Петербургские истории (СИ) - Праздникова Валерия Сергеевна. Страница 1

Валерия Сергеевна Праздникова

Петербургские истории

1. Конец года

— Стригова, ты что творишь?!! — прошипела Нинка, пихая меня в бок, — сейчас завалимся!!!..

Я очнулась и панически посмотрела на руки: лук на сковороде уже дошел до шоколадного цвета и вот-вот грозил окончательно сгореть. Стремительно выключила огонь и лопаткой сгребла его в кастрюлю. Училка по первым блюдам, слава Богу, не заметила, самозабвенно распекая Иванчикову. Та, дурында, забыла положить в борщ томатную пасту и теперь тупо хлопала глазами. Ну и ладненько, зато я не спалилась. Нинка ловко опрокинула в кастрюлю оставшиеся части рецепта и тщательно размешала. Все! Борщ с фирменной поджаркой готов, можно сдаваться и чапать на свободу.

— Ты чего? — продолжила шипеть подруга, тряпкой оттирая разводы на плите и пытаясь придать всему идеальный вид. — Не выспалась?

— Выспалась, — я потерла рукой висок, — но что-то сегодня никак не сосредоточусь.

— Хошь конфету? — она достала из кармана фартука упаковку черного «Холлса».

— Не, — я фыркнула, — не хочу.

Тем временем, преподавательница отстала от Иванчиковой и пошла дальше, рыча на студенток или милостиво кивая любимицам. Никанорова Марина Витальевна, суровая дама необъятных габаритов, истинное лицо российского общепита, повар в шестом поколении, обожала свою профессию и не терпела дилетантов. А сегодня еще и экзамен по первым блюдам русской кухни — ее конек и фетиш!.. Она уже почти завалила первых красавиц группы, прошлась едкой щелочью по отстающим и теперь добивала оставшихся меткими замечаниями. Впрочем, меня ей не завалить.

Пока я так думала, Нинка подобралась бочком к преподавательнице и сладким голосом доложила о результатах. Марина Витальевна подошла к нашему месту, оглядела стол, плиту, инвентарь. Заглянула в кастрюлю. Попробовала борщ из поварешки, профессионально подув, чтобы не обжечься. Почмокала, подумала секунду и сурово кивнула:

— Зачетки!

Помялась, но вывела нам обеим «отл». Нинка радостно выдохнула.

— Прибраться, и свободны!

Мы закивали. Кастрюля с борщом теперь отправится в студенческую столовую, а вот остальное полагается помыть-почистить и сложить в посудную по местам. Мы бодро все перемыли, протерли стол и плиту начисто, отчитались в инвентарной заведующей лабораторией и, хихикая, вымелись из класса.

— Стригова и Луговая! — суровый мужской голос догнал нас почти на выходе из корпуса.

Мы замерли и обернулись. Проректор по учебной работе и дисциплине сурово взирал на нас, стоя на лестнице.

— Здрасьте, Михаил Юрьич! А мы все сдали!! — жизнерадостно возгласила Нинка и в подтверждение махнула зачеткой. — Не поверите! Пять!!!

— Да ладно?! — Преображенский сделал удивленное лицо.

— Пять, пять! — я открыла свою и показала.

Проректор фыркнул в усы:

— Верю, верю. Ну, летите… голуби!..

И мы полетели. По весенним улицам Петербурга, в метро, и потом по улицам родной Петроградки, ко мне — праздновать окончание сессии. По пути забежали в ближайший магазин и затарились нужными продуктами. О! Ничего криминального или экзотического, но неужели две студентки кулинарного техникума не сумеют создать из ничего — нечто?

Дома бабушка в своей комнате что-то заносила в компьютер, так что я только тихонько поцеловала ее в щечку, порадовала триумфом на экзамене и сообщила, что мы будем на нашей крыше. Наша крыша — это плоская крыша флигеля, прислонившегося к моему дому аккурат под окнами наших с бабушкой комнат. Еще учась в школе, с помощью друзей я притащила туда несколько старых транспортных поддонов и облагородила в меру своих возможностей, так что теперь у нас было отличное место для загара и культурного отдыха. Бабушка только кивнула и подтянула поближе новую стопку книг.

— Готовить? — Нинка потерла ладошки.

— Готовить! — я стащила со своей полочки стопку кулинарных сборников и мой старый детский волчок с прыгающей лошадкой, ярко-желтый, с пластмассовыми фигурками и красной ручкой.

