Любовь не по сценарию - Лавринович Ася. Страница 3

Хотя перед публикой отчим все так же играет в идеальную семью. Охотно зовет гостей в дом, хвастается «домашним очагом» перед журналистами, которые по-прежнему включают его в ежегодный список богатейших людей города.

А еще это именно он настоял на том, чтобы я пошла учиться в наш университет на ненавистную специальность. И мама, несмотря на мои протесты, снова заняла его сторону, сказав мне, что отчим прав и в жизни мне это пригодится. Терпеть не могу экономический! Совсем о другой жизни я мечтаю…

Уикнд продолжал жалобно просить позвать его по имени [1], а мы из-за снегопада встали в пробку у самого университета. Я с раздражением посмотрела на наручные часы. Не хватало еще опоздать на экзамен. Хотя какая разница? Во время первой сессии я точно для себя решила, что не хочу больше мучить себя и учиться в этом университете. Несмотря на то что отчим уже выложил крупненькую сумму за обучение за весь год. А мама, будто подозревая, что я могу прогулять экзамен, вызвалась подвезти меня к универу, ведь ей все равно было по пути в салон красоты.

Наконец мама положила трубку и с натянутой улыбкой посмотрела на меня. Я боковым зрением видела, как она внимательно разглядывает мое лицо. Нахмурившись, я отвернулась и уставилась в окно на припорошенные снегом машины.

– Тебя забрать после экзамена? – спросила мама будничным тоном.

Я упрямо молчала. Мама метнула взгляд в сторону водителя, а затем снова посмотрела на меня.

– Агния, давай не при чужих людях, – прошептала она. – Кажется, мы дома уже все выяснили.

– Тебе кажется, мама, – рассерженно проговорила я, даже не пытаясь понизить голос.

Мама снова покосилась на своего водителя. Тот сидел за рулем с отсутствующим видом. Лишь незаметно прибавил громкость. Уикнд запел «Starboy», и водитель принялся пальцами отбивать в такт мелодии. Я тоже уставилась на мужчину. Вячеславу было чуть за тридцать. Черные волосы, как обычно, щедро намазаны гелем, залакированы и зачесаны назад, отчего он всегда напоминает мне пластмассового Кена.

В салоне было так тепло, что выходить на улицу в разыгравшуюся метель не хотелось. Если бы не мама… Сейчас она меня настолько раздражала, что я готова была выскочить без одежды хоть в Антарктиду. И пусть мое сердце остановилось бы от переохлаждения. Нет сил делать вид, будто в нашем доме не происходит ничего особенного.

– Агния, я утром тебе ясно дала понять… – снова начала мама все с той же натянутой неестественной улыбкой, которая в эту минуту уж точно была неуместна.

Я, не дав маме договорить, склонилась к переднему сиденью.

– Вячеслав, – громко обратилась я к маминому водителю. Мужчине пришлось снова убавить громкость. – Так, может, я все-таки здесь выскочу, а?

– Зачем? В такую непогоду… – снова подала голос мама.

– Необязательно довозить меня до самого крыльца. – Я даже не пыталась скрыть раздражение.

– Стрелка мигает, – кивнул на светофор Вячеслав. – Сейчас проскочим.

Его «проскочим» едва не обернулось аварией. Резко затормозив, Вячеслав нажал на клаксон. От протяжного громкого звука улыбка все-таки исчезла с маминого лица.

– Что там случилось?

– Да лезут под колеса всякие клуши! – проворчал Вячеслав.

– Я выйду здесь! – нервно выкрикнула я.

– Посреди дороги? Погодите, Агния, я хотя бы припаркуюсь.

Наконец я могла покинуть салон. До экзамена оставалось пятнадцать минут. В лицо тут же полетели хлопья мокрого снега. Поежившись, я направилась в сторону университета. Но не успела пройти и пары метров, как меня окликнула мама. Я обернулась. Мама помахала мне забытым телефоном. Наверное, из кармана дубленки выпал на сиденье. Чертыхнувшись, я засеменила обратно к машине.

Мама была без шапки. Ветер развевал ее длинные светлые волосы. Мама снова улыбалась, но глаза у нее при этом были ужасно грустными. Я подумала, какая же она у меня красивая и как маме идет улыбка… Но до чего ж она слабохарактерная! И снова ее напускная приветливость вызвала во мне лишь раздражение.

