Застенец 3 (СИ) - Билик Дмитрий. Страница 17

И теперь, не без основания, Император искренне надеялся, что Максутов может стать третьим Магом Вне Рангов. К тому же, случись подобное, Его Величество мог бы с уверенностью говорить, что переход в этот мир был не просто бегством, а намеренным уходом для построения нового порядка. С появлением Мага Вне Рангов это выглядело более, чем убедительно.

Впрочем, Вельмар не торопился присоединиться к общему ликованию. Он указал на карту, после чего обвел взглядом всех присутствующих, словно беря их в свидетели.

— Не просто маг, господа, а перевернутый маг.

— Разве это что-то меняет? — спросил Император.

Однако по нахмуренному лбу обер-прокурора, разбирающегося в картах таро лишь поверхностно, понял, что еще как меняет.

— Не томите, Илья Викторович, — устало выдохнул Максутов.

Игорь Вениаминович сам не заметил, как увлекся данной темой. Более того, даже начинал верить этим разноцветным кусочкам картона.

— Действительно, появится человек, который способен изменить будущее. Только для Вас, Ваше Величество, это также не сулит ничего хорошего. Перевернутый маг — это конкурент. Он сделает все, чтобы убрать Вас с собственного пути. И он будет действовать очень жестко.

Обрадовавшийся было Император неожиданно взглянул на Максутова. И Игорю Вениаминовичу, несмотря на плохо натопленный кабинет, стало необычайно жарко.

Глава 7

— Вот здесь я и занимаюсь, — с гордостью произнес Протопопов, когда мы оказались в его мастерской.

Мастерской, конечно, называть этот скособоченный сарай можно было с большой натяжкой. Помещение носило гордое имя Неуловимого Джо. По вполне понятной причине — никому нафиг оно не было нужно. Ну вот, Протопопов и обустроил его, как мог.

Верстак обычный, плотницкий, Макар приспособил под работу с артефактами, собрал множество инструментов, пусть и откровенно дешевых или старых (явно выброшенных) и несколько камней, обычно используемых в фонарях. Здесь камни висели на нитках, на манер светильников.

— И сколько ты фонарей разбомбил, чтобы чудо этого осветительного искусства придумать? — с легкой улыбкой поинтересовался я.

— Ни одного, — пожал плечами Макар. — Их все равно каждую неделю проверяют. Если какие слабо светят, камни меняют. Это же самый простой артефакт для изготовления.

— Чего ж сам не сделал?

— А кто мне сульфар даст. Да, из десятка «светлячков» можно хоть один самый плохонький и маленький собрать, но все равно.

Меня покоробил прагматичный подход Протопопова и одновременно восхитила его находчивость. С одной стороны, воровство — оно и в Африке воровство. Можно, конечно, с криками «Грабь награбленное» вершить «справедливость». Только ничем хорошим это не кончится. Проходили.

С другой — применение «светлячков» в мастерской гениально и просто. Камни когда работают? Когда чувствуют хотя бы слабое проявление силы. К примеру, идешь ты по улице, и только захотел, чтоб было посветлее — если фонари в округе есть, так и произойдет. А при работе артефактора выделение силы — явление естественное.

— Мне бы сюда еще горн поставить, наковальню хоть самую маленькую, ручник, — хвастался своими планами Протопопов. — Ну да ладно, это дело наживное. Всегда можно тайком в лицее что-нибудь начерно делать, а тут дорабатывать. Все равно пока сульфаров нет.

— Давай к делу, — поглядел я, куда можно приземлиться. К единственному табурету подошел Макар, поэтому я плюхнулся на низенький пустой ящик, поставленный набок. — Что мне не должно понравится?

— Вот смотри, — подскочил мой товарищ к верстаку, который в нынешнее время служил еще и письменным столом. Здесь он взял желтоватую бумагу с собственным чертежом. — Гляди, это стандартный артефакт. У него, как правило, один контур, вот здесь, — указал он на крохотный элемент, где сходились все линии. — Сюда и заключается сульфар. Работает для всего — амулетов с драгоценными камнями, кольцами, броней, оружием.

