Кто ищет... - Аграновский Валерий Абрамович. Страница 35

Стало быть, дорогой читатель, умерим слегка наши первые бурные эмоции. Ни пугать вас, ни успокаивать, ни разочаровывать, ни обнадеживать, ни возносить, ни унижать экстрасенсы своими «историями» и «фактами» не желают: они демонстрируют только то, что представляется им реальностью, пока еще не объясненной и не уложенной в стройную теорию.

Другое дело — как демонстрируют, учитывают ли при этом нашу с вами неподготовленность, делают ли поправку на наш естественный консерватизм, на нашу психологию, — от этого, между прочим, тоже кое-что зависит, и сбрасывать со счетов тактику пропаганды, стилистику отношений с окружающими, манеру вести полемику экстрасенсам категорически нельзя.

Пока что я вам сочувствую, читатель, так как побывал в вашей шкуре, впервые столкнувшись с экстрасенсами и ощутив себя буквально распятым перед лицом совершенно невероятной и непонятной их деятельности. Я, как и вы, был опрокинут и повержен со своим смиренно-спокойным, воспитанным в лучших традициях воинствующего материализма представлением о мире. Моя первая реакция была, как и ваша: это — бред? Мистификация? Они сговорились между собой, чтобы меня и таких, как я, дурачить с серьезными выражениями на лицах?

Добавлю к сказанному, что лекции и статьи Кентавра, посвященные экстрасенсам, в значительной степени способствуют именно такому восприятию. Пусть не обижается на меня руководитель московских биополистов, но почти каждый «факт» излагается им очень уж не по-научному приблизительно и, как бы это лучше выразиться, скользко. «Одна женщина (кто она, позвольте спросить, у нее есть фамилия и адрес?) в присутствии шестнадцати ученых (вы их сами считали? можно ли хоть с кем-нибудь познакомиться?) заставила висеть в воздухе стеклянную палку» (долго висеть? и зачем? когда это было? где? кем зафиксировано?) — захочет кто проверить, не за что зацепиться. Факт, конечно, красноречив, он потрясает, особенно когда исходит из уст солидного ученого с солидным званием, однако выскальзывает из рук, теряет в достоверности из-за тумана, напускаемого непонятно с какой целью, из-за странной недоговоренности.

И так — большинство историй, рассказанных с трибуны почтенным Кентавром: «Света из Тамбова», «Ира из лаборатории», «одна бабка из Ленинграда», «девочка 14 лет, пропавшая в Смоленске» и т. д. По поводу академика Н. Д. Зелинского, счастливо избавленного Криворотовым от старческой чесотки, Кентавр говорит в лекциях, что Н. Д. Зелинский, «к сожалению», не решился подтвердить этот факт письменно, поскольку «не понимал механизма явления и не хотел прослыть умалишенным». В качестве образца «научного сообщения» приведу еще такую цитату из лекции Кентавра: «В одном институте, отпочковавшемся от другого института, на одном очень чувствительном приборе японского производства была сделана попытка зафиксировать биополе Криворотова, и физики, присутствующие при эксперименте, в конце его развели руками и сказали: «Ничего не попишешь!»

Разумеется, при особом желании можно докопаться и до физиков, которые непонятно что выразили с помощью разведенных рук в таинственном институте, где на таинственном японском приборе неизвестно когда и кем проверялось биополе Криворотова. Но кто решится на этот кропотливый и неблагодарный розыск, кто найдет для этого время и силы, тем более что душа каждого нормального человека жаждет веры в чудесное исцеление, что многим из нас довольно для поднятия духа и того минимума достоверности, которым снабжает «факты» Кентавр, и если мы, кроме прочего, знаем: наша скрупулезность может быть истолкована как консерватизм, как бюрократическое стремление затормозить прогресс, как желание опорочить руководителя экстрасенсов, а в его лице все направление, и без того тяжко пробивающее путь к общественному признанию.

