Жаркая осень в Акадии - Харников Александр Петрович. Страница 58

– Майор Наумов награждается красными революционными шароварами!

Я уже не так плохо говорила по-русски, но последнего слова я не поняла, да и при чем здесь какая-то революция? Но Хас неожиданно для всех добавил:

– И золотой медалью «За победу в Акадии».

И надел ему медаль на шею.

Потом награждали других, а в конце Леонид надел такую же медаль на шею Хасу.

После церемонии нам всем выдали по стакану – целому стакану! – коньяка, и Леонид подсказал нам, что в него нужно будет окунуть медаль, а потом этот самый коньяк выпить, «или кто сколько сможет». Я всего не выпила, но Лёня одобрительно похлопал меня по плечу и сказал:

– Томми, Дженни, приходите вечером в Аткваначуке – будем праздновать Новый год.

Аткваначуке – так сасквеханноки назвали свое новое поселение в память о потерянном доме. Оно находится чуть подальше в лесу, там три длинных дома – два для индейцев и один был построен для «русских друзей».

Томми хотел, наверное, принять приглашение, но я толкнула его ногой, и он лишь улыбнулся:

– Да нет, ребята, вы уж своей компанией.

– Тогда приходите завтра вечером в баню и на шашлыки, – сказал Лёня. – А то всем нам неплохо бы отдохнуть перед дальней дорогой.

Да, через три-четыре дня новый губернатор и Андрей должны прибыть в Порт-ля-Жуа. Именно тогда формально будет подписан акт о передаче Акадии французам – и обоих островов нам, русским. Я ведь теперь тоже русская, хоть и шотландка. Тогда же Порт-ля-Жуа официально переименуют в Новый Севастополь. Если б еще знать, где находится старый Севастополь! [124] Но, как бы то ни было, через день или два небольшая делегация – Андрей, Мага, Леонид, Томми и я – отправится вместе с де Риго в Квебек.

Когда мне об этом сообщил Хас, я поинтересовалась, зачем он хочет послать туда нас с Томми, тем более что мы из вражеской страны?

– А потому, что ты все-таки дочь герцога, да и Томми колониальный аристократ, и это много что значит и у французов, и в Российской империи. А насчёт вражеской страны… вы теперь российские подданные, а Франция с Россией не воюет.

– Понятно…

– Да и потом было бы очень хорошо, если бы вы потом сопроводили де Меннвилля до Гавра, а оттуда отправились с Кузьмой, Василисой, Магой и Леонидом в Россию.

Ну что ж, как говорят русские, «покой нам только снится». Хорошо здесь, в Новом Севастополе, но мне всегда нравились приключения. А про комфорт… те же русские говорят, что «с милым рай хоть в шалаше», и мне с моим Томми именно так.

20.. год. Где-то в Аденском заливе

Капитан-лейтенант Хасим Хасханов, позывной «Самум»

Хас поднял пустой стакан, с сожалением посмотрел в него на свет и поставил опять на стол. Шёл двадцать первый день дикого антипиратского рейда. Был канун Нового года, господа офицеры маялись бездельем, «сушняком» и отсутствием спиртного.

– Командир, мы кессоним [125], – посмотрел он на Тоху. – Закончились запасы ДГС [126].

Заводченко оторвался от журнала и бросил взгляд на Хаса:

– Переходи на резерв [127].

Хас вздохнул и пошёл в угол каюты, где стоял ящик с алкоголем. В ящике тоже было пусто.

– Тоха, мы выдышали резерв, – сказал Самум, показывая водолазный знак «закончились запасы ДГС».

Леший опять оторвался от чтения, задумался и, качнув головой, ответил:

– Не. Без вариантов. И у моряков мы просили уже, не подойдёшь.

– Может, у Алекса запросить?

– Забыл, как нам звездюлей дали, когда мы спросили у Алекса в прошлый раз? Такое не забудешь…

Господа пираты, узнав, что антипиратскую вахту несут русские, решили на сезон сменить род занятий и поработать землекопами, каменщиками, поварами, ну кем они ещё могут там работать? Особенно укрепил их в этом решении случай с Гранитом.

