Трое из Леса. Вторая трилогия - Никитин Юрий. Страница 20

– Пусть летает. И пусть выводится всякое… красивое!.. Даже если Змеев не стало бы, Мрак же удавится…

Мрак хмыкнул, швырнул ему добычу:

– На, понесешь. Ты с таким грузом бегаешь быстрее, знаю. А кабана тебе дай на плечи, так вовсе поскачешь как зайчик.

– Своя ноша не тянет, – сообщил Олег очередную мудрость.

Глава 10

Над головами темнело, но бежали, не обращая внимания, перепрыгивали через валежины, в лесу всегда сумрачно, но воздух свежел быстро, верхушки тревожно зашумели, ветер пронесся внезапный, буйный.

Сзади залопотало, словно на лес высыпали гигантский мешок гороха. Их догоняла серая стена, от нее шел треск и шум, что сразу почти заглушил их голоса.

Они мигом очутились под раскидистым деревом. Мрак проворчал с досадой:

– Куда боги смотрят!.. Кому такой дождь нужен в лесу? А в полях не допросятся…

По веткам ударило с такой мощью, что те прогнулись, обвисли. Они прижались спинами к стволу, а вокруг, всего в трех шагах, опустился странный водяной горшок, перевернутый кверху дном: прозрачные потоки воды слились в стену, что окружила их со всех сторон.

Земля разом вскипела, взлетала брызгами и комьями грязи, и казалось, вода вгрызается все глубже и глубже, отгораживая опасных людей от мира.

Таргитай подскочил и дико посмотрел наверх. Оттуда потекла тоненькая струйка, что сумела пробиться через заслон листьев, а те умело направляли всю воду туда, где под землей расположены их корни, самые кончики, ибо только кончиками можно тянуть воду и соки из земли…

Олег буркнул что-то и тоже отодвинулся. Мимо плеча бежала на землю другая струйка. Еще две пробились чуть в сторонке, а над головами ослепляюще блеснуло, чуть погодя прогремел уверенный гром.

– Еще даже не подошел, – определил Мрак с досадой. – А что будет, когда разгуляется над головами?

Потом блистало все чаще и ослепительнее, глаза щемило от непрестанного блеска, а гром уже следовал за блеском сразу, без паузы, земля вздрагивала, запахло паленым, а шум воды уступал только грохоту.

Потоки воды наконец прорвались и над Мраком. Отплевываясь, он прокричал, с трудом перекрывая грохот падающей воды:

– Нет, пусть лучше уж на лес!.. Если такой ливень на поля, то все посевы смоет!

А Олег напряженно раздумывал, потом вдруг хлопнул себя ладонью по лбу:

– Тарх!.. Тарх, иди сюда!

Таргитай быстро перебежал к нему, золотые волосы намокли и прилипли, он казался еще несчастнее, чем всегда, будто чувствовал, что неприятности еще впереди. Весь был мокрый не то что до костей, а до мозга костей.

– Чо?

– Что за палку ты лизал?

– Я соку добыл, – ответил Таргитай простодушно.

– Как?

– Да как всегда, – пролепетал Таргитай еще несчастнее. – Из муравейника!

Мраку показалось, что Олег хотел выругаться, но усилием воли удержался от недостойного волхва порыва, только спросил яростно:

– Как? Положил на муравейник?

– Ага, – подтвердил Таргитай, – только они что-то больно смирные… Не хотели ее кусать. А вы уже убегали, надо догонять, вот я и поторопил муравьев…

– Как?

– Да просто разворошил малость.

Олег ахнул, Мрак насторожился, услышал, как всегда сдержанный волхв все же выругался сквозь зубы.

– Олег, стряслось что?

– Ну конечно! Этот дурень расковырял муравейник, а муравьи и жабы – любимые звери Рода. Но люди – это хитрые твари, когда им нужен дождь, то идут в лес и ковыряют муравейник, приговаривая: «Сколько муравьев, столько капель». Конечно, тут же собираются тучи, идет дождь!

Мрак прорычал:

– Ну, конечно же, наш… бог расковырял так расковырял!

Таргитай, не дожидаясь, пока выгонят под ливень, выскочил сам, несколько мгновений было видно в стене падающей воды, как скользил по раскисшей земле и взмахивал дланями, будто пытался взлететь, потом исчез.

