Красная Орхидея - Ла Плант Линда. Страница 26

— Так-то лучше.

— Хорошее вино, — сказала она, оттаивая.

— Ну, теперь ты знаешь, почему я припозднился. Мне действительно неловко, но она не отпускала меня до тех пор, пока не выдам статью. — Дик откинулся на спинку дивана. — Неудивительно, что ты не хочешь об этом говорить. Я зашел на сайт о Черной Орхидее и увидел там такие кровавые подробности — мороз по коже! И мысль о том, что у нас орудует маньяк, старающийся имитировать все действия того злодея, просто в голове не укладывается. Знаю, бывают убийцы-подражатели, но этот — просто чокнутый. Зачем копировать убийство, совершенное в сорок седьмом году?

— Потому что тот убийца так и не был пойман.

— Но такая предварительная подготовка — откачать кровь, прежде чем разрезать тело надвое…

Анна закрыла глаза и вздохнула. Он повернулся к ней:

— И ты можешь при этом спокойно спать?

— Обычно да, но всякое бывает. К кошмарам привыкаешь — это моя работа, ты знаешь. Но иногда жуткие видения проникают в сознание и там остаются.

— Знаешь, от какого видения мне теперь не избавиться?

Анна не ответила.

— От взгляда ее глаз. Я прежде не знал, что мертвые глаза что-то выражают. Я думал, они становятся пустыми, когда сердце останавливается, — но в ее глазах столько боли! Ужасно.

— Да.

— У Луизы Пеннел на лице было то же выражение, что и у Элизабет Шорт?

— Да.

— Как такое может быть, что одно человеческое создание хочет причинить такие мучения другому? Что толкает его на это?

— Не знаю. Это можно объяснить только сумасшествием.

— Как ты попала в убойный отдел?

— Потому что я хотела туда попасть.

— Ты сама это выбрала?

— Да. Мой отец тридцать лет проработал в убойном отделе.

— Ты когда-нибудь с ним работала?

— Нет, он умер почти три года назад.

— Сожалею. Не сомневаюсь, он очень гордился бы тем, что ты пошла по его стопам.

— Да. Думаю, гордился бы.

— А твоя мать?

— Она умерла раньше, чем отец.

Дик склонился к ней ближе, почти коснувшись головой ее плеча:

— То есть ты сирота?

— Я никогда не думала об этом, но пожалуй что да.

— Тебе бывает одиноко?

— Ну, родственников у меня поблизости нет.

— А друзья?

— Не много. Большей частью коллеги. Почему ты об этом спрашиваешь?

— Пытаюсь узнать тебя лучше.

— Что ж, как видишь, тут мало что можно разузнать.

Он улыбнулся:

— Насколько я вижу, у тебя большая коллекция компакт-дисков, опрятная маленькая квартирка и сама ты очень симпатичная.

— Чепуха! — рассмеялась она.

— Симпатичная! Ну, я так думаю. Мне нравятся твои рыжие вьющиеся волосы. Ты знаешь, что у тебя на носу веснушки?

Рука Анны непроизвольно потянулась к лицу.

— Я обычно пытаюсь их скрывать, но сегодня, придя домой, не стала краситься.

— У тебя чудесная кожа. И очень красивые пальцы. — Он протянул руку и взял ее ладонь в свою.

Анна растерялась. Она находила Дика весьма привлекательным, но как-то не привыкла к такому откровенному заигрыванию.

— Ты ожидаешь, что теперь я стану говорить разные лестные вещи о тебе? — спросила она тихо.

— Могла бы и сказать. В смысле, до сих пор у нас были какие-то однобокие отношения. Ты пока что не дала мне понять, что я тебе интересен. И привлекателен.

— И то и другое.

— Отлично.

Он взял со стола свой бокал, осушил его и встал, чтобы наполнить вновь.

— Ты бы поосторожнее с этим. Ты за рулем?

Дик повернулся, склонил голову набок:

— Ты намекаешь на то, что мне надо будет уйти?

— Только на то, что мы уже приговорили одну бутылку и, если ты на машине, тебе потребуется выпить кофе. Я офицер полиции, не забывай.

Он улыбнулся, взял ее бокал и наполнил до краев.

— Так ты хочешь кофе?

— Нет, спасибо. — Он снова сел возле Анны и вытянул ноги, оказавшись очень близко к ней. — У тебя есть домашний питомец?

