Квартира в Париже - Боуэн Келли. Страница 10

Габриэль постарался не выдать внутреннего ликования, уж больно невтерпеж было как следует рассмотреть тот портрет. Он бы согласился и задаром, но получить еще и гонорар… в это было трудно поверить.

– А почему вы не решились отправить эти картины местному оценщику? – задал он вполне резонный вопрос, пытаясь разобраться, что же на самом деле происходит, и добавил: – Сам-то я, конечно, совсем не против.

– Их нежелательно куда-то отправлять. Дело довольно деликатное.

Она бросила на него какой-то странный взгляд.

– Не понимаю.

– Наверное, вам лучше увидеть все своими глазами.

– Хорошо.

– Идемте.

Лия пригласила его в комнату.

Квартира больше напоминала невероятное послание из прошлого, словно сошедшее со страниц учебника истории, призванное поражать воображение изобилием и роскошью. Изысканная мебель и ковры были из тех, что до сих пор пользуются особым спросом на самых эксклюзивных аукционах.

В дальнем углу комнаты над широким камином виднелась мраморная полка, уставленная старинными статуэтками из нефрита. По бокам от него до самого потолка высились два книжных шкафа, мерцающие в лучах солнца золочеными кожаными корешками, невольно заставляя задуматься, сколько же первых изданий выстроилось ровными рядами на этих полках.

И почти все стены сплошь увешаны картинами.

– Это просто…

Он тщетно силился подобрать слова, упиваясь этим великолепием, залитым солнечным светом и радужными отблесками люстры над головой.

– Ошеломляет?

– Не то слово.

– В таком виде она мне и досталась, – рассказала Лия. – Конечно, от пыли было не продохнуть, но окна оставались зашторены, так что ничего особо не выгорело. Я уже устроила генеральную уборку, старалась поаккуратней, картины даже не трогала. Начать лучше вот с этих.

Габриэль направился в сторону коллекции сельских и морских пейзажей на стене напротив окон, сразу выделив наметанным глазом две работы, явно отличающиеся манерой, так прославившей Джона Констебля. Похоже, только на одной этой стене висит целое состояние.

– В каком смысле «она вам так и досталась»? – переспросил он, наконец обратив внимание на её слова.

– По завещанию, – объяснила она. – grand mère мне ее оставила в наследство. Наверное, жила здесь с конца двадцатых до начала сороковых годов прошлого века. Нашлись письма, самые свежие от сорок третьего года.

– И с тех пор никто из ваших родственников в этой квартире не жил?

– Никто о ней даже не подозревал, – уточнила она, заправляя за ухо выбившуюся прядь. – Я сама до недавних пор была уверена, что grand mère всю жизнь прожила в Марселе.

– Понятно, – повторил Габриэль, окончательно запутавшись.

– Вот она.

Лия отошла к резному столику и протянула Габриэлю стоявшую там фотографию.

– Эстель Алар.

Габриэль неохотно оторвался от картин и, взяв фотографию, стал рассматривать. Он раньше видел старые афиши с изображениями кинозвезд вроде Оливии де Хэвилленд или Ингрид Бергман, и они не шли ни в какое сравнение с женщиной, прислонившейся к столбу на этой фотографии.

– Потрясающая женщина, – ничуть не кривя душой, признался он.

– Да уж, – без особого энтузиазма согласилась внучка.

Фотографий Эстель Алар было несколько. На одной она сидела за рулем автомобиля, на другой – верхом на холеной лошади.

– Похоже, она была сорвиголова, – заметил Габриэль.

– Нет, – пробормотала Лия. – Вовсе нет. Grand mère, которую я знала, выращивала лилии, подкармливала бродячих кошек в парке через дорогу и каждое утро одна гуляла по пляжу. В последний вторник каждого месяца соседи приглашали ее сыграть в бочче [4], но она всякий раз отказывалась. Говорила, что в общении не нуждается и вообще не выносит шумных компаний. Машину не водила, не курила, не пила. Ровно в восемь вечера ложилась спать. Предпочитала высокие воротнички, удобную обувь и свободные брюки из синтетики.

– Снимок сделан давным-давно, – заметил Габриэль, возвращая фото. – Люди с годами меняются.

Лия только невнятно хмыкнула.

– А это кто?

