Приключения Чикарели (СИ) - Марухян Рубен Арамович. Страница 37

По дороге мы подобрали своего старика с коровой и пошли обратно.

Вы, конечно, догадываетесь, кто должен был встретиться нам впереди. Совершенно верно: хорошо знакомый вам человек-хамелеон. Не успели мы и близко подойти к его логову, как из-под высохших корней дуба раздался отвратительный писклявый голос:

— Ах, мои дорогие, ох, мои родные, бесценные вы мои, какое счастье видеть вас снова, какая огромная радость лицезреть вас на пороге моего дома, и если вам не нравится мой цвет, я сейчас же сменю его, — понес он свой обычный вздор. — Ах, как я рад, как я рад видеть вас!

— Думаю, это наша последняя встреча, — ответил я, откупорил второй сосуд и хорошенько облил хамелеона волшебной водой.

Вода вспенилась, стала могучей волной и унесла болтуна-подхалима, оравшего «…но если вам не нравится этот цвет…»

— Очень нравится, — крикнул я вдогонку и помахал рукой человеку-хамелеону.

— Счастливого плавания, — не удержался от шутки старик.

— За мной, — весело скомандовал Чикарели, нырнув в логово хамелеона.

С трудом выбравшись из этого чертова лабиринта, мы поспешили вперед. Останавливаться на отдых не было времени: природа ждала Воду. Идти обратно было куда легче, потому что знакомая дорога всегда кажется короче, к тому же основные трудности были позади, и мы возвращались с победой.

И вот вдали показались руины домов завистников.

— Интересно, чем они заняты сейчас? — засмеялся Чикарели, вспомнив двух потешных типов.

— Сейчас увидим.

Мы поднялись на холм и увидели неподалеку от руин хитроглазого и долговязого. Подобно петухам, они стояли друг против друга и несли свою обычную околесицу:

— Нет, кто ты такой?

— Я тебе сейчас покажу, кто я такой, видали мы таких остолопов, как ты.

— Все равно я умнее тебя.

— Зато не завистливее.

— Ха-ха. Да кто ты такой, чтобы тягаться со мной в завистливости?

Старик наблюдал за этой сценой, ничего не понимая в происходящем.

— Пропадите вы пропадом! — сказал я, окончательно потеряв надежду на их исправление, откупорил сосуд и вылил воду прямо на землю.

Вода потекла вниз по холму, образуя мощный поток, подхватила завистников и унесла их.

— Все равно ты утонешь первым, — только и успел сказать хитроглазый и захлебнулся в воде.

— Нет, ты кто такой, чтобы гово… буль-буль-буль…

— Странные люди, — почесал в затылке старик. — Ой, там, кажется, пожар.

Мы посмотрели в ту сторону, куда он показывал.

— Ну и дела, — вздохнул Чикарели, — до сих пор никто не удосужился погасить.

В самом деле, дом в городе равнодушных продолжал гореть, та же толпа ротозеев стояла вокруг дома и гоготала.

— Чего уставились, трудно, что ли, погасить? — вызывающе спросил Чикарели.

— А нам какое дело, дом-то не наш, — последовал обычный ответ, хотя другого мы, признаться, и не ждали.

— Ладно, — разозлился Чикарели, откупоривая новый сосуд.

Вода зашипела, запенилась, разлилась по всему городу и подняла такую волну, что нам самим стало страшновато. Поток уносил городские строения и его равнодушных жителей.

— Ну и чудеса, — не уставал удивляться старик.

Я смотрел на Чикарели и удивлялся: наряду с озорством, присущим любому мальчишке в этом возрасте, в его глазах появилась такая серьезность, будто за это время он вырос лет на десять. Я смотрел на Чикарели, гордясь своим другом, и чувствовал, как он счастлив. Тогда на цахкадзорской поляне я мог бы отчитать его и просто-напросто отправить к родителям, но я поверил в то, что мальчишку можно спасти, поверил в него, а ведь это такое счастье, когда в тебя верят.

Чикарели был счастлив, а вместе с ним был счастлив и я, потому что сделал что-то хорошее. Поленись я тогда связаться с этим шалопаем, ничего такого не произошло бы. Я бы преспокойно писал свои рассказы, отдыхал бы в свое удовольствие в писательском доме творчества, но…

Но, дорогой читатель, на свете есть вещи поважнее отдыха и благополучия: это чувство плеча, чувство долга. Иные берегут все только для самих себя, даже собственные душевные силы, не понимая одного: чем больше отдаешь, тем больше получаешь, тем больше обогащаешься. И мы с Чикарели получили нечто очень важное, и это слово мне хочется написать с большой буквы — Дружбу.

