Гробница первого императора - Прево Гийом. Страница 51

— Не-ет! — поморщился Сэм. — У тебя до сих пор этот звонок?

— Черт! — с досадой просопела Лили, с трудом извлекая из недр разноцветного хлама белый мо-бильник, орущий теперь еще громче:

Какой ты классный,

Какой красивый

И как опасен

Твой взгляд игривый!

О, мальчик с пля-а-а-ажа!

Сэмюел схватился за живот от смеха, но Лили посмотрела на экран и, увидев, кто звонит, сердито протянула аппарат брату:

— Хватит ржать... Это тебя.

25      ПРИЗНАНИЕ

Сэмюел схватил телефон и поднёс к уху, а Лили демонстративно вышла из палаты.

— Алло?

Голос на том конце показался Сэму ярким лучом света, от которого на сердце сразу стало тепло:

— Сэмюел? Это я... Как ты там?

— Алисия! Я... Я хорошо! Очень хорошо! Думаю, скоро выпишут... А ты? Ты где?

— Родители решили увезти меня из Сент-Мэри, пока полиция ищет Рудольфа. Поживем какое-то время в нашем летнем домике на море... Они такие дерганые с тех пор, как он меня похитил, даже ставни не разрешают открывать!

— Ты рассказала им, куда Рудольф тебя отвез? Про Рим, 1527 год и всё такое?

— Ну... В общих чертах... Думаю, они именно из-за этого решили отвезти меня на свежий воздух! Мама, похоже, поверила, а вот папа смотрит на меня так, будто у меня с головой не всё в порядке. Они подумывают отправить меня к местному психологу.

— Это понятно. Мало кто поверил бы в такое.

— Да, слушай, только я ведь не поэтому звоню. Лили говорит, у тебя проблемы с сердцем?

— Вы с Лили, я смотрю, подружились, — отшутился Сэм. — Ты бы видела, с каким шпионским видом она мне сейчас передала трубку!

— Она классная, и я не придумала лучшего способа поговорить с тобой так, чтобы нас никто не слышал. Мы с Лили договорились, что, если в палате будет кто-нибудь посторонний, она не станет подходить к телефону и выключит его...

— Секретные агентши! — засмеялся Сэм, довольный предусмотрительностью девушек. — Видимо, это означает, что ты собираешься сказать мне что-то важное?

— Мне бы в любом случае хотелось, чтобы мы могли поговорить спокойно и чтобы никто нам не мешал. Во-первых, монеты, которые ты привез из будущего... Лили считает, что ты собираешься использовать их, чтобы помешать Рудольфу напасть на твою маму, она права?

— Я взял их для этого, да.

— Но она говорит, что возвращаться на три года назад — смертельно опасно.

— Мы как раз только что об этом говорили. По- моему, я ее переубедил. На самом деле это путешествие если и опаснее других, то только совсем чуть- чуть...

— Что значит «совсем чуть-чуть»?

— Ну, если коротко, просто мне придется действовать довольно быстро. Ну и еще я, конечно, не знаю, как пойдет дело, если я столкнусь нос к носу с Рудольфом.

— Отговаривать тебя, я так понимаю, бесполезно?

Алисия, я прекрасно понимаю, что со стороны это выглядит полнейшим безумием. Но ведь и лезть в горящий бабушкин дом тоже было не самым обдуманным поступком, и нападать на Диавило в его собственном шатре — тоже. Но в итоге я неплохо справился, согласись? К тому же у меня всё равно нет выбора. Если я этого не сделаю, то предам самого себя, понимаешь?

Повисла пауза. Несколько секунд Сэмюел слышал только отдаленное глухое потрескивание, которое служило фоном их разговору. Наконец Алисия тяжело вздохнула, принимая неизбежное.

— Сэмюел, это было так страшно. Когда я увидела, как тебя несут на руках спасатели, ты не двигался и почти не дышал, я подумала, что... что опять тебя потеряла. Только на этот раз — уже навсегда. Во мне будто что-то лопнуло. Такая пустота внутри страшная, просто невыносимо. Сирены выли, мигалки эти вертелись, красный-желтый-красный, тетя твоя кричала, соседи приходили и что-то говорили...

Конец предложения Сэм едва расслышал, Алисия всхлипывала и говорила всё тише.

— Потом один спасатель крикнул что-то вроде: «Мы его теряем». Это было просто невозможно. Я бросилась на тебя, чтобы разбудить, растормошить, чтобы этот кошмар наконец закончился... Я была уверена, что у меня получится, что мне хватит на это сил. Но едва успела к тебе прикоснуться, как меня оттащили и повели к машине, чтобы дать успокоительного. И только когда тебя поместили в скорую, кто-то из спасателей сказал нам, что ты снова начал дышать и всё будет в порядке...