— Нет.

— А у меня живет совершенно ужасная киса, которая, можно сказать, сама со мной поселилась, и зовут ее Блотт. Вид у нее такой, будто ее родительницу скрестили с хомяком. У нее такая странная, совсем не кошачья физиономия, что я иной раз думаю, будто ей кто-то хорошенько наподдал, — какая-то у нее расплющенная морда… Может, пойдем приляжем?

День шестнадцатый

Дальнейшее едва ли объяснялось тем, что она была пьяна. На самом деле она была лишь слегка навеселе и вполне осознавала, что делает, хотя вино немножко и притупило реакцию. Прежде Анна никогда еще не спала с тем, кто предложил бы разделить с ним ложе без какой-либо физической преамбулы. Всякий ее предыдущий опыт обычно начинался с расстегивания юбки и блузки и постепенно переходил во что-то более серьезное. Ленгтон в свое время оказался очень нежным и опытным любовником, с которым и наутро было комфортно. Ночь с ним была особенной. С тех пор у нее не было секса ни с кем. Не то чтобы она не могла увидеть в ком-либо потенциального любовника — просто никто за это время не нашел ее столь привлекательной, не говоря уж о том, чтобы с нею флиртовать. Теперь у нее появился мистер Рейнольдс… Когда они занялись любовью, ничего, в сущности, не изменилось, мир не сошел с рельсов, но Дик в постели оказался ласковым и внимательным, и в оргазме она смеялась от нахлынувшего счастья. А утром, разбудив ее поцелуями, он был еще более страстным…

Ричард принес ей в постель чашку кофе и отправился в душ. Увы, кофе был ужасным — выдохшийся и разогретый после того, как всю ночь простоял в кофеварке. Она улыбнулась, но ничего не сказала, когда вернулся Дик, натягивая замшевую куртку и источая запах ее шампуня и увлажняющего крема. Анне было приятно, когда он опустился на колени возле постели, чтобы поцеловать ее перед уходом.

— Я позвоню тебе позже.

И он ушел. Стоя на цыпочках, она глядела в окно кухни, как он разгоняется на своем «моргане».

Анна приготовила себе яичницу, сварила свежий кофе. Приняв душ, она наконец пришла в себя, чувствуя, какая тяжесть свалилась с ее плеч.

Полная уверенности в себе, она припарковала свой «мини» на полицейской стоянке. Увидев, как обшарпанный ленгтоновский «ровер» занимает сразу два места, она подумала: «Типичный эгоист, ни с кем не считается».

Анна прошла в комнату следственной бригады. Едва ее увидели сотрудники, как гул голосов утих.

— Утро доброе, — сказала она бодро и проследовала к своему столу.

Льюис выразительно приподнял газету с крупным заголовком: «Двойник убийцы Черной Орхидеи».

Взяв в руки газету и просмотрев ее, Анна ничего не сказала. Это было как раз то, чего они опасались. В статье старое преступление сравнивалось с новым, прилагались многочисленные фотографии обеих жертв в разных ракурсах, излагались ужасающие подробности убийства Луизы Пеннел.

— Твой парень довел нашего шефа до белого каления.

Анна хлопнула газетой по столу:

— Мои отношения с журналистом никак не связаны с этой статьей. Всем и каждому в этом участке я запрещаю бросать на меня недвусмысленные взгляды и намекать, будто это имеет ко мне какое-то касательство. Это не так!

— Но он чертовски много знает про оба преступления. И если не ты информировала его, то кто? — гаденько произнес Льюис.

— Вероятно, порылся на сайте, посвященном Элизабет Шорт.

Анна поднялась и прошла мимо Льюиса, чтобы сделать себе кофе, хотя и не очень-то его хотела, — она чувствовала, что все присутствующие навострили уши, слушая их разговор. Она стояла возле стенда и читала пресс-релиз, который по наставлению начальницы лондонской полиции опубликовал Ленгтон, получив почтовую открытку. Там высказывалось требование, чтобы убийца назначил место встречи в любом месте на свое усмотрение.

— Какой-нибудь ответ на это поступил? — спросила она у Баролли, и тот помотал головой. — А что извлекли из ее записной книжки?

— Ну, если не считать повреждения барабанных перепонок, то договорились встретиться со всеми, кого смогли найти. У тебя там списочек на столе.