Путешествие в молодость (СИ) - Поляков Эдуард Павлович. Страница 37

Я сначала отпирался, а потом, как говорится, прикинул хер к носу и решил совместить приятное с полезным. А если точнее, и поиграть, и бабла срубить.

Нет, гонорары за выступление нам не грозили. Уровень не тот. Но я же рекламщик. Хоть и в прошлом.

Идея пришла сама собой.

На любом мероприятии, где тусит молодежь и измученные офисные работники, самый востребованный продукт — это алкоголь.

— Да ты только прикинь. Берём у твоего бати в долг десятку, затариваемся на все сахаром и дрожжами. До тусовки ещё три недели. Если мы это дело сейчас мутить начнем, то через пятнадцать дней у нас уже столько натурального самогона будет, — аргументировал я. — Продаем пузырь по двести и в итоге имеем…

— Сколько, сколько? — хмыкнул Чиж.

Тут я задумался. С одного центнера сахара, если мне память не изменяет, мы должны поиметь больше ста литров сорокаградусной. А если литр по четыреста, то…

— Короче отобьем и в плюс выйдем. А доход в твою “Чезетку” вложим, — выдал я после недолгой паузы.

Ну хреново у меня с математикой.

— На “Чезетку” батя мне и так даст. Точнее я на уборочной отработаю. Там вообще немного. Так что за пару дней отобью. Донора я уже нашел. Только вот собирать мотик самому придется, — вздохнул юный байкер. — А с самогоном — идея дрянь.

— Это ещё почему, — возмутился я, а в душе порадовался. Малой то не тупо лаве выклянчить у богатенького папы собирается, а тяжелым трудом их заработать решил.

Реально изменился. А если уж и соберет двухколесный раритет сам, значит ценить, холить и лелеять свой мотик он будет хлеще, чем высокородные принцессы целку.

— Так у нас тут каждый второй гонит и продаёт. Кушать то все хотят, а самогон — универсальная валюта, — философствовал Чиж, развалившись на луговой травке. — В любой дом постучи и продадут. Самое главное у тётки Томки, соседки моей, не бери.

— Сивуха или бодяжит? — поинтересовался я, лениво жуя травяной стебель.

— С менстряком гонит.

— Чего?

— Того. Она мужа так от пьянки отучает. Дядька Петька, повадился по утрам у неё бражку воровать. На опохмел. Тетка Томка даже замок на фляги вешала, не помогает, — откровенничал Чижик.

— А ты откуда знаешь?

— Дык дядя Петька сам бате моему рассказывал, когда на майские шашлык у нас жарили. — Да не суть. Ты слушай, что тётка Томка выдумала. Так вот, когда она мужа в очередной раз за утренним опохмелом прямо у фляги спалила, у неё как раз гости из Краснодара приехали, если ты понял, о чем я. Так она, не долго думая, руку в трусы себе и запустила. Достает оттуда значит, прокладку и во флягу ее кидает. Мол, гнать буду, всё выветрится, а ты скотина, это она к мужу обращается так, больше брагу у меня тырить не будешь.

— И что? Петька пить бросил? — заинтересовался я.

— Ага, как же. К своему самогону он и не притронется, а вот чужой в три глотки жрёт.

— Во дает, — одобрительно протянул я, возвращая тело в горизонтальное положение. — Нашла на мужа управу.

— Ага. Только я тебе ничего не говорил и самогонку у нее не бери, — жалобно глядя на меня, попросил малой.

— Не ссы, а то с вас станется, вы и со ссаниной гнать начнете, — пошутил я.

— А что, и из этого можно? Что на курином говне делают, слышал. А вот из этого…

Чиж задумался, что-то прикидывая и шевеля губами.

— Эээ! Бизнесмен, блин. Сам же сказал, конкуренция большая и нехер начинать, — напомнил я.

— Да погоди ты, — отмахнулся Чиж. — Есть у меня тут одна идейка, как нам самогонными магнатами стать.

План оказался действительно толковым. Чиж предлагал провести с местным усатым блюстителем порядка беседу, в которой мягко так намекнуть, что тутошний самогон качеством не отличается. Городские, привыкшие к элитному пойлу, потравятся нахрен. И хорошо, если заблюют или засрут всю округу. А вот если кто до потери пульса допьется?

Привезут страдальца в больничку, подлечат и отпустят на все четыре стороны. Все бы ничего, только современные обитатели человейников очень любят на свои нарушенные права и пошатанное здоровье в прокуратуру и другие инстанции жаловаться.

