Башня Крови (СИ) - Игнатов Михаил. Страница 20

Я лишь ещё громче выкрикнул:

— Какое это имеет отношение к судебному поединку? На ваших глазах, ваша светлость, два наших Малых дома провели три поединка. Нет никакой разницы, что случится с Идао. Эдикт короля — это эдикт короля, а судебный поединок — это судебный поединок. Две победы из трёх. Ваша светлость, я требую, чтобы огласили победу Малого дома Денудо на глазах владетелей и идаров Домов севера.

Толстяк Вораз прорычал:

— В твоих мечтах!

Сам владетель Ирмай лишь ожёг меня тяжёлым взглядом, но промолчал. У него было кому сказать за него.

Рядом с ним встал незнакомый мне пожилой идар. Спросил:

— Юноша, кто ты такой, чтобы требовать что-то от владетеля Ирмая?

Я удивился:

— Кто я? Я Лиал, наследник Малого дома Денудо, которого владетель Ирмай вызвал в Грандор. Я подчинился. Но разве у владетеля Великого дома Хонесто есть только права? Помнится мне, что когда мой Дом Денудо передавал эту ложу Дому Хонесто, то вместе с правами передал и обязанности.

Тень Молак, стоявшая у правого плеча, одобрительно кивнула:

— Хорошо сказано, господин. Напомнить о том, что вы тоже были Первым домом севера, совсем не лишнее.

Пока в ложе надо мной решали, что ответить, откуда-то слева послышался одобрительный крик:

— А ты остёр на язык парень. Считаешь, что Великий дом Хонесто не хочет видеть в вас напоминание о прошлом?

Мгновение я молчал, пытаясь сообразить, что ответить, а затем всё так же молча с улыбкой пожал плечами.

Адепт опустил руки, шагнул прочь от тела. Глухо сообщил:

— Ваша светлость, этот юноша мёртв. Очень глубокая и обширная рана, я оказался бессилен.

Владетель Ирмай покачал головой и спросил:

— И после этого ты хочешь, чтобы я объявил о твоей победе?

Я упрямо повторил то, что и советовала мне тень Калиос:

— Победа есть победа. Неважно, какой у неё был исход. Или вы хотите сказать, что в схватке выиграл Идао? Смешно, — громко выкрикнул. — Хранители видят все! — уже тише надавил, требуя. — Что сказали бы Хранители о таком решении? Объявите о победе моего Дома, ваша светлость. Или же зачитайте те пункты правил судебного поединка, где говорится, что я проиграл.

Раздался гулкий голос, который я легко узнал. Отец. Он тоже шёл от ворот, только от тех, через которые вышел я. Но голос его был отлично слышен и сейчас, когда ему ещё оставалось пройти половину пути:

— Ваша светлость, я многие годы верно служил вам. Разве я заслужил того, чтобы мой род получил в награду такую несправедливость? — стиснув кулак здоровой руки, отец выкрикнул. — Справедливость! Я требую лишь справедливости! У моего Дома есть две победы из трёх, а значит, все слова Дома Вораз лживы. Справедливости! Хранители видят все!

Несколько мгновений над полем царила тишина, а затем кто-то выкрикнул на трибунах:

— Справедливость!

Спустя десять ударов моего бешено стучащего сердца уже десять, а может быть и двадцать голосов кричали:

— Спра-ве-дливость! Спра-ве-дливость! Спра-ве-дливость!

Остальные десятки идаров молчали. Но и этого было достаточно. Я обвёл трибуны взглядом. Почти всех кричавших я знал. Мелкие владетели Малых домов. Я видел их каждый год на ярмарке. Мало кто из них любил толстяка Вораз. Неожиданно взгляд зацепился за очень знакомое лицо. Фату. Он тоже кричал, потрясая кулаком в такт слогам. И рядом с ним кричал ещё один идар старше. Отец? Владетель Великого дома Опулето?

Едва крики стали чуть стихать, как рядом завопили с удесятерённой силой:

— Справедливости!

Я стиснул зубы, перевёл взгляд на Атия, который на коленях стоял перед телом сына. Этот крик принадлежал ему. Он набрал в грудь воздуха и снова завопил:

— Справедливости?! Отлично сказано! О какой справедливости может идти речь, если победа досталась ему вопреки правил? Что дальше? Удары в спину? Вдвоём на одного? Огонь реольцев в потайном кармане? Справедливость? — ткнул в меня окровавленной и дрожащей рукой. — Вы можете признать мой Дом проигравшим, но только после того, как этому ублюдку отрубят голову!

