Кристина - Кинг Стивен. Страница 41

Он посидел еще несколько секунд, не понимая, что случилось, и в первое мгновение даже не совсем осознавая, где находился. У него бешено колотилось сердце, мучительно болело горло. В напряженной плоти пульсировала кровь, распространяя по жилам тугие волны адреналина.

Он сжал кулак и с силой ударил по колену. Затем подвинулся к дверце, открыл и выбрался из машины.

Ли стояла на самом краю дороги и смотрела в темноту. Посередине этой темноты, в ярком прямоугольнике света маячило изображение Сильвестра Сталлоне, одетого в костюм молодого рабочего лидера тридцатых годов. У Эрни снова появилось чувство пребывания в каком-то непредсказуемом сне, который в любой момент мог превратиться в ночной кошмар.., возможно, это сейчас и происходило.

Она стояла слишком близко к краю обрыва — он взял ее за локоть и осторожно отвел назад.

Почва здесь состояла из крошащихся комков глины. Не было ни ограды, ни парапета. Если бы земля осыпалась, то Ли упала бы вниз; ее бы нашли у подножия Либерти-Хилл, по склону которой проходило шоссе.

Был поздний вечер четвертого ноября, и шел мелкий дождь со снегом, начавшийся еще засветло. Эрни повлек ее обратно в машину, думая, что на ее щеках были капли дождя. И только при смутном зеленоватом свечении приборной панели увидел, что она плакала.

— Что случилось? — спросил он. — Что не так? Она замотала головой и заплакала еще сильнее.

— Я.., ты делала то, что тебе не хотелось? — Он сглотнул и заставил себя произнести. — …Трогала меня, так?

Она снова замотала головой, но он не понял, что это могло значить. Он обнял ее, встревоженно и неуклюже. У него неожиданно промелькнула мысль о том, что им придется возвращаться по заснеженной дороге, а у Кристины еще не было снеговых покрышек.

— Я не делала этого ни одному мальчику, — приговорила она, уткнувшись в его плечо. — Я в первый раз так трогала.., ты же знаешь. Я делала это потому, что хотела. Потом у что хотела, вот и все.

— Тогда что же?

— Я не могу здесь. — Эти слова дались ей мучительно, и она произнесла их неохотно.

— Рядом с обрывом? — Эрни начал тупо осматриваться по сторонам, не зная, на чем остановить взгляд.

— В этой машине! — внезапно закричала она. — Я не могу заниматься любовью с тобой в этой машине!

— А? — Эрни ошеломленно уставился на нее. — О чем ты говоришь? Почему не можешь?

— Потому что.., я.., я не знаю! — Она силилась сказать что-то еще, но вдруг разрыдалась с новой силой.

Эрни прижимал ее к себе до тех пор, пока она не успокоилась.

— Просто я не знаю, кого ты любишь больше, — проговорила Ли, немного придя в себя.

— Но ведь… — Эрни помолчал, затем встряхнул головой и улыбнулся. — Ли, это какое-то безумие.

— Да? — спросила она, изучая его лицо. — С кем из нас ты проводишь больше времени? Со мной или с ней?

— С кем «с ней»? С Кристиной? — Он огляделся вокруг себя с улыбкой недоумения, которую она могла бы посчитать либо приятной и любящей, либо отвратительной и ненавидящей — или той и другой одновременно.

— Да, — почти беззвучно проговорила она. — С ней. — Она посмотрела на свои руки, безжизненно лежавшие на ее голубых шерстяных слаксах. — Наверное, я глупая?

— С тобой я провожу гораздо больше времени, — сказал Эрни. Он опять тряхнул головой. — Это безумие. А может, мне так кажется — потому что до сих пор у меня не было девочки.

Он протянул руку и коснулся ее локона, лежавшего на плече. Соски, выпиравшие под майкой с надписью ЛИБЕРТИВИЛЛ ИЛИ СМЕРТЬ, придавали ей сексуальный вид, который возбуждал желания Эрни.

— Я думал, что девочки ревнуют только к другим девочкам. Не к машинам. Ли усмехнулась:

— Ты прав. Наверное, это потому, что у тебя раньше не было девочек. Машины это и есть девочки. Ты не знал?

— О Господи! Ну давай…

— А иначе почему ты не назвал ее — Кристофер? — И она вдруг хлопнула ладонью по сиденью. Эрни вздрогнул.

— Ли! Не надо.

— Не нравится, когда я ударяю твою девочку? — неожиданно ядовито спросила она. Затем увидела боль в его глазах. — Прости, Эрни.