Алисия уже почти рыдала, и Сэмюелу нестерпимо хотелось ее обнять. Но — увы! — она была слишком далеко, в десятках километров отсюда. И ведь он тоже отправляется в путь, в еще более далекий. Намного более далекий! Настолько далекий, что он даже не уверен, сможет ли вернуться... И не знает наверняка, будет ли у него когда-нибудь еще возможность признаться Алисии в том, в чём он непременно должен признаться.

— Алисия, я тебя люблю, — произнес он и даже сам удивился тому, насколько искренними были его слова.

— ...

— Я всегда тебя любил, с самого начала, с тех пор, как мы были маленькими. И никогда не прекращал тебя любить, ни на секунду. Даже в течение этих трех лет, когда мы не виделись... Просто это такая любовь, она навсегда, понимаешь? Те часы, которые мы провели на берегу реки в Риме, и те мгновения, когда вместе смотрели на светящийся Камень в музее Рудольфа... Я даже не помню, когда был так счастлив, как в эти моменты. Потому что ты была рядом... И больше не существовало ни страха, ни опасности. Только я и ты, мы вдвоем...

— Спасибо, Сэмюел, — ответила Алисия еле слышно. — Я...

Ее переполняли эмоции, и она ничего больше не смогла добавить.

— Это еще не всё, — продолжал Сэмюел. — Когда я потерял сознание после пожара, я испытал очень странное ощущение, будто завис между двумя мирами. А потом мне вдруг показалось, что я ухожу... Насовсем ухожу, умираю. И вот именно в эту секунду ты склонилась надо мной и... поцеловала. По крайней мере, мой мозг интерпретировал это именно так, прости, если он ошибся. И в ту же секунду я отчетливо и ясно осознал, ради чего должен здесь остаться. Ради чего должен жить. Я вернулся, чтобы быть рядом. Рядом с тобой.

Он замолчал, довольный, что смог одержать эту маленькую победу над собой. Он открыл свое сердце со всей искренностью, на какую только был способен и в нехватке которой Алисия не раз его упрекала. Теперь — ей решать... И что бы она ни решила, он всё равно будет ее любить.

На телефонной линии повисла тишина, прерываемая лишь тихим потрескиванием. В трубке слышалось затрудненное дыхание Алисии: она никак не могла подобрать слова для ответа.

Сэм... — произнесла она наконец. — Всё очень сложно. Мы вчера расстались с Джерри, и... И у меня в голове такая путаница.

— Вы разошлись? — переспросил Сэмюел, едва не подпрыгнув от радости.

— Мы много ссорились в последнее время. Джерри очень ревновал, ты сам видел. Я злилась, что он считает меня своей собственностью. К тому же с тех пор, как ты снова объявился, я уже не знаю... Между мной и Джерри всё стало не так.

Она опять замолчала, и Сэмюел зажмурился, будто надеялся силой мысли повлиять на то, что она скажет дальше.

— Честно говоря, — продолжала она, — думаю, я тоже люблю тебя, Сэм. Но мне хочется понять это наверняка, и...

Она вдруг заговорила совсем тихо:

— Подожди, кто-то поднимается по лестнице... Наверное, папа, он все время за мной присматривает. Боится, что я двинулась и теперь могу выброситься в окно или что-нибудь еще. Да, пап? — громко крикнула она. — Секунду, я одеваюсь!

В трубке послышались шаги и потом шепот:

— Извини, я тебе перезвоню, как только смогу. А если... Если тебе придется отправиться в путь до того, как мы снова поговорим, обещай, пожалуйста, что ты вернешься. Я в тебя верю, Сэм, я знаю, что у тебя всё получится. И... И раз уж мы об этом заговорили... Если мне еще доведется тебя поцеловать, я бы хотела, чтобы ты при этом был в сознании, ладно?

Сэм так быстро шагал по больничным коридорам, что родственники, пришедшие проведать больных, оглядывались на него и гадали, куда он так несется. Убегает, что ли, от кого? Но Сэм ни от кого не убегал и никуда не несся: он попросту летел. Алисия его любит, она так сказала! Она рассталась с Джерри, и, хотя сама она пока в этом сомневается, у Сэма никаких сомнений нет: она выбрала его! И он поедет к ней, как только вырвет маму из лап Рудольфа. И как только папа очнется от комы! И всё станет как прежде. Будто этих трех лет, наполненных печалью и одиночеством, не было вовсе. Точнее, нет, всё станет в тысячу раз лучше, чем тогда!