Отец рявкнул:

— И это ты говоришь о справед...

— Довольно!

Я снова поднял взгляд на ложу над собой. На Ирмая, владетеля Великого дома Хонесто.

— Как мы видим, справедливость у каждого своя. Не буду скрывать и пытаться сохранить перед вами лицо: и я, и судья севера в растерянности. Мы не можем сейчас огласить, что перед нами: победа Малого дома Денудо или ничья. И я, и уважаемый судья будем изучать правила судебного поединка и поднимать архивы в поисках схожих случаев. Завтра мы огласим решение сегодняшнего поединка.

Трибуны идаров, сам толстяк Вораз, сотни простолюдинов взорвались воплями и криками.

А едва они чуть стихли, владетель Ирмай рявкнул, заставляя их слушать его:

— Справедливость! Вы сами потребовали её, разве нет? Как я могу быть справедлив, если не буду опираться на законы и опыт предков?

Отец выругался сквозь зубы и странно повёл головой из стороны в сторону, словно не в силах поверить в то, что слышит.

Голос владетеля Ирмая продолжал греметь над полем Игр:

— Но есть то, для чего не нужно обращаться к прошлому. И это нарушение эдикта короля и убийство одним идаром другого. У тебя есть возражения по этому пункту, Лиал из Малого дома Денудо?

Я покачал головой:

— Нет, ваша светлость.

Он коротко приказал:

— Стража, взять его. В камеру дворца.

Суок едва дождался, когда за Нумеро закроется дверь:

— Так что у нас за план, Нумеро? — видя, что Нумеро молчит, переспросил снова. — Что за план?

Патио мрачно буркнул:

— Похоже, плана нет.

Нумеро тяжело опустился на свободный стул, сграбастал ближайший кубок и глотнул из него. Только затем ответил им обоим:

— Конечно, нет. Я ведь не планировал, что меня отравят прахом Безымянного.

Сразу несколько человек переспросили:

— Что?

Суок воскликнул:

— Так почему ты не объявил об этом на поле?

Нумеро жёлчно усмехнулся:

— Объявить Ирмаю о чём? О том, что вместо того, чтобы по приезду броситься умолять его о снисхождении, бродил по старым друзьям и беседовал с ними? Как и положено о женщинах, вине и мечах? Сказал, а что дальше? Кого же из вас мне нужно было обвинить в попытке обмануть Хранителей? Тебя, Суок? Или тебя, Узир?

Если Суок вскинулся и растерянно замычал, то темноволосый Узир лишь огладил свою короткую бородку и кивнул:

— Лучше бы меня. Суок вряд ли бы сообразил, а вот я должен был бы догадаться, чего ты от меня хочешь.

Нумеро отмахнулся:

— Или не должен был догадаться. Кто бы вообще оказался готов к такому? Скорее ты бы решил, что Нумеро сменил сторону и решил уничтожить союз.

Темноволосый Узир набычился было, но затем тяжело выдохнул:

— Не буду спорить. Как верно сказал Патио, к такому мы точно не готовились.

Сам Патио навалился на стол, оттирая плечами соседей и угрюмо спросил:

— Но кто же всё-таки влил тебе в бокал отраву?

Все замолчали, невольно переглянулись, всматриваясь в соседей. Нумеро же хмыкнул:

— А кто сказал, что я сегодня встречался только с вами?

— Но... Тогда... — Патио быстро переглянулся с Узиром, покрутил головой и выдохнул. — Искал покровителя для Дома?

Нумеро кивнул:

— Всё верно. И уж точно я не хотел, чтобы Ирмай получил повод сунуть в это дело свой нос.

— Не хотел? А сейчас?

— А сейчас мне наплевать. Или ты думаешь, что у меня в кармане спрятан ещё один сын?

Один из молчавших до этого идаров негромко произнёс:

— Это безумие. Ты ещё молод и...

Нумеро грохнул кулаком по столу:

— Нет! Я не собираюсь глядеть, как моего сына казнят за глупость сопляка, который сам кинулся на меч!

— Но закон...

Под взглядом Нумеро идар подавился словами, а тот процедил:

— Ты говоришь о законе мне? Зря. Ты — и говоришь о законе? Что же ты забыл тогда в союзе? Ты забыл, к чему мы готовились?