Но скоро стена падающей воды стала реже, рев начал стихать, а страшный треск над головой превратился в грохот, уже похожий на гром, раскаты медленно удалялись. Глазам, полуослепшим от молний, еще было больно от непрерывно мерцающего небесного света, но тот тоже стал не таким неистовым, слабел.

Наконец ливень перешел в дождь, сквозь листву били тугие струи, но уже струи, а не потоки, видно было всю поляну, посветлело, тучи отступали, наконец показался бегущий Таргитай.

Еще издали закричал с детской обидой:

– Они ж все под елкой, на них не упало ни капли!.. И когда я прибежал, они уже сами почти все стаскали обратно!.. А когда я малость подправил им верхушку, так еще и покусали!

Он совал им распухшие руки, все в мелких бусинках крови. Олег посмотрел холодно и отвернулся. Будь его воля, еще и солью натер бы такие раны. А Мрак вышел на открытое место, мутная вода бежала серыми ручьями, несла мусор, перепрелые листья, клочья мха, растрепанные птичьи гнезда. В самом мелком месте было по щиколотку, а кое-где бурлило такими водоворотами, словно над затопленными берлогами индриков.

Таргитай вышел следом, ахнул. Олег быстро спросил встревоженно:

– Что опять натворил?

– Счастье, – ответил Таргитай невпопад, голос его был потрясенным, глаза лезли на лоб. – Я понимаю, как видит Мрак…

Вымытый дождем мир разом стал немыслимо четким, ярким, с выпуклыми гранями и глубокими щелями. Таргитай поперхнулся свежим, как горный родник, воздухом, раскинул руки, будто пытался обнять весь белый свет.

На деревьях с нечеловеческой четкостью он видел каждый листок, каждую жилку в листочке, мог наблюдать движение соков в каждой жилочке, видел самую мелкую тлю так ясно, что мог сказать, на какую лапку хроменькая и что у нее в полупрозрачном пузике.

Да что там деревья: далеко-далеко в просвете виднелись горы, так вот, воздух стал настолько прозрачным, что Таргитай рассмотрел даже мелкие камешки на дальней горе. Голая земля из серой и невидной превратилась в самоцветную плиту, что пролегла от одного края дальнего ущелья до другого. Красноватые прожилки, как живые, вплетались в оранжевые, расползались по серому камню, что тоже не был серым, если присмотреться. Там был целый мир, красочный и яркий, далекая отвесная стена из грязно-серой тоже превратилась в цветную, а на самых дальних стенах Таргитай с потрясающей четкостью различал все щелочки, видел прыгающих горных козлов, отсюда не крупнее макового зернышка.

– Боги, – выдохнул он пораженно, – и такой мир должен исчезнуть? Да они все с ума сошли!

– Какой мир? – встревоженно спрашивал Олег. – Какой мир?

Мрак бросил острый взгляд на потрясенного певца. Кулаки оборотня сжались, словно вытряхивал душу из восторженного дурня, но сдержался, лишь шумно выдохнул:

– Что ты видишь, слепец… Видел бы ты еще и запахи!

– Пошли, – сказал на это Олег.

– Побежали, – согласился Мрак.

Таргитай, вздохнув горестно, спрятал дудочку. На ходу играть и петь наловчился давно, как лежа и сидя, но на бегу…

Когда проскакивали широкие поляны, они слышали, как в сияющей синеве едва слышно верещит счастливо и беззаботно жаворонок, единственная птица, которой Род позволял взлетать к себе на вершину Прадуба. Когда-то, когда он на пару сотен лет впал в тоску… надо подумать, сказал себе Олег трезво, что за повод для тоски мог быть у самого бога богов?.. так вот, в годы тоски жаворонок ежедневно утешал Рода, распевал ему в уши свои нехитрые песенки… прямо Таргитай, сказал себе уязвленно… выбирал из волос соринки, когда тот в отчаянии бился головой о ствол, и за такое участие высший из богов позволил ему подниматься прямо к себе.

Правда, иногда, возгордившись, жаворонок хватает соломинку и летит наверх, похваляясь всему свету: «Полечу кием бить, кием бить!», «Пойду с Родом биться!», а потом слышен его отчаянный вопль: «Мене Род кием-кием-кием-кием бил-бил-бил!..»

Он прислушался и в самом деле услышал жалобный писк: «Нема чем… Нема чем!.. Кий упал, кий упал…» Сердито отмахнулся, ибо если ему начнут слышаться слова даже в дурацком щебете дурной птицы, то из старающегося понять все волхва превратится в Таргитая.