— Погоди, ты откуда этого понахватался? — удивился я. — Мы же в лицее такое не проходили.

— Ну да, это программа старших курсов, — согласился Протопопов. — Просто, я когда артефакторикой заинтересовался, сходил в лицейскую библиотеку, там нашел кучу всяких книг, взял парочку, теперь изучаю.

— Погоди, что ты сделал?

Я ожидал, что именно в эту секунду на нас обрушится огромный метеорит, который сотрет все сущее на планете. Или Земля налетит на небесную ось. Или, на худой конец, рядом разверзнется Разлом и сюда пачками притопают Павшие. Потому что сказанное выходило за пределы моего понимания. Вечный троечник Протопопов, который списывает домашнее задание на переменах и читает по слогам, пошел САМ в библиотеку и взял книги.

— Так там интересно, — пожал плечами товарищ. — Ты, это, только никому не говори.

— Что хулиганистый простолюдин Макар взялся за ум и стал ботаном? — усмехнулся я.

— Кем стал? — не понял товарищ.

— В голову не бери, это так, фантомные боли из прошлой жизни. Я, конечно, не скажу, но запомни, тебе стыдиться нечего. Ты проделал большую работу. Над собой и вообще. И это, напротив, повод для гордости. Блин, Макар, я честно тобой горжусь.

Тетя всегда говорила, что доброе слово, оно и кошке приятно. Мне почему-то думалось, что простолюдинам тоже. Пусть они от кошек немного и отличаются по физиологии. В любом случае, Протопопов зарделся как маков цвет и смог выдавить из себя лишь тихое: «Спасибо».

— Ладно, разобрались, что в каждом артефакте есть один контур, так? — продолжил я, чтобы не смущать Макара.

— Как минимум один контур, — поправил меня товарищ. — Это самый привычный метод создания артефактов. Но бывают и такие, когда контуров, к примеру, два. Или три. Утерянный крест Михаила Тверского содержал целых четыре контура.

— Михаил Тверской? Это который «Владимирский централ» пел? — не удержался я.

— Нет, Тверской митрополит, — не понял шутки Протопопов. — Кстати, весьма искусный артефактор. Я, вот, его дневник читал…

— Макар, не добивай меня еще больше. Я могу не вынести. Хорошо, артефакты содержат контуры. Это я понял. От одного до четырех, что дальше?

— А дальше вот что, — он вытащил Перчатку, завернутую в ветошь. — Я долго изучал ее, сначала думал, может, ошибся. Но нет, здесь двадцать один контур.

— Сколько?

— Двадцать один. И это еще не все.

Протопопов порылся на верстаке и достал другой листок. На нем была изображена обычная пирамида.

— В множественно-контурных артефактах, то есть там, где их больше одного, существует негласное правило — обязательно существует основной. Другими словами, есть главный контур и…

— И не очень главный. Это понятно.

— Скорее, подпитываемый. Весь удар при мощном выбросе силы, которые бывают при активации, всегда в первую очередь приходит на второстепенные, а только уже потом на основной. Это помогает сберечь артефакт от разрушения и при необходимости зарядить его снова.

— Пока все вроде бы даже понятно, — отозвался я.

— Так вот, у Перчатки все контуры… второстепенные, что ли, — словно удивился собственному выводу Макар. — Нет основного. Оттого я не понимаю, какой именно контур нужно заряжать в первую очередь. Энергия сразу будет расходиться на все одновременно, а это… очень много.

— Иными словами, мы его не сможем зарядить?

— Вообще, это возможно, ну, как это… технически, что ли, — подобрал он нужное слово. — Смотри, процесс зарядки обычного артефакта занимает много времени по одной простой причине — извлекать энергию из сульфара без риска его разрушения очень долго. Быстрее — поместить новый сульфар вместо предыдущего. Но с артефактами редкой и искусной работы такой фокус не пройдет, значит, вариант один — подзарядка…

Я смотрел на Макара и не мог отделаться от ощущения нереальности. У меня так было, когда ушли из жизни родители. Я хоть и мелкий был, но помню, что думал — это все игра, со мной шутят, говорят невзаправду. Мозг отказывался верить, что ни мать, ни отца я больше никогда не увижу.