Красная Орхидея - Ла Плант Линда. Страница 19

— Буду следить. Благодарю за совет.

— И не сердись на меня, Тревис!

— Я разве сердилась?

Он рассмеялся и жестом отпустил Анну из кабинета. Затем раскрыл ее пространный отчет о поездке в Богнор-Регис.

В газетах больше не появлялись сообщения о деле Луизы. Как и предполагала профессор Марш, убийце не терпелось прочитать, что следствие топчется на месте, и теперь ничто не приносило ему удовлетворения. И в этой своей неудовлетворенности он был не одинок: следственная бригада ни на йоту не продвинулась в распутывании дела. Они проверяли каждого врача в округе — и бывших, и нынешних, уделяя особое внимание любому упоминанию об увольнении по причине медицинской небрежности. Все это отнимало уйму времени — и не приносило никаких мало-мальских результатов.

Хлопнув дверью, Ленгтон выскочил из кабинета и, проносясь мимо, задержался возле стола Анны:

— Что это у тебя за привычка кататься на такси?! Там просто ужас какой счет за такси из Богнор-Региса! Почему б тебе было не связаться с местным участком и не воспользоваться их патрульной машиной?

— Прошу прощения. Не ожидала, что так задержусь у миссис Пеннел.

— Пора бы уже усвоить это, Тревис: наш бюджет не рог изобилия!

Как обычно на совещаниях, он занял место перед следственной бригадой. Злой и сердитый, Ленгтон вышагивал взад-вперед по комнате, засунув руки в карманы.

— Я еще раз встретился с профессором Марш. Мы обсудили нашего таинственного незнакомца — высокого и темноволосого, — которого мы все не в состоянии вычислить. Его описание в точности соответствует облику убийцы Элизабет Шорт. Во всяком случае, в Лос-Анджелесе представляют убийцу именно таким.

Ленгтон отвернул пустой лист на большой чертежной доске, чтобы открыть изображение лос-анджелесского подозреваемого, нарисованное в 1947 году.

— Единственный портрет нашего убийцы мы имеем со слов Шерон. Давайте сопоставим описания. Возможно, с натяжкой, мужчина такой же: длинное темное пальто с поднятым воротником; высокий, около шести футов; темные, коротко подстриженные волосы с проседью на висках. Наш злодей, в отличие от лос-анджелесского, не носит усов, но вполне мог их отрастить, если он так помешан, как нам представляется, на копировании случая с Элизабет Шорт. Мы можем повсюду развесить это изображение, призывая тех, кто владеет какой-нибудь информацией о нем, связаться с нами.

На столе у Анны зазвонил телефон — это был Дик Рейнольдс. Она возмутилась было тем, что он звонит ей на работу, но он сказал:

— У меня только что состоялся телефонный разговор. Думаю, это ваш убийца.

Анна вся напряглась:

— Что?

— Мне только что звонили. Некто позвонил в отдел криминальной хроники и спросил меня.

— Ты записал это?

— Разумеется.

— О боже, можешь нам принести?

— Может, ты ко мне придешь?

— Погоди-ка…

Анна подняла руку, и Ленгтон, продолжавший говорить о рисунках, посмотрел на нее, явно недовольный тем, что его прерывают:

— Да?

— В отдел криминальной хроники газеты «Сан» только что звонил, как они думают, убийца.

Ленгтон, едва не перепрыгнув через столы, метнулся к Анне и схватился за трубку:

— С кем разговариваю?

— С Ричардом Рейнольдсом.

— Мистер Рейнольдс, — заговорил Ленгтон, уже взяв себя в руки, — я был бы вам крайне признателен, если бы вы немедленно доставили нам запись этого звонка. — Он немного послушал собеседника, кивнул. — Благодарю вас. — Повесил трубку и поглядел на Анну. — Он сейчас придет. — Затем Ленгтон воззрился на следователей. — Профессор Марш была права. Наш убийца только что вышел на контакт с прессой.

Двадцать пять минут спустя Дик Рейнольдс был препровожден в кабинет Ленгтона. Льюис, Баролли и Анна уже поджидали его там.

Рейнольдс извлек из одного кармана маленькую кассету, из другого — небольшой диктофон с разъемом к телефону.

— Я не сделал копий, потому что у меня нет другого такого магнитофона. К счастью, этот у меня валялся в ящике стола. Пока подключал, пропустил кусок разговора.