Выражение моего лица маме тоже явно не понравилось, потому как она тут же сделала мне замечание:

– Агния, не хмурься, морщина на переносице появится. Как у бабушки.

Я молча протянула руку к телефону.

– И прекрати этот цирк. Улыбнись мне в ответ. На нас люди смотрят.

– Пускай. Надоело улыбаться по заказу. Я уже давно не на соревнованиях. Извини. И плевать мне, кто там на кого смотрит.

Я едва ли не силой выдернула свой телефон из маминых рук и, развернувшись, решительно зашагала к корпусу своего факультета. В голове шумело. Меня снова захлестнула злость, как в детстве, даже на глазах выступили слезы. Я шла, не замечая никого вокруг. Сегодня снова был один из таких дней, когда мама не встала на мою сторону. Казалось бы, к этому уже давно можно привыкнуть. Но я не могу. Обида все так же пронзает ребра, делая дыру в груди все больше.

В коридоре возле аудитории уже толпились ребята с потока. Я подошла к окну и бросила сумку на подоконник. Тут же ко мне подскочила Галя с раскрытой тетрадью. Она была единственной девчонкой, с которой я общалась в группе. И то лишь потому, что мы жили в одном коттеджном поселке и время от времени приходилось подвозить ее на машине до универа. Кажется, Галя даже успела запасть на маминого «Кена».

– Учила? – спросила она у меня вместо приветствия.

– Ну так, – поморщилась я.

Сама даже тетрадь не открыла. Какой толк повторять то, что вызывает в тебе лишь уныние? Перед смертью не надышишься.

В конце коридора показалась второкурсница Вероника Колокольцева с подругой – миниатюрной рыжеволосой девчонкой, которая едва доставала высокой Колокольцевой до плеча. Они напоминали мне Болека и Лелека из старого польского мультфильма. Я все время забывала, как эту рыжую подругу зовут, а та постоянно сердито пялилась на меня, будто я увела у нее парня. Впрочем, и такое не исключено. В моей жизни всякое бывало. Разве о каждом конфликте упомнишь? Я быстро опустила голову. Вот уж перед кем стыдно облажаться, так это перед Роней, а не перед преподом или отчимом. Вероника так печется о моей успеваемости, что мне даже неудобно. Ей точно нужно было идти в педагогический, а не на экономфак. Мои неуды расстраивали ее больше, чем меня. Точнее, меня мои неудачи в универе совсем не парили. Это не то, чем я болела всей душой. Последние несколько лет я горела совсем другим, до чего, впрочем, никому из моих близких не было особого дела. Потому что это непрестижно и не принесет мне «бабок».

Мне надоело пялиться на носки черных сапог, и я подняла голову. Тут же встретилась взглядом с Вероникой. Та будто только и ждала, когда я на нее посмотрю. Мы еле заметно кивнули друг другу. А потом Роня вдруг проговорила одними губами: «Все бу-дет…» И показала большой палец. Я лишь усмехнулась. Главное, чтобы не отправили на пересдачу. Мне бы и тройки хватило, хотя отчим по-любому разорется.

Я снова уставилась на свои ноги, крепко сжимая в руках телефон. Галя продолжала трещать под ухом, как она день и ночь готовилась к этому экзамену, но все равно сомневается в том, что сдаст. Ворчала, что снег за городом пошел раньше и ее автобус застрял на выезде в сугробе. Говорила она это с укором, мол, я могла бы и подвезти ее, но почему-то никогда первой не звоню, а сама она совсем не любит навязываться… И бла-бла-бла.

– Ты, кажется, повторить материал хотела? – не выдержала я.

Галя тут же насупилась.

– Хотела.

– Ну так повторяй. Чего ко мне привязалась?

Галя фыркнула и, снова уткнувшись в тетрадь, наконец отошла. А в моих руках завибрировал телефон, оповещая о новом сообщении. Я взглянула на имя отправителя, и сердце заколотилось в сумасшедшем ритме. Инициалы TD. Хорошо, что сообщение не пришло в тот момент, когда я оставила телефон в машине. Если бы мама увидела…

«Встретимся через полчаса в «Пташке»? Я голоден. В другое время сегодня не могу».

«Но у меня экзамен», – напечатала я дрожащими от волнения пальцами.