоминали марафон, и две из них длились более шести часов каждая. Самое забавное, что формально я не виноват. Да, возглавлял группу из трёх человек. Но ведь есть ещё куратор в Лос-Анджелесе, который считался типа помощником и переводчиком. Поняв, что давить и запугивать меня бесполезно, товарищи попытались зайти с другой стороны. Мол, это именно моя излишне независимая и откровенно оппозиционная позиция, сбивает людей с истинного пути. И подобные детские заходы, которые неспособны вызвать у меня даже небольшого волнения. Кроме раздражения, растущего в геометрической прогрессии. Примечателен был последний вызов и разговор, где я, наконец, не выдержал.

Началось всё с того, что меня выдернули утром, когда я только приехал на работу. Будто нельзя было это сделать заранее. Благо сейчас в Москве нет пробок и проблем со стоянками. Раз надо срочно, то я прыгнул в автомобиль, обслуживающий ТО, и рванул на Лубянку. Ранее меня особо не мурыжили и сразу пропускали в кабинет. Сегодня пришлось подождать, что сразу вызвало острое раздражение, которое приходилось давить, дабы не наговорить лишнего.

Наконец, меня вызвали в кабинет майора, ведущего наше дело. Вернее, пока это была серия бесед. Насколько я понимаю, судить Гаврилина будут заочно, если вообще данный процесс состоится. Меня в принципе не интересуют подробности, и хочется вернуться к работе, которой накопилось немало. Не считая третьего похода на Лубянку, было ещё одно собрание коллектива, но теперь уже всей киностудии им. Горького. Ещё меня за каким-то лешим попытались вызвать в райком, но товарищи были посланы прямым текстом. Думаю, чуть позже мне за это прилетит, так как ситуация только начала раскручиваться.

-Вы не передумали, Алексей Анатольевич? Может, вспомните о событиях, которые толкнули Гаврилина на побег? Или расскажите правду?

Это у него вместо приветствия, что ли? Я думал, что сегодня мы закроем вопрос или может, всплыли какие-то новые детали. Мне же не докладывают, как там дела у невозвращенца. Советская пресса пока делает вид, что ничего не произошло. Хотя резонанс уже пошёл, так как коллеги в курсе, а значит, ещё сотни людей, с которыми они поделились горячей новостью. Странная политика с желанием всё замолчать, назначить виновных и усиленно делать вид, что это очередные происки врага. Задумываться о причинах побега точно никто не собирается. Движимый раздражением и усталостью от всего этого лицемерия сую пропуск майору. Тот сначала не понял, что происходит.

-Зачем это? Я подпишу вам документы на выход, когда мы закончим.

-Если у вас есть какие-то новые подробности произошедшего, то я готов ответить на все вопросы. В противном случае прошу избавить меня от хождения по кругу.

-Здесь я определяю, какие вопросы задавать и сколько должна длиться наша беседа. Заметьте товарищ Мещерский, речь пока не о допросе, — «гэбист» произнёс это с таким самодовольным видом, что мне захотелось его ударить, желательно ногой и несколько раз, — Но всё может быстро измениться.

Вдруг советская версия «держиморды» что-то почувствовала и явно напряглась под моим злым взглядом. Ломаю я устоявшиеся шаблоны, к которым привыкли товарищи из всесильного ведомства. Не боюсь я их, что открыто демонстрирую, тем самым доводя до бешенства. Просто в данный момент КГБ не вызывает у меня ни уважения и, тем более, страха. И собеседник это прекрасно чувствует.

-Подпишите пропуск, товарищ майор, или я пойду с ним к вашему начальнику. У меня очень много дел, чтобы тратить время на пустопорожние беседы. Если у вас есть ко мне конкретные вопросы или обвинения, то открывайте полноценное дело и проводите следственные мероприятия. Мне к этому не привыкать, и так будет честнее, — вижу, что от моих слов маска невозмутимости товарища майора трещит по швам, — Только избавьте меня от этой комедии, ещё и в столь ужасном исполнении. Как режиссёр, ставлю вам оценку два за постановку и исполнение. В следующий раз я приеду к вам исключительно при наличии санкции прокурора или суда, с юридическими деталями незнаком. Можете присылать людей для моего ареста, но будет именно так.

-Вы понимаете, что за подобные слова прямо сейчас можете последовать в камеру? Благо, тюрьма располагается поблизости, и это не займёт много времени, которого у вас так мало. Или вы думаете, что за вас снова заступятся наверху, — майор ткнул указательным пальцем в воздух, — А может, опять надеетесь на своих западных друзей?

-Подписывайте пропуск или арестовывайте. Мне действительно нечего вам больше сказать.

В общем, отбился я от разъярённого майора, который с трудом скрывал свои эмоции. Нет, он для приличия задал ещё несколько вопросов, на которые я отвечал строго «да», «нет» и «не знаю». Думаю, даже не особо умный «гэбист» понял, что ситуация является полнейшим абсурдом. Я же не мог понять, как некогда всесильная организация превратилась в своё бледное подобие. Нет, никто не хочет возвращения тридцатых с их расстрелами и пытками. Но ведь можно работать более грамотно. У меня складывается впечатление, что кроме вербовки стукачей, запугивания слабых духом и создания видимости борьбы с внутренними врагами, КГБ более ничем не занимается. Речь идёт о ситуации внутри страны, как дело обстоит на Западе — мне неизвестно. Того же Солженицына не могут урезонить уже более года. И ведь никто не заставляет спецслужбы устраивать новый террор. Но нужна какая-то разумная тактика, я уж молчу про стратегию, дабы бороться с антисоветчиками. Пока же нескольких маргиналов, причём совершенно безобидных, заперли в психушку, на чём и успокоились. А главные враги, окопавшиеся во многих госучреждениях, связанных с культурой, действуют, чуть ли не открыто. Особенно это процветает в республиках, где центр давно перестал следить за прогрессирующим национализмом.