Последний дар жреца - Прево Гийом. Страница 14

Рынок был расположен рядом с храмом Амона. Храм оказался таким впечатляющим, что у Сэма глаза на лоб полезли. А еще ему в голову пришла одна | мысль...

— Что случилось, Сем? —спросила у него Нут.

— Просто я тут подумал... Это ведь храм Амона, в котором верховным жрецом был Сетни, да? — уточнил Сэм.

Нут кивнула и подала ему знак говорить потише.

— А с сыном Сетни вы знакомы? — вполголоса продолжал он.

— Нет, знаю только, что зовут его Ахмосис.

— Он, наверное, живет в Фивах?

— Да, у него красивый дом радом с храмом Монту²⁰.

—      А вы не могли бы... Не могли бы вы меня туда отвести?

Нут нахмурилась.

—      Нив коем случае. Во-первых, я не знаю, где именно этот дом находится. И даже если бы знала, его рабы нас ни за что не впустили бы. Или тебе опять захотелось поступить в услужение?

Сэмюел в ответ невнятно качнул головой.

—      Я хочу тебе напомнить, Сем, что ты пока нужен Пенебу. Если завтра ты не вернешься, ему грозят неприятности. Потерпи еще денек-другой!

И Нут была права...

Не прошло и часа после их возвращения из Фив, как в дом Пенеба ворвался знакомый Сэму писец в сопровождении двоих стражников. Нут встретила незваных гостей как ни в чём не бывало.

—      Ты к Пенебу, писец?

—      Нет, я к тебе.

—      Ко мне?

—      Жена лучше управления знает подход к мужу. Ты должна отговорить его от бунта.

—      Отговорить?! Но ведь их возмущение справедливо, писец! Мы уже почти месяц не получали платы!

—      Дело не в этом. Я говорил с визирем. Закрома пусты, нужно ждать, пока пшеницу и ячмень пришлют с севера. Две декады, максимум — три. Управление гробниц не в силах это ускорить.

—      Закрома пусты, но жрецы и писцы едят вдоволь! А у нас все запасы закончились. Если бы мы не исхитрялись как-то выкручиваться сами... — начала было она, но оборвала себя, испугавшись, что сказала уже слишком много.

Впрочем, писец ничего не заметил.

— Бунт ни к чему хорошему не приведет, — продолжал он. — От него никому не будет проку. Твой муж рискует потерять работу, и многие люди из его отряда — тоже. Что вы станете делать, если управление вас прогонит?

— Пенеб — лучший скульптор в Фивах, и его люди — одни из самых умелых во всём Египте. Пройдет много лет, прежде чем управление сможет найти им замену.

— Возможно, — произнес писец слащавым голосом. — Но готова ли ты идти на такой риск? Чего стоит даже самый лучший скульптор в мире, если у его семьи нет крыши над головой и его дети побираются на улицах? Насколько мне известно, Нут, у тебя двое очаровательных мальчишек. Я тебя очень прошу: подумай.

Он направился к двери, но на пороге оглянулся.

— Кстати, как успехи у племянника Пенеба?

У Сэма, который, укрывшись на террасе, слышал каждое слово, пересохло во рту.

— Ну как тебе сказать... — ответила Нут. — По-моему, он не слишком одарен. И смелости его работе не хватает. Пенеб уже подумывает о том, чтобы отправить его обратно к брату в Мемфис.

—      Так я и думал, — бросил писец с ухмылкой. — Слабак, сразу видно. И к тому же слишком бледный, даже как будто нездоровый. Если понадобится пара ударов плетью, чтобы кровь лучше циркулировала, приводи мальчишку ко мне.

На следующий день, несмотря на визит писца, ситуация с управлением гробниц ничуть не улучшилась. Пенеб вернулся со стройки непривычно рано и к тому же — в сопровождении шестерых рабочих. Все они кипели от возмущения.

—      Усыпальница Сетни готова, — объявил Пенеб, опуская котомку на один из сундуков. — Мы прекращаем работу.

—      Прекращаете работу? — переспросила Нут, не веря своим ушам.

—      Мы обсудили это и пришли к единогласному решению. Больше мы не станем делать ничего до тех пор, пока не получим провизию. Правый отряд настроен так же...

—      И это еще не всё, — добавил самый мускулистый рабочий. — Мы решили отправиться во дворец с жалобой. У меня дома в бочках не осталось ни капли пива и вода уже зацвела. Наша трехлетняя дочка всё время плачет, просит пить и есть!

