Жаркая осень в Акадии - Харников Александр Петрович. Страница 16

Мой провожатый привел меня в небольшой кабинет, в котором находился не менее богато накрытый стол с четырьмя стульями. Жана не было, а за столом сидел высокий человек, одетый в странную пятнистую униформу. Я сразу подумал, что именно в такой одежде проще всего прятаться в лесу – вдали она, наверное, сливается с растительностью. По крайней мере, пока листья на деревьях не начали краснеть и опадать.

При виде меня он встал, и Робинсон представил меня ему по-английски, с выговором человека из одной из южных колоний. Тот ответил со странноватым акцентом:

– А меня зовут капитан третьего ранга…

Фамилию я, если честно, не разобрал, разве что начиналась она со звука З. Робинсон перевел сказанное «пятнистым» (впрочем, фамилию его я и на сей раз не разобрал) и добавил уже от себя:

– Он почти не говорит по-французски, поэтому переводить буду я.

– Я говорю и по-английски, – произнес я на языке наших заклятых врагов. – Позвольте представиться – меня зовут Аристид дю Буа де ля Рош. В отличие от моего друга Жана, дю Буа на самом деле моя родовая фамилия. Дед мой когда-то учился в Сорбонне – мой прадед захотел, чтобы один из его младших детей стал философом. Поэтому-то он и окрестил деда Аристидом – а меня позднее назвали в его честь. Но дед Аристид подрался на дуэли с кем-то «не тем» и тяжело его ранил, после чего ему ничего не оставалось, как бежать в Акадию. И хотя и мой отец, и я родились на американском континенте – он появился на свет еще тогда, когда Южная Акадия была французской, а я уже под английским владычеством – меня послали учиться в Сорбонну. Впрочем, я, как и дед, отбыл в Америку, не завершив свое обучение. Дуэлянтом я не был – мне попросту надоело читать то, что понаписали когда-то древние греки и римляне. Да и парижане мне не нравились – для них я был дикарем, «почти индейцем», о чем мне не раз и не два говорили мои однокашники. Как будто они знают что-либо про индейцев…

– Уважаемый мсье дю Буа де ля Рош… – с улыбкой начал русский офицер.

– Зовите меня просто Аристид, так привычнее.

– Тогда вы меня – Леонидом. Тоже, знаете ли, греческое имя. Угощайтесь!

Я улыбнулся.

– Спасибо, но ваши люди меня уже накормили.

– Тогда чаю, кофе или еще чего-нибудь?

– Разве что кофе… Я его давно уже не пил.

Леонид налил мне, себе и Робинсону по чашечке, а затем лицо его стало серьезным, и он спросил:

– Расскажите немного о себе, мсье, и особенно о том, как вы сюда попали.

Я вздохнул и выдал весьма краткую версию своей автобиографии, упомянув, что на остров Святого Иоанна я прибыл с Жаном Прюдоммом. А к Гаспаро я пошел потому, что Лалуш сказал мне, что, дескать, ходят слухи о том, что этот поселок собираются уничтожить. И мне показалось, что мой друг Жан – командир практически последнего отряда в Восточной Акадии, который до сих пор продолжает сражаться с англичанами, – обязательно окажется рядом. Так оно и произошло.

– Понятно… Ну что ж, все это совпадает с тем, что нам рассказал Прюдомм. Да и за вас… скажем так, поручились. Ну что ж, Аристид, вы свободны. Если, конечно, не хотите нам помочь.

– Очень хочу, – кивнул я. – Насколько я слышал, у вас есть кое-какие планы в отношении английских ублюдков, – тут я прикусил язык и виновато посмотрел на Робинсона.

– Для меня красные кафтаны такие же враги, как и для вас, – успокоил меня англичанин. – Поэтому вы ничуть меня не обидели.

– Рад, что вы с нами, – кивнул Леонид. – Нам нужен проводник. А вы, как я слышал, хорошо знаете Акадию. В том числе и перешеек Шиньекто с прилегающими к нему землями.

– Знаю, – кивнул я, – и действительно неплохо. Хотя, должен сказать, Жан, наверное, знает Акадию еще лучше меня – он исходил практически ее всю за последние года полтора. Но всем, чем смогу, я вам помогу. Для начала, если у вас имеются карты Акадии, то могу на них показать все, что я знаю о нынешнем положении дел в здешних краях.