Он без всякого выражения посмотрел на нее.

— Кажется, моя машина не нравится никому — ни тебе, ни моему папе, ни моей маме, ни даже Дэннису Я на нее потратил три месяца жизни, но это никому не нужно. — Его страстное желание уже прошло. Ему было холодно и немного муторно в животе. — Слушай, наверное, нам лучше поехать. У меня нет покрышек на снег.

Он развернул машину и медленно повел ее по заснеженной, скользкой дороге, спускавшейся к городу. Огни Либертивилла и Монроэвилла постепенно приближались к ним. Ли смотрела на них с некоторой грустью, чувствуя, что лучшая часть потенциально прекрасного вечера куда-то ускользнула и больше не вернется. Она была раздражена и недовольна собой — не удовлетворена, как ей подумалось. Она ощущала тупую, ноющую боль в груди. Она не знала, позволила ли бы ему то, что эвфемистически называется «пройти всю дорогу», или нет, но сожалела о том, что все произошло не так, как ей хотелось.., и не могла винить в этом никого, кроме себя самой.

Ее тело было неподатливым и усталым, такими же были и ее мысли. Вновь и вновь она уже раскрывала рот, чтобы объяснить, что чувствовала.., а затем закрывала его, боясь быть не правильно понятой; она и сама не вполне понимала то, что чувствовала.

Она не ощущала ревности к Кристине.., и все-таки ощущала. Эрни сказал не правду. Ей было хорошо известно, сколько времени он возился с машиной, но было ли это так плохо? Эрни знал свое дело, любил его, и машина работала как часы.., не считая этой забавной неполадки с милеометром, крутившимся в обратную сторону.

«Машины — это и есть девочки», — сказала она. Она не думала, о чем говорила; просто сболтнула то, что было у нее на языке. Конечно, ее слова были слишком поспешны; она вовсе не считала, что их семейный седан обладал каким-то определенным полом; это был просто «форд».

Однако…

Забыть, избавиться от всех этих фокусов-покусов и самообманов. Ведь правда была гораздо более безумна и чудовищна, не так ли? Она не могла заниматься любовью с ним, не могла трогать его настолько интимно, а тем более думать о том, чтобы привести его к оргазму таким способом (или даже другим, настоящим — мысленно решала она, лежа в своей узкой постели и чувствуя новое, почти восхитительное возбуждение, владевшее ею), — не могла делать это в машине.

В его машине.

Ибо самым безумным было ее чувство, что Кристина наблюдала за ними. Чувство ревности, а может быть — ненависти к ней. Ибо несколько раз (как сегодня, когда Эрни плавно и бережно вел «фурию» вниз по скользкой дороге) она чувствовала, что двое из них — Эрни и Кристина — разыгрывали грубую, непристойную пародию на акт любви. Ибо Ли не ощущала, что ехала с Кристиной: когда она добиралась куда-нибудь с Эрни, то ощущала себя поглощенной Кристиной. И целовать его, заниматься любовью с ним казалось еще худшим извращением, чем эксгибиционизм, — это было как заниматься любовью в теле соперницы.

И самым по-настоящему безумным было то, что она ненавидела Кристину.

Ненавидела и боялась. В последнее время она не любила ходить перед ее новой радиаторной решеткой или слишком близко к заднему бамперу; у нее появились смутные мысли о том, что рычаг тормоза по каким-то причинам может оказаться в нейтральном положении. У нее никогда не было таких мыслей об их семейном седане.

Но самым главным было то, что она не хотела иметь ничего общего с этой машиной.., не хотела никуда ездить на ней — даже с Эрни. За ее рулем он казался совсем другим человеком, и она его по-настоящему почти не знала. Ей нравилось ощущать руки Эрни у себя на теле — на груди, на бедрах (она еще не позволяла ему проникать в более сокровенное место, но подспудно желала, чтобы его руки проникли туда). Его ласки возбуждали ее. Но в машине они казались грубыми.., может быть, в ней Эрни выглядел менее страстным и более похотливым, чем был на самом деле.

Когда они свернули на ее улицу, она снова раскрыла рот, чтобы объяснить ему хотя бы часть своих чувств, но снова ничего не сказала. Зачем? Что конкретно она могла объяснить? Ничего. У нее было только это раздраженное настроение, и все. То есть.., нет, была одна конкретная вещь. Но она не могла говорить о ней. Он был бы слишком задет ее словами. Она не хотела так задевать его, потому что, как ей казалось, начинала по-настоящему любить его.