Габриэль взял фотографию офицера в старинной немецкой форме.

– Понятия не имею. На обороте никакой надписи, – она поморщилась. – Думаю…

И замолчала, стиснув руки перед собой.

– Так что вы думаете? – спросил Габриэль.

– Думаю, что бабушка во время войны сотрудничала с фашистами.

– Из-за этого?

Судя по фотографии, которую он держал в руках, особо удивляться было нечему.

– Не только. Еще сохранились пронацистские журналы. Счета из баров в отеле «Риц». Открытка от самого Геринга.

Он поставил фотографию на место.

– Думаю, не стоит делать поспешные выводы, – заметил он. – Возможны и другие объяснения.

– Вы очень добры, я и сама себя пытаюсь убедить. Но по опыту знаю: не стоит слишком мудрить.

Она пыталась улыбнуться, но получалось плохо.

– Против фактов не попрешь. Похоже, как раз поэтому бабушка скрывала и квартиру, и все ее содержимое. Кому в здравом уме придет в голову признаться в предательстве?

Повисла неловкая пауза.

– И это ещё не все, – явно через силу наконец добавила Лия. – В смысле, картины.

– Так покажите же.

Кивнув, она проводила его в комнату, служившую столовой, и молча указала на длинную стену, увешанную картинами.

Габриэль проскользнул мимо нее к новой обширной коллекции. От разнообразия портретов захватывало дух, среди изобилия работ девятнадцатого и двадцатого веков попадались и гораздо более старинные. Среди них совершенно точно был Джон Сингер Сарджент, и по крайней мере пара блестящих работ Иоганна Генриха Фюсли. Без тщательного обследования Габриэль даже не отважился строить предположения насчет других.

– Если картины краденые, вы сможете определить, откуда именно? Или у кого? – спросила Лия.

Габриэль взглянул на нее, силясь подобрать слова, чтобы как-то успокоить, но в конце концов решил сказать правду.

– Если они украдены… что весьма сомнительно… я не могу дать гарантии, что у меня получится найти всех хозяев. В те годы многие семейства вымирали целиком. Установить законного владельца при отсутствии наследников чаще всего невозможно. Но я попытаюсь.

– Хорошо, – едва слышно одобрила она.

– Может, вам станет легче, но мне пока ничего не попалось из каталогов утраченных или украденных картин. Хоть это не моя специализация, но я немного знаком со списком самых разыскиваемых картин мира.

– Это уже обнадеживает, – слабо улыбнулась Лия.

– Ещё картины остались? – закинул удочку Габриэль, так и не увидевший интересовавшее его полотно.

– Только одна. Совершенно не похожая на остальные.

– В этой квартире? – постарался он скрыть волнение.

Лия кивнула, проводила его к спальне и распахнула настежь застекленные створки дверей. Сквозь легкие полупрозрачные занавески из пары высоких окон в комнату сочился неяркий рассеянный свет. Габриэль вскользь заметил широкую кровать и напротив нее огромный шифоньер. И застыл на месте – перед ним было полотно, ради которого он сюда и явился.

И в голове вертелась единственная мысль – вот он, Святой Грааль, который искал Индиана Джонс.

Глава 5

ПАРИЖ, ФРАНЦИЯ, 28 июня 2017 года

Лия не была искусствоведом, но ощущала страсть, заключенную в каждом смелом мазке. Всякий раз, смотря на эту картину, она замечала что-то новое – неуловимый оттенок или пропущенную ранее мельчайшую подробность. Она провела много времени, рассматривая картину и размышляя, какие события разворачивались в этой квартире под строгим взглядом незнакомки на холсте.

Сейчас Лия оперлась о стену, изучая эксперта. При виде картины Габриэль Сеймур остолбенел на пороге, так что Лия даже забеспокоилась, дышит ли он вообще.

Он оказался совсем не таким, как она себе представляла, когда посылала первое письмо. Судя по внушительному перечню регалий и научных достижений, перечисленных на сайте, и безупречных восторженных рекомендаций, полученных от аукционных домов «Кристис» и «Сотбис», она ожидала кого-нибудь постарше, посолиднее. Чопорного. Может, даже с галстуком-бабочкой. А тот, что сейчас опустился на четвереньки перед завораживающей картиной, больше походил на ударника из инди-группы.