Потанцуй со мной (СИ) - П. Белинская Ана. Страница 24

— Охренела?

Ветер смотрит на меня озлобленно, мысленно затягивая ремень на моей шее. Ненависть у нас с ним взаимная. Такая, что при виде друг друга, кишки в узел сворачиваются.

— Что. Ты. Делаешь. В машине. Матвея? — не разжимая губ, чеканю я.

— Нахер отошла от машины, — пытается дотянуться до ручки и закрыть передо мной дверь. Но я приваливаюсь всем телом, и если теперь Ветру и удастся ее захлопнуть, то вместе со мной.

— Я еще раз спрашиваю, откуда у тебя ключи?

Это действительно кажется странным, зная, насколько ревностно Свирский относился к машине, не давая своего Мавра, как он называл гелек, никому, даже мне.

— Свали, я сказал. А то я даже не поперхнусь, когда размажу тебя по асфальту, — демонстративно заводит мотор. — Я не шучу.

Он может, да.

Эта та редкая сволочь, которая сделает подобное с превеликим удовольствием.

— За какие такие заслуги такая непозволительная щедрость? А, Сева?

— Ты на что намекаешь, овца тупая? — он подается вперёд, намереваясь выпрыгнуть из машины.

И выпрыгивает.

— Ты был там с ним. Ты видел, в каком он состоянии, и бросил его, — Боже, я, наверное, либо совсем бесстрашная, либо дура беспросветная, раз выкрикиваю такое.

— Я ушел вместе с Ильей, когда он был в адеквате, — брызжет слюной точно бешенный бультерьер на ринге. — С нами он ехать не захотел и остался.

«Когда он был в адеквате…».

Ветер не спрашивает, про какое состояние я говорю, и не удивляется. Потому что?

Потому что знает?

Для преподавателей и ребят из группы Матвей Свирский серьезно болеет и проходит лечение, ведь никто его не видел в том состоянии, в котором видела я.

И…

Кроме того человека, который пишет мне сообщения с неизвестного номера.

— Ушел, а потом вернулся? — я тоже подаюсь вперед и заглядываю в его озлобленные глаза, пытаясь разглядеть в них частицу правды.

— Ах ты сука, — зажмуриваюсь, когда вижу, как Ветер срывается с места и бросается прямиком на меня.

23. Константин

Собрать на пацана информацию для характеристики не составило особого труда, потому что каким бы конченным кретином он не был, в институте о нем отзываются положительно. Хотя бы здесь сумел не накосячить.

Головная боль всё-таки обернулась дичайшей мигренью, и я спешу в машину за парой таблеток.

— Ушел, а потом вернулся? — среди множества звуков уличного пространства я выдергиваю лишь один. Каким-то чертовым образом все мои локаторы, частоты и приемники настроены на одну конкретную волну, и меня сей факт выбивает из колеи, раскачивая мою отвоеванную годами независимость. Тотальный контроль — основная направляющая моей жизни, а когда я ее теряю — не могу расслабиться, вот как сейчас, наблюдая за тем, как в очередное говно встревает смутьянка.

— Ах ты сука!

— Ударить хочешь? Ну давай же, — провоцирует мелкая.

Да что ж ты проблемная такая?

Всё, что мне нужно сделать — дойти до машины, завести движок и свалить отсюда к чертям собачьим.

Но…

Да что б тебя!..

Она без оглядки бросается на пацана, а я успеваю ухватить дикарку за талию и оттащить на пару каких-то метров.

Ее брань разносится ветром по парковке, привлекая внимание прохожих. Прижимаю спиной к себе, зажимая в руках извивающееся беспокойное тело.

— Ненавижу тебя! Ненавижу!

— Сука бешенная, надень намордник! — выплевывает пацан и скрывается в тачке.

— Отпусти, отпусти! — орет мелкая. — Это он, это всё из — за него! Скотина, сволочь…

— Всё, Амазонка, всё. Он уехал.

Вырывается.

Дышит надсадно, глубоко и скомкано.

— Какого черта? — выплевывает, когда видит меня.

Прикладывает ладони ко лбу, крутит головой по сторонам.

— Да ты чуть не растерзала беднягу. Жаль стало пацана, — усмехаюсь.

— Да его убить даже мало.