— Мезу прав, — подхватил другой рабочий. — Надо идти к Рамсесу и требовать своего. Если сидеть здесь и ждать, ничего не произойдет!

Да, — хором поддержали их остальные. — В храм Рамсеса! Во Дворец миллионов лет!

Пока рабочие шумели, перебивая друг друга, Сэмюел подошел к Нут.

— Ахмосис, сын Сетни... Он жрец в храме Рамсеса?

Нут кивнула и ушла посмотреть, чем бы напоить и накормить гостей. Во всей этой суматохе Сэм снова вспомнил разговор, который подслушал в гробнице Сетни: «Через пять дней, — резко говорил таинственный голос, — будет полнолуние. Он придет совершать ритуальное омовение в храм Рамсеса. В шестой час ночи ты отправишь одного из своих людей к стене... Одной стрелы хватит».

Кем еще мог быть этот самый «он», которого планировали убить и который приходил осматривать гробницу Сетни, если не Ахмосисом — сыном умершего жреца? Ахмосис, в свою очередь, являлся жрецом храма Рамсеса, и в его обязанности, возможно, входило исполнение определенных ритуалов в ночь полнолуния...

Сэмюел стал лихорадочно считать на пальцах: один, два, три, четыре... пять. Он жил в Египте ровно пять дней! И надо же было закопать так глубоко в памяти все эти подробности! Объяснить это можно только тем, что он попросту боялся о них вспоминать...

Как бы то ни было, он обязан предупредить Ахмосиса.

Может, следует рассказать обо всём Пенебу и его рабочим? А что если один из заговорщиков — как раз кто-нибудь из жителей Сет-Маата? В таком случае Сэму не поздоровится. Нет, уж лучше воспользоваться забастовкой, пробраться в храм Рамсеса и попытаться всеми правдами и неправдами встретиться с Ахмосисом. Сетни наверняка знал что-нибудь о Камне. А до наступления ночи остается всего час или два...

По Сет-Маату постепенно распространялась новость о походе во Дворец миллионов лет. Рабочие двух разных частей города, из левого и правого отрядов, стекались на площадь и какое-то время спорили, пока не пришли к согласию. Наконец в сопровождении жен и детей они направились к храму, на ходу придумывая лозунги:

— Где наш ячмень? Где наша пшеница?

— Визирь, ты должен нас услышать!

— Наши дети голодают!

— Писцы и жрецы, не молчите!

Пока они шли, размахивая мотыгами и кирками, Сэм решился потихоньку навести справки у одного из соседей Пенеба:

— Я никогда раньше не был в храме Рамсеса... Вы знаете, как там внутри?

— Конечно, знаю. Даже принимал участие в росписи. Рамсес повелел построить храм для того, чтобы его величие было восславлено и при жизни, и в веках! Поэтому храм и называется Дворец миллионов лет... Незначительной доли богатств, которые там хранятся, хватило бы, чтобы кормить все Фивы в течение целого года!

— Говорят, там есть бассейн для жрецов?

— Мальчик, ты откуда такой взялся? В твоем городе что, не воздают почестей богам? Ясное дело, в храме есть бассейн! Справа, во втором дворе — в том, который по кругу засажен кустами и цветами. Но если ты собрался там освежиться, не надейся. Вход в бассейн храма открыт только для жрецов! И если попытаешься туда проникнуть, можешь мне поверить, с тебя три шкуры сдерут!

Жена соседа толкнула его локтем в бок, он спохватился и продолжил выкрикивать вместе со всеми:

—      Наши дети голодают! Где наш ячмень? Где наша пшеница? Писцы и жрецы, не молчите!

Сэмюел не решился продолжать расспросы.

Триста жителей Сет-Маата шагали под вечерним солнцем минут пятнадцать и наконец остановились перед зданием,, похожим на неприступную крепость. Стены вокруг дворца были высотой не меньше пяти метров, и с дозорных башен в рабочих целились из луков солдаты.

—      Мы — строители царских гробниц! — крикнул Пенеб. — Пришли требовать достойной оплаты своего труда!

Среди стражи поднялось волнение, в башнях зашушукались и засовещались, забегали вверх-вниз по лестницам. Минут через двадцать кто-то важный наконец свесился с одной из бойниц.