Вингейт (СИ) - Левит Илья Исаевич. Страница 21

Получив на нашей Земле эти товары, человек мог либо распродать их, либо возобновить в Стране Израиля свое дело, используя немецкие машины, привезенные по «трансферу». Собственно, так и возник у нас ряд мастерских, типографий и т. д. Но не все хотели терять половину состояния. Кто готов был рискнуть, мог спасти все или в случае неудачи — все потерять.

Сионисты брали у евреев их деньги и ценности, нелегально переправляли на Землю Израильскую, а потом возвращали владельцам. Провалы в то время случались редко: скорее всего, таможенники не очень свирепствовали. В Германии еще считали, что евреям надо дать спокойно убраться подобру-поздорову. Видимо, в те первые годы нелегально было вывезено больше еврейских капиталов, чем легально. Между прочим, королевой контрабандистов, переправлявших еврейские деньги, считалась Маргот Майер. Девица была рисковая и удачливая. Увлекалась музыкой, живописью, фотографией. Впоследствии вышла замуж за нашего старого знакомого — Ицхака Саде. Он был старше Маргот на двадцать лет, и это был его третий брак. Но он ее пережил. Маргот Майер умерла в сорок лет от болезни, оставив семилетнего сына.

Но вернемся к вопросу алии из Германии. Тут дело было не только в экономике. Люди легче снимались с места, когда предстояло ехать не с пустыми руками. Однако и это было не главное. А главное — сертификат. По закону, въезд на Землю Израильскую должен был регулироваться «экономической емкостью страны». Так вот, «капиталисты» шли по другой статье, нежели «рабочие». Так как богатый человек сам себя прокормит и еще другим работу даст, то на тех, кто мог уплатить 1 000 фунтов на семью при въезде, а затем ввезти капитал, дающий минимум 500 фунтов дохода в год (немало в 30-е годы), сертификат давался в те времена без всяких споров. И не за счет других групп. Позднее все станет хуже. И немцы станут выпускать из страны меньше денег, и англичане будут требовать больше для присвоения статуса «капиталист». Но пока было так. И состоятельные люди въезжали не просто ввозя капитал, но и ни с кем не конкурируя по поводу получения сертификатов. По графе «капиталист» в те годы въезжали почти исключительно «немцы». В одной книге я нашел сведения о том, что на Землю Израильскую перед войной по графе «капиталист» прибыло из Германии 18 тысяч человек. Совсем не мало. Но цифры тут, честно говоря, ненадежны. Есть расхождения.

Трудности возникали у тех, кто мог въехать только по графе «рабочий», — то есть небогатая публика, которой предстояло зарабатывать на жизнь наемным трудом. Их, конечно же, было большинство. Даже среди немецких евреев — более чем две трети. А уж из Восточной Европы в первой половине 30-х годов почти только такие и ехали. В этом случае количество сертификатов зависело от количества рабочих мест. О «рабочих» сертификатах Бен-Гурион яростно и, в общем, относительно успешно спорил с Уокопом — верховным комиссаром. Сэр Артур Уокоп (кстати, в литературе мне встречались совершенно невероятные варианты написания по-русски его фамилии, в том числе и «Вайкоп») нам сочувствовал и часто шел на уступки в этом важном вопросе. Так что уж для «немцев» в первые годы сертификатов всегда хватало: их снабжали в первую очередь. Проблемы могли быть у «поляков» и прочих «ост-юде».

Кстати, арабы пока еще относительно тихо взирали на этот процесс. Они, конечно, не были в восторге от всего происходящего, но видели, что Англия — с евреями. Словосочетание «Британская империя» звучало тогда очень внушительно.

Глава 46

Первые беженцы из Германии

Несмотря на благоприятные внешние обстоятельства, дело шло далеко не гладко. Вот что наблюдал Вейцман: «Мне довелось быть в Палестине, когда туда начали прибывать первые эмигранты из Германии. Это были немецкие евреи, люди, привыкшие к размеренной спокойной жизни, в большинстве своем из деловых или профессиональных кругов. Они были совершенно потрясены событиями, более или менее привычными для восточноевропейского еврейства… И свою трагедию, тогда еще напоминавшую притеснение евреев в царской России, воспринимали гораздо тяжелее. И вот эти-то люди начали массами прибывать в Палестину в 1933–34 годах… Я побывал на пасхальном седере в Хайфе, где собирались только что прибывшие немецкие эмигранты. Они пели „Ха-Тикву“ (это наш гимн — „Надежда“), и, хотя мелодия была довольно радостной, пение напоминало скорее погребальный плач, а на лицах этих людей можно было отчетливо прочитать глубокую ностальгию. Всего немного лет назад эти люди чувствовали себя в полной безопасности, они представляли собой большую социальную и интеллектуальную силу. Теперь они были лишены всего. Они прибыли в страну, к которой не испытывали почти никакой привязанности, были вынуждены начать строить новую жизнь (некоторые в пожилом возрасте) при отсутствии удобств, к которым они привыкли».

Итак, по Земле Израильской бродили тысячи людей, у которых не было и не предвиделось в будущем перспектив найти работу по специальности. Все эти инженеры, врачи, юристы оказались никому не нужны в отсталой стране. Вот анекдот тех дней. Два немецких еврея работают на стройке. Один другому передает кирпич: «Данке шен, герр профессор». — «Битте шен, герр доктор». («Спасибо, господин профессор». — «Пожалуйста, господин доктор».) Лет через шестьдесят этот анекдот снова стал актуален. Но Земля Израильская была уже другой. И почти все «русские» довольно быстро устроились. Тогда же казалось, что этого не будет вовсе. На самом-то деле это случится — в войну у нас начнется экономический бум: будем выполнять заказы британской армии. Но тогда трудно было это предвидеть. Это были объективные и неизбежные сложности. Однако «немцы» жаловались и на плохое отношение окружающих. Они казались себе несчастными, а над ними смеялись, и нередко зло. Их угнетали тоска по «утерянному раю» — Германии, незнание языка, привязанность к немецкой культуре… Однажды, уже после начала Второй мировой войны, австралийские солдаты устроили в Тель-Авиве небольшой погром, учинив скандал в кафе, принадлежавшем немецким евреям, потому, что увидели там меню на немецком языке.

Вот еще анекдот середины 30-х годов. Писатель Ремарк покидает гитлеровскую Германию. Его спрашивают, не боится ли он на чужбине умереть от тоски по своей немецкой Родине? Нет — отвечает Ремарк, — я ведь не еврей!

Напомним, что «немцы» получали сертификаты в первую очередь, как находящиеся под наибольшей угрозой. В отношении же евреев из Восточной Европы считалось, что они находятся в относительной безопасности, поэтому и сертификаты им получить было сложнее. С формальной точки зрения все логично. Но что должен был думать польский «халуц», получивший сертификат после 3–4 лет «хахшары», глядя на «немца», тосковавшего по Германии? А думал он примерно следующее: «Из-за этих гадов мой лучший друг (или подруга) до сих пор не получил сертификата. А ведь он (или она) годами находился ради этого в тяжелых условиях. А этим „немцам“ сертификат просто так дали! А зачем? А за что? Подумаешь, антисемитизм в Германии поднял голову. Разве мы его в Польше не видели?» И рассказывал о «немцах» всякие гадости. Например, какая-то «немка», доведенная до отчаяния ивритом, завопила: «Вот придет сюда Гитлер, он вас научит человеческому языку!» Или какой-то богатый немецкий еврей сумел с помощью сионистов вывезти состояние, а потом, получив деньги, заявил им: «Да пошли вы… Меня теперь с деньгами и в Австралии возьмут!».