Это такая игра у нас с подругой: напротив какой книги лошадка остановится, по этим рецептам и будем готовить. Пока нам выпадали преимущественно русские блюда, но я не теряю надежды. Что поделать, если из иностранной кухни я имею только советское издание сильно отредактированных для советских домохозяек рецептов со всего мира, да потрепанный томик самиздатовской «Английской кухни». Причем последнее действительно — образчик советского же «самиздата», отпечатанного на пишущей машинке и переплетенного кустарным способом. Откуда бабушка его выкопала — я не знаю, а она не признается. А подарила она мне его на четырнадцатилетие, когда я окончательно определилась с будущей профессией.

— Итак, — голосом конферансье возгласила Нинка, — сегодня у нас в студии…

Она завела волчок, и мы уставились на лошадку. Победила «Книга о вкусной и полезной пище». Впрочем, она и в прошлый раз тоже победила. И в позапрошлый. Наверно, судьба.

— Итак… — подруга потерла ладошки, — у нас есть два окорочка, немного потрошков, овощи…

— И наша гениальность, — закончила я, — предлагаю: запечь куру в кавказском соусе, из потрошков сделать острую похлебку, а овощи частью потушить, частью настрогать в салат.

— А на какой странице эти рецепты? — Нинка с сомнением открыла фолиант.

— Какая разница? В прошлый раз мы все равно не нашли подходящий рецепт под имеющиеся продукты, так что давай сегодня сразу импровизировать! — я захлопнула книгу и вернула все на полочку. — Идем!

— Ага, — Нинка подумала и вздохнула, — а все равно было бы интересно…

— Ничего, — я посмотрела на часы, — давай поторопимся, пока кухня свободна. Терпеть не могу, когда сутолока.

Увы, основа бытия коммунальной квартиры — недостаток личного пространства на общественной территории.

Достали продукты, специи и остальное, и отправились на кухню. Надо сказать, что в нашей квартире имеется восемь комнат, в которых проживает шесть семей, так что квартирная кухня довольно обширная. Нам не приходится сталкиваться «тылами», когда одновременно готовит две хозяйки. Но вот сам факт того, что за приготовлением твоей еды наблюдает посторонний и не всегда дружелюбный человек, — напрягает.

Мы поделили работу, так что процесс пошел. Пока Нинка разделывалась с овощами, я обработала потроха и поставила вариться в кастрюльке, сдобрив кусочком свиного сала.

— Почисть мне луковицу, — попросила, нарезая кусочек имбиря, — сразу кинем.

— Не в конце?

— Я пробовала так, будет вкуснее.

— Ясненько.

Заправив бульон, я поставила в духовку противень с курой, налила в миску кефир и начала готовить кавказскую заправку. Бодро напевая, Нинка нашинковала капусту и поставила тушиться в чугунке.

— Где масло?

— Держи, — сунула ей бутылку, — я за чайником.

Принесла из комнаты уже вскипевший электрический чайник и налила полную миску. Поочередно ошпаривая и охлаждая, сняла кожицу с помидоров, нарезала их кубиками. Помогла отжать сок из баклажанов. Пара картофелин, чеснок и лук, специи, и вот уже на малом огне тихонько булькает овощное рагу.

Дверь кухни скрипнула, и на пороге нарисовался Борис Глебыч — сосед из комнаты напротив кухни. Не смотря ни на кого, он достал из своего шкафчика тарелку и ушел.

Я проверила духовку и слегка прикрутила огонь.

Дверь снова скрипнула, являя нам еще одного соседа, из новеньких. Молодой человек въехал всего пять дней назад, назвался Димитрием в процессе переноса немудреных пожитков, но близко пока ни с кем не общался, иначе бы я знала. Глебыч, правда, утверждал, что этот субъект — научный сотрудник в каком-то институте, так как большая часть его вещей состояла из книг. Сама-то я была на учебе, когда он переехал, так что точно утверждать не могу.

Итак, Димитрий вошел в кухню, а Нинка мигом обернулась. Впрочем, мгновенная стойка подруги тут же увяла, поскольку вид Димитрий имеет весьма невзрачный и даже болезненный: фигура тощая и сутулая, личико словно в мясорубке подавленное, волосики редкие и невнятного мышиного цвета. Только очки на орлином носу выделяются двумя блюдцами. Даже классический костюм, который он почти всегда носит, не прибавляет Димитрию ни солидности, ни стати. Сейчас же сосед и вовсе был в старом свитере и растянутых трениках. Увидев, что в кухне кто-то есть, он запнулся, но все-таки прошел дальше. Подошел к своему углу и принялся деловито копаться в тумбочке.