Трое из Леса. Вторая трилогия - Никитин Юрий. Страница 15
Вдали виднелся забор из деревьев, настолько плотный, что поляна казалась окруженной частоколом. Деревья стояли на почтительном расстоянии, словно это гигантское дерево очертило незримый круг, за черту которого переступать запретило. Внутри круга зеленела трава, впрочем, мелкая.
Таргитай, стараясь быть полезным, суетливо расседлывал коней, вытер им потные бока пучками травы, бегом отвел подальше от дерева. Мрак прибьет, если коня поить рядом.
А Мрак, уперев руки в бока, уже стоял перед могучим дубом. На высоте в полтора человеческих роста тускло блистал круглый щит. Массивный, медь потемнела, взялась зеленью, но полосы отливают металлом, что не поддался времени. В середине щита уцелела странная звезда с крестом внутри, а рядом со щитом, окруженная кольцами наплывов, из коричневого ствола торчала рукоять меча. Меч был погружен почти по рукоять, оставалась полоска булата не шире ладони, плоть дерева наступала, поглощая металл, вбирала его в себя.
Таргитай хлопотал по поляне, собирал хворост, огонь – священен, так что разжигать костер отныне доверено только ему, а Олег подошел к Мраку, указал на едва приметную выпуклость на земле:
– Если бы не ветви, дождем бы давно размыло.
– Да, – сказал Мрак задумчиво, – не волхв здесь похоронен, не волхв. И не простой разбойник…
– Уже не узнаем, – сказал Олег трезво. – Века прошли.
Таргитай стоял на четвереньках, страшно шипел, свирепо раздувая щеки. Крохотные искорки гасли, не желали цепляться за крупные куски, пусть и сухие, Таргитай снова колотил кремнем по огниву, пока Мрак не буркнул раздраженно:
– Олег, да хватит таиться! Мы сами должны кричать о себе, чтобы на нас кто-то наткнулся. Пусть даже враг. У нас нет времени искать ни леших, ни мавок… Черт, куда все подевались? То как грибов в лесу, а сейчас одни жуки да муравьи…
Олег вздохнул:
– Я могу попытаться. Но если вдруг лес вырвет с корнем… или снова дождь из жаб…
Мрак поколебался, махнул рукой:
– Давай! Все осточертело. Бьемся, бьемся…
– Смотри, – предупредил Олег еще раз. – Потом не жалуйся.
Мрак на всякий случай ухватился за землю, напрягся. Олег негромко произнес заклинание. Выждал, ничего не случилось. Повторил чуть громче. После паузы произнес другое, подлиннее.
– Не получается? – посочувствовал Мрак.
– Хуже, – прошептал Олег. Он побледнел, на лбу выступили капельки пота.
– Что – хуже?
– У меня всегда получается… Только знать бы, где и что! Может, снова дождь из жаб… где-нибудь в тридесятом царстве. Может быть, земля треснула где-то…
Таргитай услышал, сказал жалобно:
– Ладно, не надо! Уж лучше я еще помучаюсь.
– Колдуй, – велел Мрак свирепо. – Ты мужчина аль нет? Это не жизнь, если каждый шаг рассчитывать.
Таргитай вякнул:
– Но последствия…
– Ишь, слова-то какие запомнил!.. Ты дуй, дуй. А ты не бойся сделать шаг. Нельзя просчитать все последствия, понял?
Олег с вытянувшимся лицом шептал, взмахивал, кивал, Таргитай колотил по огниву и, как сытый хомяк, раздувал щеки, уже и Мрак, похоже, сжалился, ладно, сейчас покажет богу, как надо, но вдруг от места будущего костра раздался дикий крик. Там полыхнуло, Таргитай упал на спину и нелепо дрыгал сапогами. На месте жалкой кучки хвороста поднялся ревущий столб пламени, словно разом занялась целая поленница березовых чурок.
На лице Олега был страх пополам с облегчением.
– Все же получилось.
– Молодец, – сказал Мрак одобрительно.
– Да, но…
– Что опять?
– Меня как-то странно тряхнуло.
– Ах, какая беда, – сказал Мрак саркастически. – А в боку не колет? Не подташнивает? Особенно по утрам?
Олег прислушался, сказал настороженно:
– Да вроде бы нет… А что?
– Да была в нашей деревне бабка Боромириха… Ах, еще помнишь? Так у нее вечно тут кололо, там дергалось, в боку подкатывало… У тебя не подкатывает?