А кто виноват, что, какой-то дятел самогону хренового перебрал? — рассуждал Чиж.

— Участковый, — натурально расцвел я. — А чтобы этого не допустить, нужно действовать на опережение.

— Именно, — подскочил от радости малой. — Аппараты и брагу у населения нужно конфисковать. На время, — продолжал развивать мысль начинающий бизнесмен. — Вуаля и мы магнаты. Да и брагу же можно в дело пустить, — разошёлся сынишка местного магната.

— Сказать легко, а вот с реализацией можно и обосраться, — засомневался я.

Мой скептицизм Чиж проигнорил.

— Заводи шарманку, погнали к Петровичу. Порешаем, — буркнул начинающий барыга.

Я хотел было возмутиться, мол, у тебя ещё молоко на губах не обсохло, а уже в командиры метишь, но не стал. Решил, что не стоит энтузиазм раньше времени гасить. Малой вон как вдохновился.

Пока покорёженная “Чезетка” дожидалась донора, решили гонять на моей старушке джаве. Меня такой расклад вполне устраивал. С утра мне залили полный бак, пивка в коляску загрузили.

А об остальном я не думал.

То, что Чиж меня за своего ровесника принял и ещё командовать мной пытается, лично мне льстило. Делал он это аккуратно, как бы стесняясь, но херни не порол и не борзел. Я в нём даже юного Саныча увидел и уже часа четыре как пребывал в беззаботной юности. Прям, как тогда. Или просто третья баклаха пива меня так накрыла.

Размышляя о превратностях судьбы, я не заметил, как мы долетели до Любавино. Место обитания местного Аниськина мы нашли без труда. Но конструктивного диалога у нас не получилось.

Петрович, выслушав первую часть Чижовских предположений, засиял хлеще бляхи на солдатском ремне перед смотром.

— Дело говоришь. Потравленные нам тут не нужны. Хер его знает, кого к нам занесет, — приняв важный вид, кивал нам гроза местных самогонщиков.

Но когда до него дошло, что с помощью участкового Чиж решил стать самогонным магнатом, рассвирепел.

— Ты на что меня толкаешь, паскудник ты малолетний! — вопил участковый, меряя шагами свой кабинет. — Вырастили поколение пепси. Совсем нюх потеряли. Честному менту и такое предлагать.

— Дядь Серёж, да не убивайся ты так. Ни на что я тебя не толкаю и ни на что не намекаю. Призвав на помощь закон, мы выбьем с местного рынка слабых игроков. Причем, добросовестные бутлегеры не пострадают, — перешел на хер поймешь какое наречие Чиж.

И где он только слов таких набрался.

— Таким образом, мы сработаем на благо потребителя. А вливанием свежей струи, мы поднимем планку качества продукции. Причем, сразу в двух соседних сёлах. К тому же, тенденция может повлиять на качество самогона на всём твоем участке. В итоге ты снижаешь число преступлений, совершенных по синей лавочке, а мы, срубив куш, уходим в тень и больше не отсвечиваем, — горячился Чиж.

Отстаивая свою точку зрения, малой не заметил, как перешел с участковым на ты. Но от Петровича этот факт мало того, что не ускользнул, а разозлил ещё больше. Он уже собрался было указать звездюку, кто тут ху из ху, но кару отсрочил мобильник.

Глянув на экран, наш усатый друг чуть ли не по стойке смирно встал.

— Здравия желаю, товарищ полковник, — поприветствовал он трубку.

— О как начальство уважает, — съязвил я, кивнув на майора.

— А ты как думал, — хмыкнул Чиж. — Петрович к нам на исправление направлен. Он сам родом из Буково. Да знаешь ты это село. Тут, недалеко от нас. Три двора и пять сараев. Но работал в городе. Заместителем начальника полиции по какой-то там части был. Ему подпола должны были уже дать, за выслугу. Но не фартануло. Заступил он дежурным, а тут мажорика с наркотой заластали. И всё бы ничего, а батя у мажорика в ментовсиких верхах служит. Разошлись бы миром, всё бы тип-топ было. Петровичу — ничего, а потом и звание, а мажорику незапятнанная репутация. Но этот блюститель на принцип пошел. Короче дело даже до суда не дошло. А Петровича за особое рвение в участковые разжаловали и в родные пенаты командировали, — поведал мне Чиж. — Как бы это ни банально звучало, но связи у мажорика и бати его хорошие оказались.