Лезет в спортивную сумку, копошась трясущимися руками в ней. Достает электронную сигарету и глубоко затягивается, прикрывая глаза. Несколько беспорядочных вдохов, и ее плечи начинают опадать, расслабляясь.

Складываю руки на груди, жду.

Хер его знает, что жду. Но упрямо стою.

— Скажи, если я сейчас уеду, ты снова попадешь в неприятности?

Бросает на меня взгляд, полный враждебности.

— Не стоит думать, что я какая-то проблемная.

Глухой смешок вылетает из моего рта.

— Прости, но именно так я и думаю.

— Он — настоящий мудак, — рычит мелкая.

— Охотно верю. — Смотрю на время, понимая, что пообедать уже не успеваю и нужно спешить в офис. — Всего доброго.

Еще ее одна выходка и я точно опоздаю, потому собираю волю в кулак и направляюсь к машине.

— Подождите!

Твою ж..!

Слышу позади ее спешные шаги, а потом рядом с моим плечом маячит блестящая макушка.

Вопросительно выгибаю бровь.

— Где мне нужно потереть, чтобы вы снова появились?

Чуть не спотыкаюсь. Мощный выброс гормонов устремляется в пах при, казалось бы, такой невинной фразе.

Проклятье, эта девчонка не ведает, что несет.

— Ну вы же мой Джин, — улыбается, — вовремя появляетесь и спасаете!

— Джин исполнял желания, я же выгребаю дерьмо, — «за тобой»- мысленно добавляю.

Щелкаю сигналкой, открываю водительскую дверь.

— На это тоже не каждый способен, — деловито заключает Цыганка и запрыгивает в салон.

Не понял.

Сажусь и охреневаю, наблюдая как Амазонка бесцеремонно усаживается в кресле, пристегивает ремень и закидывает свою сумку на заднее сиденье.

— Действительно выдающаяся способность, — на автомате выпаливаю.

Только уже не понятно, кого я имею ввиду: то ли ее удивительную наглость, то ли мою очевидную тупость.

Где в моих словах она услышала словосочетание: «Тебя подвезти?».

Складывает руки на коленях и поворачивается ко мне:

— Поехали?

Обалдеть.

Мне нужно немного времени, чтобы подумать. Обычно мне хватает сотой доли секунды, чтобы решения в моей голове приобрели четкие и ровные очертания. Сейчас же в моей башке беспросветный сумбур, организованный одной мелкой занозой, и ее диаметрально противоположная беспорядочная энергия сносит к чертям мои стены.

Если она послана свыше за все мои грехи, значит я реально по-крупному когда-то облажался.

Эта девчонка — сущее наказание!

Стучу пальцами по рулю, усмехаюсь, не вы силах поверить, что какая-то соплячка сумела меня так ловко обставить.

— Ну поехали, — делаю глубокий вдох и сдаю назад, выруливая с парковки.

Уже целых три минуты она безостановочно трындит, не закрывая своего аппетитного рта. У меня много идей, как и чем можно было бы его заткнуть, но я старательно гоню их прочь, напоминая себе, что нахожусь за рулем.

Дело — дрянь.

За три минуты она успела перенастроить мою медиа-систему на какое-то романтичное дерьмо на радио и вынести мозг бесперебойной залповой чередой идиотских вопросов по типу: А что эта кнопочка означает? Сколько стоит мойка этой машины? А можно окно открыть? А закрыть? А не знаю ли я, какая погода будет завтра? И как часто я прохожу тех обслуживание?

Бляяять!!!

На черта ей эта информация?

Я не знаю, что хочу в этот момент больше: задушить ее или оты*…отвезти в лес к чертовым волкам из сказки про Машеньку, у которой вот так же не закрывался рот и хорошенько приплатить им.

Я еще помню, как один раз с мелкой Риткой посмотрел одну серию «Маши и Медведя», после чего заблокировал это пособие о том, как вынести мозг мужику.

Даже моя рецидивирующая мигрень не выдержала и капитулировала со словами «Ну нахер». Зато появилась новая, еще более невыносимая по силе и мощности — головная боль под названием — Сурикова, черт бы ее побрал, Юлия Владимировна.

— Ой, так мы не туда едем, — всплескивает руками смутьянка.

Да неужели?!