Ленгтон жестом велел Льюису вставить кассету в плеер. Затем представил Рейнольдса Льюису и Баролли.

— Анну вы знаете.

Рейнольдс улыбнулся Анне, и она ответила вежливой улыбкой.

— Итак, как это было: я сидел в криминальном отделе, и звонок перевели от коммутатора. Он поступил прямо ко мне, и я был один в комнате. Аппарат этот стар и непредсказуем, так что некоторые куски разговора не очень чисто записались.

— Хорошо, — сказал Ленгтон, нажимая на «старт».

Последовало несколько мгновений тишины.

«— Итак, мистер Рейнольдс, — раздался властный, уверенный голос, — поздравляю вас с тем, сколь неоценимую помощь оказала ваша газета по делу Красной Орхидеи.

— Хм, спасибо.

— Но что-то вы теперь затихарились. У вас что, нет материала?

— Можно и так сказать.

— Возможно, я могу вам посодействовать. — Сказано это было приглушенно и сопровождалось каким-то потрескиванием.

— Да, нам это пригодится, и полиции тоже.

— Я скажу вам, что я сделаю. Я пришлю вам кое-что из вещей Луизы, которые были при ней, когда она… ну, скажем так, исчезла.

— Когда я их получу?

— О, где-то, наверно, на следующий день. Посмотрим, далеко ли вы с ними пойдете. А теперь я с вами прощаюсь. Можете попытаться отследить мой звонок.

— Подождите минуту…»

Телефон умолк.

Ленгтон потер лоб и дал знак заново прокрутить пленку. И так три раза. Все слушали замерев.

— Спасибо, что принесли нам это, мистер Рейнольдс, — сказал наконец Ленгтон и извлек кассету. — Говорите, вы не сделали копий?

— Нет. Но похоже, что зря.

— Я попросил бы вас ничего с этим не делать. Этот звонок не должен быть опубликован вплоть до моего разрешения.

— Буду ждать второго…

— Мистер Рейнольдс, это крайне серьезно. Содержание этого разговора не должно быть напечатано в вашей газете или использовано в других целях. Надо отправить это экспертам — посмотрим, что они сумеют выяснить. Если преступника арестуют, эта запись послужит веским доказательством, поскольку мы сможем сопоставить голоса.

Анна прошла к своему столу, чтобы еще раз глянуть, как связывался с прессой убийца Черной Орхидеи, затем вернулась в кабинет Ленгтона. Она прокрутила в памяти эти переговоры, сравнив «оригинал» с текстом подражателя, звонившего Рейнольдсу. Почти слово в слово!

— Знаю, — спокойно сказал Ленгтон, когда она напомнила ему об этом.

— И что мы теперь будем делать? — спросила она.

— То, что я сказал: отнесем в лабораторию на экспертизу и посмотрим, что они нам выдадут. Тот журналист в Лос-Анджелесе не записал телефонный звонок. Так что по сравнению с ними мы чертовски продвинулись вперед. А еще — если у него остались ее вещички, он пришлет их твоему приятелю. Убийца-прототип так ведь и делал?

— Да, тот присылал содержимое сумочки жертвы.

Ленгтон побарабанил пальцами по столу:

— Боже всемогущий, в это даже не верится, правда?

Анна не ответила.

— Очень надеюсь, что он не выкинет никаких глупостей и ничего не опубликует, особенно после моего разговора с профессором Марш. Она была абсолютно уверена, что, если мы придержим информацию в прессе, убийца пойдет на новый контакт. И оказалась весьма прозорлива.

— Да, ты это говорил. — Анна почувствовала раздражение. — Уверена, что мистер Рейнольдс не сделает ничего такого, что помешало бы расследованию.

— Черт, нам остается на это надеяться, — резко сказал Ленгтон.

Запись звонка обработали и подвергли экспертизе. Было непохоже, что звонивший пытался изменить свой голос. Эксперты-криминалисты определили, что это мужчина средних лет, с хорошей дикцией, прекрасно образованный, с отчетливыми аристократическими интонациями и прямо-таки излучающий самонадеянность. Они предположили, что дальнейшее сопоставление голосов будет проблематичным, поскольку на этой записи голос был явно приглушен и сопровождался неотчетливым посторонним звуком. Притом не было хорошо различимого шумового фона, который помог бы вычислить возможное местонахождение звонившего, но со временем эксперты могли бы подробнее проанализировать запись и извлечь из нее больше информации.