Зеленые глаза волхва блеснули подозрением:
– Это у тебя то, что называешь шутками?.. Тогда заранее говори, когда смеяться. Или не обращать внимания. Эх, Мрак… Только о себе!
– А о вас – нет?
– Мрак… Мы с Тархом – это тоже часть тебя, твоего мирка. Та часть, что осталась от родного племени, которое мы в дремучем невежестве… подумать только, каком дремучем!.. именовали Народом. Ты и мир спасал, чтобы уцелеть самому и спасти нас двоих!.. Ну конечно, и остальной мир, чтобы нам было где разгуляться. А я вот смотрю на весь мир другими глазами. Там могут быть и умнее нас! Там наверняка есть умнее нас. Роду сверху видно все, ты так и знай! Потому людей и не пригласил вовсе на раздачу пряников. Мы самые младшие, нам пока ничего не полагается.
Мрак слушал со снисходительным любопытством. А Таргитай, вернувшись с новой охапкой хвороста, сказал светлым мечтательным тоном:
– Старшие братья младших обижают, обижают, обижают… но потом пряники, принцессы и царства достаются младшему брату!
Он сказал так убежденно, верил, что Мрак в воспитательных целях тут же взмахом длани отправил бога снова за хворостом. Жизнь – не его сладкие песни, не мечтания ленивого, ее не слагают, лежа на печи, не лепят, как волхвы свои горшки, а куют в огне и крови.
– Ладно, – сказал он с отвращением. – Вроде бы ни топора, чтобы роняли друг другу на ноги, ни ножа, порезаться… Правда, в костер могете попадать… Ладно, авось сумеете выскочить в нужную сторону.
– А какая нужная? – спросил Таргитай простодушно. Увидел лицо Мрака, поспешил повернуться к волхву, тот любит говорить о своем высоком: – Олег, а к чему, если правая ладонь чешется?
– К деньгам, – буркнул Олег.
– А если левая?
– Битым будешь.
– Ух ты! А если чешется спина?
– Под дождь попадешь.
– Здорово. А если чешется нога…
Олег ответить не успел, Мрак рявкнул:
– Помылся бы, и все дела!
Таргитай виновато съежился:
– Да сколько можно? Три недели тому под дождем мылся.
Мрак оскалил зубы, на глазах превратился в волка, даже не пришлось грякаться оземь, дико посмотрел на горло Таргитая, облизнулся сладострастно, потом с великим усилием отвел взор, отряхнулся, словно выбивал остатки человечьего духа. Пасть была широка, там словно полыхал огонь, а обрамляли багровый страх белые ножи зубов.
Изгои с холодком по коже наблюдали, как могучий зверь одним прыжком перемахнул костер, не все лесные звери страшатся огня, на той стороне поляны словно бы что-то шелестнуло, но все, что услышали, это медленно падающий листок с вершины дерева, что цеплялся за ветки, стараясь задержаться, медленно сползал по шершавой коре дерева, стукался черенком, шелестел по-осеннему влажно и оранжево.
Глава 8
Куча хвороста велика, не куча – гора, до утра хватит, и Таргитай, поколебавшись, вытащил дудочку. Олег поморщился, но лишь стиснул челюсти. Когда дударь занят своей палкой с дырками, тогда не ноет, что мрет с холоду, что слабый, что есть надо каждый день, не пробует подольститься, заводя разговоры о Высоком.
Олег сходил к коням, те мирно объедали кусты поблизости, проверил путы, вернулся, но перед глазами маячил только Таргитай, при одном взгляде на которого чувствовал, как в груди вздымается черная злость, даже ненависть к этому лодырю, этому тупому, как валенок, человечишке, что как-то сумел… нет, которому выпала странная и дикая удача… и который не знает, как распорядиться, не умеет и никогда не сумеет!
Таргитай хлопотал у костра, без нужды совал прутик, раздвигая горящие угли, выкладывая их ровным полем, чтобы давали сухой устойчивый жар. Обычно он засыпал над костром, но сейчас суетился, искательно заглядывал сердитому Олегу в глаза, заискивал, чувствуя недовольство друга, который старше всего на три весны, но гоняет его почище родителей.
Олег поморщился, чувствовал боязнь и неуверенность дудочника, в груди слегка кольнуло чувство вины, Тарх не понимает, за что его так, но превозмочь себя не мог, буркнул:
– Будем спать.
Таргитай сглотнул голодную слюну: