Невеста для Магната (СИ) - Игонина Ольга. Страница 5

— А мы теперь документы через отс***ть подписываем? У тебя двадцать минут сдать документы, и чтобы ноги твоей тут не было. Бланки где?

— Дмитрий… — Одного взгляда было достаточно, чтобы Виктор умолк.

Дмитрий Игоревич, директор у которого я была пару минут назад, отталкивает Тараканище от меня.

— Юлия, так, кажется, вас зовут. Подпишите, где покажет этот кретин. А соглашаться ли на все остальное — ваше дело, но за периметром нашей компании. Но я вам настоятельно не рекомендую, — и этот похотливо-испепеляющий взгляд.

Вот это мужчина! Он не повысил голоса, кажется, у него даже мускул не дрогнул. А он смог поставить на место этого хама, мне помог. Кажется, он как Кай из “Снежной королевы”, когда в его сердце попала льдинка. Холодный, неприступный, и, кстати, очень симпатичный.

Юля, говорю я себе, куда же ты встряла. А если в мои обязаности будет входить обслуживание Дмитрия Игоревича, или поведение Тараканище считается в притоне нормой. Это мне предстоит узнать совсем скоро.

Глава 6. Выход найден!?

Выхожу из коллекторского агентства воодушевленной. Выход найден.

Меня еще немного потряхивает от ситуации с Тараканищем. Никогда так грязно ко мне не подкатывали, под юбку не лезли, а уж оральный секс и подавно не предлагали.

А чтобы я делала, если бы меня не спас Дмитрий Игоревич, я конечно, понимаю, что соглашаюсь на работу в притоне, но чтобы он начинался прям у него на рабочем месте, прямо в переговорной.

Как представлю, что потные ладошки этого Виктора могли прикасаться к моей груди, прям фу!

А если бы на его месте был Дмитрий Игоревич? Его руки на моем теле? Ой нет, пока у меня есть Пашка.

Кстати, Пашка! Нужно все обсудить с ним, может сбой в системе был, он все исправно платила деньги на счёт не поступили.

Я пробую несколько раз до него дозвониться, но он сбрасывает звонок.

Возвращаюсь домой, на входе меня “встречают” две большие сумки.

На пороге обычно стоит несколько пар его обуви, а сейчас ее не было. Куртка тоже висела только одна. Потом оказалось, что вещей в шкафу тоже уже не было.

— Паш, ты в командировку собираешься?

— Мне буквально на два дня надо уехать.

— Нам надо поговорить! Что с кредитом! Я сегодня была в коллекторском агентстве. Сумма выросла! Чем мы платить будем? — я решаю пока не сознаваться, что нашла выход. — Если ты не помнишь, то я деньги для тебя взяла. Куда ты их дел? Оборудования нет, денег нет.

— Не кипишуй! Ну перекредитуйся, займи у кого-нибудь,

— Займи? Несколько десятков миллионов? У тебя есть друзья, которые помогут?

— Ты ж взрослая, подумай, как решить вопрос. Ты на меня его что вешаешь! А деньги в деле, не ссы. Скоро дивиденды приносить будут. Вот тогда и рассчитаемся.

— Паш, у нас уже просрочка, не может быть никакого потом! Нужно прямо сейчас, — понимаю, что не верю не единому его слову. Пашка врет и уже не скрывает этого.

— Прости, устал сильно. Вернусь и займусь этим делом. Я к тебе в заначку залез, немного денег взял. А то я совсем на мели, а жрать мне на что-то надо.

— А мне?

— Юль, ты ж умная баба, придумай что-нибудь.

Немного — это почти все. Из тридцати тысяч, которые я отложила на черный день, осталось только семьсот рублей. Мозг кричит, что это грабеж и подстава.

— Коть, я по тебе скучать сильно буду, — Пашка смотрит на часы, посылает мне воздушный поцелуй и ходит.

Если Пашка говорит: “Коть”, значит где-то подстава. Это я хорошо усвоила за нашу совместную жизнь.

Вы когда-нибудь чувствовали себя пустыми, потому что вас вывернули наизнанку, вытряхнули все человеческое. Любовь слепа. Или как можно объяснить, что, прожив вместе столько времени, я так и не разгадала, какой человек рядом. Впервые подумала, хорошо, что Пашка от меня детей не хотел, не знаю, как бы я сейчас выкручивалась.

Грустить и плакать мне некогда, собираюсь всеми силами и еду к родителям. Нужно из предупредить, что я теперь не всегда буду на связи.

