Светлый мир (СИ) - "ЙаКотейко". Страница 90

Сам Анвар потерял ту таинственную связь с историей, что возникла с первыми звуками голоса старой кочевницы и, больше не прислушиваясь к словам, погрузился в свои мысли, с тоской и болью вспоминая оставшуюся дома семью.

***

Сауле тихонько сидела в темном углу дома. Кахир, пугавший днем своей отрешенностью, сейчас, свернувшись калачиком, спокойно сопел у нее на руках. Места в удобном углу хватило только ей, оттого остальные расположились у длинной противоположной стены, вслушиваясь в завораживающий голос старого Митрофана.

Сказка было странной, доброй, но пугающей, с двигающимся к счастливому концу повествованием, но насылающая неизвестную, тоскливую грусть.

В доходном доме госпожи Плеберс, доброй полной женщины с цепкой, деловой хваткой, сейчас было не продохнуть. Бегущие от ужасов войны и очнувшихся, обиженных богов люди были рады любому пристанищу. И добротный, двухэтажный дом как нельзя лучше подходил их желаниям. Удобных кроватей и даже деревянных лавок хватало далеко не всем, пол был устелен одеялами и лежащими на них людьми. Остальные, оставшиеся без места, дремали у стен или слушали сказки старика, такого же беженца, как и они сами.

К счастью, оставив весь страх в покинутой деревеньке, Митрофан предпочитал рассказывать добрые истории, но по ощущениям Сауле получалось не всегда. Осторожно поправив съехавшую голову сына, она тяжело вздохнула и прикрыла глаза. Сон пришел не сразу, но благородно не стал напоминать ей неприятное прошлое, показав по-доброму насмешливое лицо далекого сейчас мужа.

***

Свет подался вперед, вцепившись в тонкие перила побелевшими пальцами, и напряженно всматривался в сражающихся существ.

Блестящие золотом доспехи очередных его созданий слепили глаза. Огромные, двуручные мечи, летали в их руках легкими лентами, срезая конечности, словно коса траву. Ни пробить доспех, ни парировать страшный удар никто из противников не мог.

Десять против одного. Трое стоят у края, ожидая приказа создателя. А один. Лишь один уничтожает одного за другим обреченных. Демон подает руку эльфу, пытаясь убрать его от страшного удара. Эльф отталкивает от летящего меча темного человека, израсходовавшего свои силы на проклятье. Сговорившись и рогатый, и ушастый нападают на подвижную груду метала одновременно — только бы нанести ему хоть один удар. Только бы отсрочить неминуемую смерть.

Тограс невольно сглотнул отвернувшись.

Он не любил демонов, слишком высокомерные твари. Он ненавидел эльфов, светлые ублюдки. Но то, что происходило сейчас было неправильным. Темные и светлые, объединенные близкой смертью, вместе стояли против Первородного. Помогали друг другу надеясь… на что? Шанса у них не было, и именно это заставляло Тограса стиснуть зубы. Пугающее осознание, что выбора нет. У него, в том числе.

— Отлично.

Радостное шипение вернуло Тограса к происходящему, заставив обернуться. На плацу все было кончено. Десяток пленников лежал на земле кровавым ковром, а сражавшийся против них паладин сияющим идолом застыл в центре, обратив взор к своему господину.

— Наконец удача! — продолжал шипеть-шептать Свет, не сводя со своего создания безумного взгляда.

— Но, господин, они ведь так и не могут держаться на лошадях, — поборов страх и отвращение, произнес Тограс, угодливо склонив голову.

Свет резко обернулся, окинув Всадника задумчивым взглядом.

— Неважно, — после долгого раздумья хмыкнул он. — Они созданы не для того, чтобы на лошадях кататься. — Свет вернул взгляд застывшей фигуре. Выпрямился, улыбнувшись как-то задумчиво, и резко бросил: — Иди вниз.

— Прошу прощения? — едва совладав с голосом, прошелестел Тограс. Подленький страх стиснул сердце недобрым предчувствием.

— Иди на плац! — холодно произнес Свет, вперив в Несущего жесткий взгляд. — Я хочу посмотреть, что стоят мои создания против Всадника.

Тограс закаменел, не зная, что делать. Выхватить оружие и попытаться достать безумца? Или пойти вниз, а уже там постараться скрыться, прорываясь сквозь эльфов?

— Боишься? — внезапно расплылся в улыбке Свет, хищно сузив глаза. — Не стоит, ты мне еще пригодишься. Он не посмеет убить тебя.

Тограс долю мгновения помялся, не в силах довериться стоящему перед ним существу, но резко выдохнув, склонил голову, отступая к лестнице.

Стоять против паладина после того, что довелось увидеть, было неуютно. Серп кусаригами привычно оттягивал руку. Груз делал оборот за оборотом, словно отмеряя время. Паладин не шевелился, стоял статуей, ровно удерживая меч перед собой, острием к небу. Тограс плавно пошел по кругу, скользя в пыли плаца, словно по натертому полу зала приемов. Смысла в битве он не видел. Все, что удалось разглядеть во время представления, устроенного для Света, и так говорило об одном — уязвимых мест у этой бронированной туши нет. Но ослушаться приказа Тограс пока не смел. Удар тяжелого груза пришелся по шлему, впрочем, он не принес ничего, кроме гулкого звука, словно там, под ним, пусто.

Зато паладин отмер, развернулся к противнику лицом, ну, по крайней мере, передом, и, вознеся меч над правым плечом, пошел на Всадника, подобно снежной лавине.

Тограс двинулся быстрее, спиной вперед убираясь от противника подальше. Раскрутил груз, вновь отпустив его в полет, к щитку, должному защищать лицо… если оно было у этой твари. Вновь гулкий удар и ничего. Доспех даже не помялся, что уж говорить об увечьях находящегося в них.

— Тварь, — сквозь зубы прошипел Тограс. Страх полз по телу, сковывая мышцы.

Паладин, словно услышав оскорбление, дернулся вперед, переходя в атаку, и больше Тограс не мог ни то, что ругаться, даже думать толком. Проклятая махина работала тяжелым клинком без устали, полосуя прогретый летний воздух быстрыми росчерками металла. Рассмотреть меч во всей красе удавалось только в точке остановки, откуда он все с той же скоростью устремлялся дальше, стараясь достать отступающего Всадника.

Атаки самого Тограса не приносили никаких результатов. Проклятый паладин не замечал ни ударов тяжелым грузом, ни злых укусов серпа. Даже прямое попадание в щель для глаз не смогло остановить безумное творение.

— Будь ты проклят, — шипел Тограс сквозь зубы, не понимая толком, кого именно проклинает, неуязвимого паладина, или его господина, с жадным интересом следившего за боем.

Тограс устал, пот промочил доспех Всадника насквозь, заливал глаза и делал скользкой даже цепь, а останавливать бой Свет не спешил. В какой-то момент Тограс с ужасом подумал, что Свет обманул его, отправив на смерть, и пропустил удар…

Меч остановился ровно в момент соприкосновения с телом. Паладин замер закаменев.

— Отлично, — довольно расхохотался Свет где-то над головой.

А Тограс с ужасом глядел на отражавшее безмятежную лазурь неба лезвие, застывшее у его шеи.