Но поспешим, читатель, надо успеть в город лентяев, чтобы спасти двух девочек. А издалека уже раздавался приглушенный голос, то и дело прерываемый дружным храпом. Местный оратор, лежа на спине и закинув ногу на ногу, лепетал в полудреме:

— … И наступит счастливый день, когда весь мир последует нашему примеру: все будут есть и спать, спать и есть. Вздремнем, сограждане.

В городе уже было невозможно дышать из-за зловония помоек. Прикрыв носы ладонями, мы шли к дому, где жили девочки, с трудом таща за собой корову, взбесившуюся от такой страшной вонищи.

— Есть кто-нибудь дома? — постучался я.

Дверь открыла указавшая нам дорогу из города Наринэ, столь же опрятная и хорошенькая.

— Ой, здравствуйте, — искренне обрадовалась она, увидев нас, — вы уже идете обратно?

— Да, милая, мы достигли своей цели.

— Можно мне с вами?

— Не можно, а нужно, — по-взрослому ответил Чикарели. — А где подружка?

— Беда с ней, никак не удается уговорить, — вздохнула Наринэ так, словно совершила какой-то ужасный поступок.

— А может, нам попытаться это сделать? — предложил я, видя, как трудно Наринэ оставлять подружку.

— И не думайте, — раздался голос из дома, — ничего не выйдет. Мне и здесь неплохо.

Мы отошли на несколько шагов, и Чикарели выплеснул весь сосуд до дна. Поток уносил вонючий город с его помоями и жителями, один из которых, лежа на гребне волны, вещал в микрофон сонным голосом, ничего еще не соображая:

— А теперь, сограждане, отдохнем после сна.

Наринэ и Чикарели шли рука об руку, сияя от счастья. Мне показалось, что они с первого же взгляда… Тсс, читатель, родители строго-настрого запрещают своим детям влюбляться в этом возрасте. Чикарели гордо шел вперед, рассказывая Наринэ о наших похождениях, а она слушала его, хохоча и подпрыгивая от радости в самых интересных местах.

Так мы шли, пока не достигли местности, захваченной рогаточниками.

Еще издали я сложил ладони рупором и подал голос:

— Мы вернулись!

Меня охватило радостное чувство: сейчас мы увидим исцеленные деревья, сейчас встретим Жорку и его ребят, возьмем их с собой.

Но на сей раз я ошибся: вместо исцеленных деревьев мы увидели вдвое больше искалеченных и сломанных.

И вдруг раздался знакомый голос:

— Вот он, целься, пли!

Из-под куста выскочил котенок, к хвосту которого была привязана консервная банка, и побежал к нам.

— A-а, защитнички явились, — увидев нас, Жорка злорадно засмеялся и скрестил руки на груди, — сейчас мы и вам заодно…

— Жорка, ты же мужчина, ты обещал, — крикнул я.

— Обещанного три года ждут, — ответил он насмешливо. — Целься, пли!

Но Чикарели оказался проворнее всех. Он мгновенно размахнулся и швырнул в них сосуд с водой. Камень, выпущенный Жоркой, попал в летящий сосуд, разбил его вдребезги, и вода волна за волной покатила на рогаточников, смывая их вместе с пещерой…

Нарине отвязала консервную банку, прижала к себе котенка и приласкала его.

— Рассказать дома, никто не поверит, — произнес старик, — вы только поглядите назад.

Мы обернулись и увидели чистый небосвод, над которым ярко светило солнце, а впереди, там, куда нам предстояло идти, царил тот же тусклый свет.

— Это оживает природа, — догадался Чикарели, — вперед, друзья, она ждет нашей помощи.

Нам предстояло очистить русло родника от длиннопалых, обжор, лгунов, курильщиков и хранителя тайных сокровищ. С ними все оказалось куда проще: не желая понапрасну терять время, мы обходили эти города, просто поливая их водой из сосудов, и пенистые волны смывали на своем пути все, очищая русло родника. Но как быть с городом дураков, где народ не ведал об истинных ценностях? Ведь там, кроме злодеев и палачей, жили нормальные люди, которых надо было спасать. Пока мы шли, раздумывая об этом, раздалась отдаленная барабанная дробь и шум толпы. Мы пошли прямо на городскую площадь, где собрались отборные войска, собиравшиеся учинить массовую бойню.