Соленая тропа - Винн Рэйнор. Страница 12

– Помнишь наш план? Пора остановиться.

В церкви Мот упал на скамейку. От борьбы с ветром у него невыносимо болело плечо, а одна нога то и дело подворачивалась, и он спотыкался. Мы уже обдумывали возможность провести ночь на полу в церкви Иоанна Крестителя, когда заметили яркие огни в окнах паба под названием «Блю Болл». Проковыляв несколько метров от церкви до паба, мы вошли внутрь, щедро заливая водой полы и собаку, сидевшую у входа.

Лысый человек за барной стойкой посмотрел на нас безо всякого выражения. Затем перевел глаза на наши насквозь мокрые рюкзаки и на лужи на полу. Мот, всегда ненавидевший затруднять других, поднял свой рюкзак.

– Прости за грязь, друг, мы идем по береговой тропе и попали под ливень. Мне оставить рюкзак на улице?

– По береговой тропе? Ни в коем случае. Тащите свои вещи сюда.

Бармен, чей акцент выдавал в нем австралийца, разразился гостеприимной болтовней, а мы опустились на мягкий диван перед горящим камином. Повесив носки, с которых капала вода, сушиться на стул, я поняла, что мы пришли в паб, но ничего не можем себе здесь позволить. Из столовой вышел огромный пес размером с небольшого осла, понюхал мои носки, взял один из них в свою слюнявую пасть и отправился к бару. Я последовала за ним, дергая за носок и убеждая пса разжать зубы, одновременно заказывая чайник чаю – самое дешевое, что пришло мне в голову.

– Боб, брось носок. Чай так чай, это очень по-английски. На вид вам скорее не помешал бы стаканчик виски.

– Да уж.

Я взяла носок, теперь украшенный большой дырой, и вернулась к огню. Виски, камин, удобная кровать. Я ненавижу виски, но, будь у нас хоть немного свободных денег, это путешествие было бы совсем другим. Мы медленно цедили чай и дремали перед камином, пока наши носки сохли перед огнем. Наконец дождь прекратился.

Уже совсем стемнело, когда в одиннадцать вечера мы почувствовали, что готовы покинуть теплый паб, поставить палатку в нише в скале, которая хоть как-то защищала нас от бури, и уснуть под вой ветра над головой.

Я знала, что этот момент настанет. Случилось то единственное, о чем я старалась не думать, когда мне в голову пришла идиотская мысль пройти всю юго-западную береговую тропу дикарями. Вопрос туалета встал передо мной так остро, что откладывать его решение было нельзя. Было полседьмого утра, я слышала, как над скалой туда-сюда летают чайки, и уже знакомая борьба с полами палатки и ботинками заняла слишком много времени. Выпрямившись в полный рост, я почувствовала, что теряю контроль над собой. Не только от невыносимого желания присесть на белый сияющий унитаз со сливом, но и от волны головокружения. Каким-то образом в темноте и тумане прошлой ночи мы ухитрились поставить палатку в двух метрах от края скалы. Палатка, тропа, полоска травы, обрыв на сотню метров. Я восстановила равновесие и осмотрелась в поисках хотя бы отдаленно укромного местечка. Сколько хватало глаз, вокруг было совершенно открытое пространство, и лишь в одном месте росли кустики дрока. Терпеть я не могла, дрок – значит дрок. Я лихорадочно попыталась вырыть ямку каблуком ботинка – мы не взяли с собой лопатку, посчитав, что ее слишком тяжело нести, и к тому же на тропе будет полно общественных туалетов. Второпях я продрала большим пальцем дырку в леггинсах и присела за колючие кустики с таким же облегчением, как персонаж Юэна Макгрегора в туалетной сцене фильма «На игле».

Собачники. И что же им неймется?

– Доброе утро! Значит, нашли-таки место для лагеря?

Вчерашний австралиец из паба шел по тропинке, приближаясь к палатке. Встать я не могла, кустик был недостаточно высоким, так что я осталась сидеть на корточках, едва слышно пропищав ему в ответ:

– Доброе утро!

– Ну, не буду вам мешать. Хорошей вам тропы.

– Спасибо!