Когда я была маленькая, мне казалось, что мои родители зачарованные. Сейчас я понимаю, что просто инфантильные — дети родили ребенка. Нет, возраст у них был приличный, ближе к 30, но вот мозгами они не повзрослели. И я, кажется, тоже.

В пятом классе я всю зиму ходила в кроссовках, хорошо, что они были на размер больше — шерстяной носок можно пододеть. И не только потому, что у нас с деньгами было не очень, мама просто забыла, что на зиму нужны сапоги! Ну, я не напомнила, а она и не вспомнила.

Отец другой, но ловко подстроился под мамино поведение. То в командировку уедет, а денег нам оставить забудет, и мы неделю только соленые огурцы и вишневое варенье едим из нашего погреба. То мою еще нормальную единственную юбку коллеге отдаст, потому что его дочери ходить в чем.

Я жила в некоем диссонансе. Дома огромная библиотека, мама всегда выписывала кучу газет и журналов, видимо, да, не хлебом единым. По вечерам родители декламировали Бродского, но ели мы за столом с дырявой клеенкой.

Видимо, поэтому и меня в культуру занесло. Зачем только непонятно. Платят копейки, еще и в спину смеются — что же ты такая умная и такая нищая. А мне и ответить им нечего. Дура, потому что.

Когда на горизонте появился Паша, я подумала вот оно мое спасение! Своя семья- чем не повод начать новую жизнь, ну чтобы завтрак — обед и ужин по расписанию, сезонная обувь и другие житейские мелочи. Я верила ему, что все у нас будет. Да, он особо ко мне не тянулся, цветы и конфеты — лишняя трата, будем собирать на будущее. Не собрали.

Он и раньше от меня уходил, на второй год после свадьбы. Новую подружку себе нашел, перспективную, с коммерческой жилкой, не то что я со своими художниками и скульпторами. Как оказалась, новая пассия в Пашке не нашла этой самой жилки, и вернула его мне через несколько недель.

Кольцо жалко. Мы на свадьбу кольца купили, ему большой золотой перстень, а мне серебряное с фианитами. Вот он свое в ломбард заложил. Я простила, и на вторую работу устроилась — в такси диспетчером, как-никак копейка в дом.

Какая же дура я была. Думала, я у себя эту коммерческую жилку разовью, а нет, сделаю вид, что и у меня есть, и я не хуже. Вот и решили мы бизнес открывать, вернее, я деньги в банке возьму, а он то поумнее — все оформит, склад снимет, людей наймет и начнем жить, как люди. Ага, начали.

Хорошо хоть из квартиры меня выгнать не могут, ее отец перед пенсией получил. А то хоть на луну вой.

Еду к родителям, не могу дома одна быть.

— Юлечка приехала. Проходи доченька, а мы сегодня в книжном были, смотри что купили, — мама протягивает четыре книги. Сзади у каждой ценник — семьсот рублей, тысяча двести, четыреста и пятьсот двадцать. Почти три тысячи они просто выбросили.

— Пап, а вы лекарства на месяц купили?

Папа снова прячет глаза, значит, нет. Этот взгляд я хорошо знаю, в прошлом году они три месяца забывали оплатить коммуналку, пока чуть электричество не отрезали.

— Ну как? У мамы сахар не держится, давление скачет. Тебе капли в глаза нужны.

— У нас с прошлого месяца немного осталось. Не переживай, дочь, прорвемся.

Нет, мои родители не выжили из ума, и они не девяностолетние старики с деменцией. Им под шестьдесят. И так было всегда.

Пересчитаю последние деньги — те семьсот рублей, которые так “заботливо” оставил мне теперь уже бывший. Как раз родителям на лекарства.

Может и хорошо, что я буду в какой-то закрытой школе работать? Квартиру сдам, кормить меня там вроде будут, крышал над головой тоже будет. Может и форма какая-то есть, и сапоги новые не надо. Сплошные плюсы. А если и работы много, то голова будет занята, и о предателе этом думать не буду. Может и зарплатой не обидят.

Решаю остаться у родителей на ужин, чтобы сказать, что теперь часто к ним приходить не смогу. Про телефон Милада, вроде, ничего не говорила, значит, звонить можно будет.

В квартире появился запах моего детства — разжареные с яйцом макароны, на столе стоит щербатый заварник, а из него висит замызганная ниточка, бирки с названием чая уже не нет, завариваем сейчас этот пакетик уже далеко не первый раз.