– Ну что ж… Давайте начнем этим заниматься с завтрашнего утра. А сегодня вам лучше бы, наверное, немного отдохнуть. Все-таки три дня на ногах – не сахар.

– А что с Жаном?

– Он в больничке у своей супруги. – И, увидев беспокойство на моем лице, поспешил меня успокоить: – Насколько я знаю, у нее все нормально.

Жан, как оказалось, уже ждал меня у входа.

– Врачи говорят, что с женой все в порядке, но ей необходимо отдохнуть. Нам с тобой, наверное, тоже не помешало бы…

– Пойдем в казарму?

На первый взгляд Порт-ля-Жуа – крохотный городишко, если его вообще можно назвать городом. Но выделенный нам блок в казарме находился с другой его стороны, ближе к валам, защищавшим его со стороны леса. Мы чуть сбились с главной дороги и оказались у заведения с фасадом, покрашенным желтой краской, – именно так у нас в Акадии предписано «украшать» дома терпимости [33]. Я увидел, как Жан побледнел и вздрогнул. В окне виднелась физиономия довольно-таки дородной дамы, напоминавшей откормленную свинку, которая мне почему-то показалась знакомой. Немного подумав, я вспомнил, где я ее видел. Года полтора назад мне довелось ненадолго заскочить в английский форт Лоуренс, находившийся по ту сторону границы на перешейке, и, что уж греха таить, воспользовался услугами тамошнего заведения с веселыми девицами. Впрочем, дама эта тогда была намного более миловидной. Мне не довелось с ней переспать – она, как мне со смехом разъяснила тамошняя хозяйка, соглашалась поваляться в постели лишь с английскими офицерами и небедными купцами. Как она после этого оказалась в здешней глуши, для меня было непонятно – и я сразу же подумал, что неплохо бы в этом разобраться. Но для начала я спросил у Жана:

– Ты ее узнал?

Тот остановился и хриплым голосом произнес:

– Аристид, помнишь, я как-то раз рассказывал тебе про мою бывшую невесту? Так вот, это она.

20 сентября 1755 года. Порт-ля-Жуа, заведение мадам Констанс

Томас Робинсон, якобы клиент

– Я сейчас позову всех девушек, мсье, и вы себе выберете ту, которая вам больше всего понравится, – обворожительно, как ей показалось, осклабилась мадам Констанс. На самом деле она мне напомнила надувшуюся лягушку-быка, которой изобилуют водоёмы в моей родной Вирджинии.

Но я лишь улыбнулся в ответ:

– Мне очень понравилась та, которую я видел в окне. Знаете, рыжеволосая, веснушчатая, и вот… – и я очертил руками в воздухе огромную грудь. – Хотелось бы её.

– Она, – и мадам Констанс посмотрела на немецкие напольные часы, стоявшие в углу салона. – Она пока… не готова. Может, хотите другую? У нас есть весьма завидные девушки, ничуть не хуже Селест.

– Мне понравилась именно она. А долго придётся… ждать?

– Около четверти часа, каждый… сеанс у нас длится полчаса. Кстати, она предлагает и… другие услуги. Если вы, конечно, любите делать это… по-иному. Но тогда за дополнительную плату.

– Да нет, мне нравится так, как предназначено природой. Вот только я хотел бы её сразу на час.

– Отличный выбор! Это вам будет стоить один экю.

Я улыбнулся и выложил монету на стол. Мадам Констанс чуть поклонилась и засунула монетку в кошель, который она достала из своего декольте, после чего вернула его на место. Затем предложила:

– Если хотите, могу налить вам вина, пока вы ждёте. Всего за каких-то два су.

– Да нет, спасибо. Предпочитаю на трезвую голову. Для полноты ощущений, знаете ли…

Да, «для полноты ощущений». Сегодня Аристид неожиданно вернулся и рассказал нам о бывшей невесте Жана, на что Леонид предположил, что дама сия, вполне возможно, шпионка. И подумал, что неплохо бы её расколоть. Вот только кому? Аристида она уже видела, и, вполне возможно, знает, что он – «лесной бегун». Русские наши не знают французского.

– Так что, брат мой Томми, кроме тебя, никто не подходит.

– Но я… женат, и жене изменять не намерен.

И надо же, что в тот самый момент открылась дверь, и в комнату вошла Дженни – она тоже занималась нашим делом, но среди женщин. Ведь часто информацию проще почерпнуть в сугубо женской компании, а Дженни успела обзавестись кучей знакомств.