В самом начале их командировки «Настойчивый», на котором находилась их группа, поймал сигнал бедствия от какого-то британского судна. «Неустрашимый» в этот раз занимался проводкой конвоя, поэтому на сигнал выдвинулись они. Когда они подошли к британской «коробке», экипаж уже укрылся в «цитадели» [128], а господа пираты уже заканчивали перетаскивать все, что их интересовало, на их лодку. Ражий Гранит, двухметровый пулемётчик, весом в полтора центнера, из которого жир составлял едва ли десятую часть, радостно осклабившись, дал предупредительную очередь… прямо по лодке. А потом, видимо посчитав, что соблюл букву закона, высадил оставшуюся «сотку» [129] по этой же самой лодке. Бедные пираты плакали и умоляли взять их в плен. Кто-то даже канючил на вполне приличном русском. Но Гранит был глух и неприступен. Какой-такой плен, когда в ленте ещё больше двадцати патронов осталось? Вот и решили бедные пираты на время поменять род деятельности.

В общем, заскучав от отсутствия этих славных сомалийских парней, господа флотские офицеры предавались унынию, поэзии и безделью. И все это под водочку с коньячком. Когда оные закончились, Леший имел неосторожность запросить по связи с «Настойчивого» на «Неустрашимый», не соблаговолят ли господа выручить своих коллег водочкой али ещё чем. И все бы ничего, но эти переговоры каким-то образом стали известны высокому начальству. И группники (оба) получили неслабых люлей за моральное разложение, нравственное падение и слабый контроль личного состава.

– Пойдём в рубку, – заговорщицки подмигнул Хас. – Мы же с Юстасом после этого целую систему переговорных таблиц разработали…

Антон, заинтересовавшись, пошёл на ГКП. Зайдя в рубку, Самум подошёл к вахтенному офицеру:

– Связь с «Неудержимым» есть?

– Да.

– Добро. Можете соединить, мне там Юстас нужен.

Дождавшись знакомого Никитиного голоса, Хас спросил:

– Э-э-э… коллега, мы тут заседание литературного кружка проводим и с грустью обнаружили, что уже всю библиотеку корабельную мы и прочитали… нам обсудить нечего. Не выручите часом?

– Приветствую, коллега, – в голосе Никиты зазвучали профессорские нотки. – Да, конечно. В НАШЕЙ библиотеке ещё найдётся несколько весьма прелюбопытных изданий… Что предпочитаете?

– М-м-м… – задумался Хас, – а нет ли у вас часом русской классики почитать?

– Э, нет, батенька… русских классиков мы сами зачитали до дыр. По-моему, осталось кое-что из французской поэзии и вот мне сейчас мой научный сотрудник подсказывает, что есть пара томов американского авангардизма… если предпочитаете латиноамериканский модерн, то пару книжонок также есть почитать.

– Не-е, коллега… уж увольте. Прошлый раз мы как раз на очередном заседании имели честь обсудить латиноамериканский модерн и пришли к выводу, что мы его не понимаем. Если не затруднит, то либо французских поэтов, либо, на худой конец, и американский авангардизм зайдёт.

– Добро, коллега. Я вас понял. Сейчас все подготовим и с оказией передадим.

– Премного благодарен, коллега. Привет Алексу.

Оторвавшись от трубки, он посмотрел на Антоху. По его заинтересованному лицу он прочитал, что Леший абсолютно ничего не понял.

– Будет коньяк, – сказал Самум, отвечая на немой вопрос. – Водки нет. В крайнем случае виски. Американский «бурбон». Предлагали ром, я отказался.

– Конечно, – оживился Тоха. – В прошлый раз бошки у всех болели после этого рома.

– Потому и отказался. А коньяк или виски сегодня нам передадут. И вообще, когда выражаешься эпистолярным стилем, можно хоть луну с неба уболтать светить в заданном направлении…

Эпилог

24 января 1756 года.

Квебек. Церковь Нотр-Дам-де-Виктуар

Кузьма Новиков – пока еще жених