Поручик Державин - Бирюк Людмила Д.. Страница 3

Герр Розе неприятно поразил Ганю. Он был совершенно лысым, каким-то беспокойно-вертлявым, со слащавой улыбочкой. Но когда он чувствовал в ком-то слабину, мгновенно преображался: словно становился выше ростом, весь наливался важностью, а бесцветные его глазки твердели и впивались в ученика, как два буравчика.

Из экономии герр Розе был и директором, и единственным преподавателем в своем заведении. И предмет был тоже один — немецкий язык. Не утруждая учеников изучением грамматики (которую сам не знал), Розе все учебное время посвящал практическим занятиям. Метод обучения он применял простой, но действенный. В присутствии учителя говорить по-русски школярам запрещалось. За непослушание — денежный штраф. Нетрудно догадаться, что скоро все деньги, которые родители вручили своим чадам, перекочевали в карман герра Розе. Затем штрафы были заменены телесными наказаниями, которые суровый ментор производил самолично, с фантазией и не без удовольствия.

К счастью, Державину доставалось меньше всех, потому что он с лету запоминал немецкие слова, безошибочно повторял за учителем длинные фразы, правильно отвечал на вопросы. Учебников не было, наставник сам сочинял тексты и диалоги, которые школьники заучивали наизусть. Через год упорных занятий Ганя болтал по-немецки не хуже самого герра Розе, сносно читал и пробовал писать. Кроме немецкого, никаких других предметов не преподавалось, но "и то хлеб", как говорили местные чиновники. Немецкий язык со времен Петра Великого был в России в большой моде, гораздо популярнее французского. Это уже потом, спустя почти полвека, французы стали законодателями мод.

Гавриил считался образцовым учеником. Немец ставил его в пример, хвалил безмерно и на глазах у всех поощрял розовыми мятными пряниками. Такие педагогические приемы могли обозлить ребят, на что учитель, похоже, рассчитывал. "Разделяй и властвуй" — таково было его правило. Он боялся дружбы ребятишек: поодиночке ими легче было управлять. Но немец просчитался. Ганя радостно делился угощением со всем классом, и в первую очередь со своим другом Митенькой Неклюдовым.

Они подружились с первой встречи, хотя и были совершенно разными. Хилый Митенька ростом не вышел, часто болел, да и ученье давалось ему с трудом. А Ганя был крепким, красивым и смышленым ребенком. Его память была удивительна: он не только держал в голове сотни немецких слов, но и знал наизусть многие оды Ломоносова из подаренной отцом книжки.

Через год майор Державин вышел в отставку и стал жить в своем имении в Сокурах. Поручика Неклюдова перевели из Оренбурга в Саратов. Митя горько плакал, но скоро успокоился, так как обрел надежного покровителя.

Школяры часто обижают слабых. Но Митеньку никто не трогал: Ганя раз и навсегда отучил от этого драчунов, поставив по фингалу наиболее наглым. Сам он тоже схлопотал шишку, но впредь уже никто не задирал его товарища. Они стали, как говорится, друзья — не разлей вода.

Немецкий язык Митя не любил, зато обожал вместе с другом читать русских поэтов. Кроме зачитанной до дыр книги Ломоносова, у Гани вскоре появился переплетенный в сафьян сборник басен Сумарокова. Чтобы стать обладателем этого сокровища, пришлось неделю трудиться по ночам, выполняя за нерадивых учеников разные задания. Но книга того стоила!

Часто по вечерам, когда воспитанники готовились ко сну, друзья тайком зажигали свечку в рекреации и читали вполголоса, делясь впечатлениями. Вскоре они запомнили большинство басен и декламировали их наизусть. В баснях жили и разговаривали звери, птицы и даже насекомые, но отношения между ними очень напоминали человеческие. И хотя басни не вызывали у Гавриила слез восторга и умиления, все-таки он должен был признать, что этот род стихотворчества живее, смешнее и понятнее, чем оды.