Собака потащила его обратно, туда, откуда он пришел, а я сооружала над своим произведением художественный вигвам из сухих веточек дрока и ждала, пока от щек отхлынет багровая краска стыда. Я смотрела, как австралиец исчезает в огромных прозрачных облаках, которые поднимались из залива Линмут и наползали на мыс в попытке догнать грозу, ушедшую далеко вперед. Между облаками проступила большая поляна, поросшая низенькой травкой; во время ночной бури мы прошли мимо нее, не заметив. Это было неважно – со скалы мы не упали, так что наш выбор оказался ничуть не хуже. Когда я вернулась в палатку, Мот как раз проснулся.

– Ты рано.

– А собачники еще раньше. Я думала, это тебе, а не мне врачи обещали, что ты начнешь делать в штаны!

Говорят, что береговая тропа была проложена береговой охраной, которой в поисках контрабандистов нужно было обследовать каждую из бесчисленного множества бухточек. Но на тропе встречается столько достопримечательностей, связанных с древней историей (их описание можно найти в любой туристической брошюре), что поневоле начинаешь думать, будто люди ходили по тропе с тех самых пор, как появились на этой земле. Создание тропы как единого маршрута в основном финансировала экологическая организация «Нэчерел Ингленд». Когда отдельные участки пути объединили, получился самый длинный пешеходный маршрут в стране. Последний отрезок в Северном Девоне завершили в 1978 году, за год до того, как я закончила школу. Украшенные по последней моде громадными начесами и галстуками-селедками, мы с головой бросились в будущее, не думая о последствиях. Мы с тропой оказались в большом мире одновременно – возможно, нам было предначертано встретиться.

Юго-западная береговая тропа, как говорят, приносит региону три миллиона фунтов ежегодно. У нас было сорок восемь фунтов в неделю, так что большой вклад в местную экономику нам не внести. Вообще-то я с большой неохотой открывала кошелек, но после подъема по крутой, петляющей дороге в Линтон ничего не оставалось: нам нужно было пополнить запасы еды.

Стоя перед продуктовым магазином на углу улицы, я пересчитывала монетки – мы решали, сколько потратить. В это же время женщина в яркой желто-синей куртке вышла из-за угла с большой белой и злобной на вид собакой. Зря я встала между дверью в магазин и перилами, к которым был привязан лабрадор, ждавший хозяина. Большая белая собака явно ненавидела себе подобных. Она кинулась на лабрадора, который до этого тихо спал на тротуаре. Во время броска она зацепила рюкзак у меня на спине, я потеряла равновесие и ударилась об стену. Монетки вылетели у меня из руки и покатились вниз по холму. Я кинулась за фунтовой монетой, летевшей по тротуару, и почти поймала ее, но она выскользнула из рук и провалилась в сточную решетку. Мот бежал за двухфунтовой монеткой, катившейся вниз по холму между шедшими по улице туристами. Я видела, как он, нагнувшись, пытается ее схватить, но в последний момент его опередил маленький мальчик, торжествующе поднявший свою находку.

– Я нашел денежку, я нашел денежку!

Нет, нет, нам нужна эта монетка!

– Молодец, на вершине холма купишь себе мороженое!

Ох, как бы я хотела купить себе мороженое.

Хозяйка белой собаки ткнула меня носком ботинка. Я все еще лежала на тротуаре, протянув руку к канализационной решетке.

– Что с тобой, ты пьяная?

Я опешила от этого предположения.

– Со мной все в порядке, это у вас невоспитанная собака.

– С моей собакой все отлично. А вот вам, нищим, пора научиться себя вести. Валяетесь тут на улицах – какая гадость.

Я отпустила решетку и поднялась на ноги. Нищенка. Бездомная нищенка. Несколько недель назад у меня был собственный дом, бизнес, стадо овец, сад, земля, духовка, стиральная машинка, газонокосилка. У меня были обязанности, уважение, гордость. Все эти иллюзии исчезли так же быстро, как наши фунтовые монетки.

Мот поднялся обратно на холм, подобрав по пути несколько мелких монет.

– И сколько у нас осталось?

– Девять фунтов и двадцать три пенса.

– А когда мы получим еще денег?