Время бежало незаметно. Дружба скрашивала ребятишкам унылые годы учебы. Благодаря Гане Митенька в конце концов одолел немецкий язык и вместе со всеми успешно сдал экзамен перед городскими властями Оренбурга. Мальчикам шел двенадцатый год. Приближался выпуск, и они уже строили планы, где будут учиться дальше. Хорошо бы вместе…

Но вдруг пришла беда, откуда не ждали. Однажды после отбоя Ганя и Митя вздумали почитать Сумарокова прямо в спальне пансионата, похожей на казарму. Зажигать свечу для этого им не пришлось, благо многое хранили в памяти.

Устроившись поудобнее, они повернулись друг к другу (их кроватки стояли рядом) и стали совещаться, какую басню прочесть:

— "Голуби и коршун"?

— Нет, "Жуки и пчелы"!

— Лучше — "Горшки"!

Наконец остановились на басне "Волк и Журавль". Ганя начал:

— Волк ел — не знаю, что, — и костью подавился…

— Метался от тоски и чуть он не вздурился, — подхватил Митенька.

Кто-то из воспитанников хихикнул. На него тут же зашикали, чтобы не мешал слушать. Никто из школяров не спал в ожидании, когда Державин и Неклюдов начнут свои ночные чтения. А потом с интересом слушали о том, как Волк "слезно стал просить" Журавля вытащить кость, застрявшую в глотке. Тот вынул кость своим длинным клювом и резонно потребовал "мзду" за работу. На это хищник иронически ответил, что Журавль должен быть доволен уже тем, "что нос остался цел".

В спальне послышался шум. Ребята стали бурно возмущаться наглостью Волка. А Митенька рассказал, как герр Розе однажды приказал ему переписать набело длинный доклад для представления городничему, посулив за работу день каникул. Но наутро обо всем забыл и жестоко наказал за невыученный урок. Вот и помогай волкам!

Митя не договорил: чья-то железная рука стащила его с кровати на пол.

— Так, значит; герр Розе — волк? Ein echter Wolf? [1] Вы это хотели сказать? — откуда не возьмись, раздался зловещий голос.

Лысая голова немца призрачно белела в полумраке, глаза, казалось, были готовы просверлить мальчика насквозь. Учитель с размаху ударил Митю по щеке, потом стал методично избивать, приговаривая по-немецки: "Я — волк? Волк, да?!"

Вдруг послышался глухой стук. Герр Розе, вскрикнув, отпустил свою жертву и схватился за голову. В первое мгновение никто не разобрал, что произошло, только потом стало понятно, что Ганя запустил в истязателя подсвечником.

— А-а-а! Mein Gott! [2] Звереныш! Ну, погоди, щенок! — прохрипел наставник, поймав дерзкого школьника. Но вместо того чтобы нанести удар, он взвизгнул и завертелся юлой: мальчик, извернувшись, впился ему в палец крепкими зубами.

Немец метался по спальне, размахивал рукой, выл, стонал и дул на укушенный палец. Все со страхом ждали, что последует дальше. Наконец немец овладел собой и остановился перед Ганей. В скудном свете ночной лампы он напоминал привидение. Он мог немедленно расправиться с негодным мальчишкой, но, видимо, захотел продлить удовольствие. Ведь известно, что ожидание казни страшнее, чем сама казнь.

— Поговорим завтра! — зловеще пообещал герр Розе и вышел, оставив своих воспитанников в страхе и растерянности.

Ночь прошла без сна. А на следующее утро учитель появился в классе бледный, но полный достоинства, тщательно одетый, с перевязанным белой тряпицей пальцем.

— Господа! — обратился он к притихшим школьникам. — Все вы — свидетели того, что случилось минувшей ночью. Дмитрий Неклюдов имел дерзость оскорбить меня словесно, а Гаврила Державин совершил прямое покушение на мою жизнь! Но я не желаю сам решать их судьбу, ибо могут сказать, что мною руководит личная месть. Спрашиваю вас: какого наказания они заслуживают?

Класс молчал. Герр Розе выждал внушительную паузу и криво усмехнулся:

— Не хотите говорить? Зер гут, тогда скажу я. За неподобающее поведение я лишаю их аттестата! Эти русские щенки недостойны чести окончить немецкую школу! — презрительно добавил он.

— Как вы смеете! — задохнулся от возмущения Ганя. — Наши деды служили под знаменами Петра Великого! А ты, спесивый немчура, безродный каторжник, должен ответить за свои слова!