С другой стороны, и Кентавра можно понять: точные адреса и фамилии по разным соображениям, вполне житейским и, возможно, каким-либо другим, широкой аудитории сообщать рискованно. «Где надо», вероятно, он это делает или может сделать, а в лекциях, в газетных интервью и статьях с многомиллионным читателем — зачем? Недавно «Литературная газета» в небольшом материале рассказала о докторе Касьяне из-под Полтавы: он лечит болезни, связанные с патологией позвоночника. Автор статьи Капитолина Кожевникова, мой добрый друг, говорила, что и сама не рада публикации, что читатели буквально завалили ее письмами, рассчитывая на протекцию, а многие больные, сорвавшись с мест, на свой страх и риск отправились в далекую деревню к Касьяну, организовали там очередь и передали доктору список, состоящий из 25 тысяч фамилий! При такой реакции на опубликованный или как-то иначе обнародованный «факт» бедную бабку из Ленинграда, укажи автор ее адрес, вмиг заставили бы всю воду Невы переработать в лечебную.

Но зачем в таком случае дразнить гусей, как это делает Кентавр, рассказывая о чудотворцах, как бы при этом ничего о них не говоря? Получается заколдованный круг: назови адрес, придай факту «научную окраску», позаботься о достоверности — и страждущие сметут на своем пути к целителю все препятствия и даже его самого. Не назови адрес, факт рискует превратиться в анекдот, в сенсацию и, лишенный доказательности, вызовет у простого читателя досаду, у квалифицированного недоумение, а у коллег скептическую улыбку. Положение, как говорят в таких случаях, хуже губернаторского.

И тем не менее мы никогда не жалеем о том, что промолчали, и много раз в жизни нам приходится пожалеть о том, что сказали вслух.

Читатель, я призываю вас, как и самого себя, к сдержанности. Не будем, по крайней мере, отождествлять недостаточно (скажем так) продуманную Кентавром пропаганду с подвижнической деятельностью десятков, если не сотен, экстрасенсов, весьма далеких от саморекламы и широковещательности.

Мы вплотную подошли к самому сложному для меня аспекту разговора: к тому, что такое биополе. Не рассчитывая на всесторонность и глубину изложения проблемы, скажу, не мудрствуя лукаво, как сам понял из бесед с экстрасенсами: биополе — это энергия, излучаемая живыми клетками, органами и организмом в целом; от всех видов энергии, утверждают биополисты, она решительно отличается тем, что не экранизируется, то есть ничем не задерживается — ничто не может препятствовать ее потоку, она практически не затухает на протяжении тысяч километров.

Пока еще нет приборов, говорят экстрасенсы, способных улавливать и фиксировать биополе, зато это прекрасно делает человек, склонный к сверхчувствительности. Каким образом? Кто-то из экстрасенсов воспринимает биополе в виде сияния над головой постороннего человека, то есть в виде ауры, — это так называемый визуальный вариант восприятия. Кто-то ощущает как бы дуновение тепла или холода — вариант термический. Еще кто-то чувствует биополе как сопротивляющуюся, причем довольно плотную и твердую, среду — механический вариант. И наконец, кто-то владеет одновременно двумя, а то и тремя вариантами.

Теперь, поступательно двигаясь к медицинскому аспекту проблемы, усвоим одно важное обстоятельство: биополе, по мнению экстрасенсов, это как бы паспорт человека, его визитная карточка, трудовая книжка со всеми занесенными в нее выговорами и благодарностями, а в данном специфическом понимании — история его болезни. Почему? Потому, что характер биополя здорового и больного органа — разный. Причем разный не только в зависимости от состояния организма, но еще в зависимости от сиюминутного настроения человека, образа его мыслей, морального самочувствия и т. д.

Экстрасенсы утверждают, например, что над головой чем-то угнетенного, подавленного или уставшего человека возникает аура фиолетового цвета, но если состояние улучшается, то прямо на глазах фиолетовый цвет начинает приобретать желтовато-зеленоватый оттенок. У вас, положим, хорошее настроение, — экстрасенс это сразу поймет по светлому и чистому сиянию над головой. Если же он увидит красную ауру, вам ни за что не скрыть от него, что совсем недавно вы занимались любовью. Впрочем, красный нимб светится и над головой лектора, когда тот направляется к трибуне, и как экстрасенсы не путают, кто из них лектор, а кто опустошенный любовник, я, грешным делом, не знаю, может, они и вправду похожи; тем не менее, начав вещать с трибуны, лектор тут же меняет красную ауру на салатную, а к концу лекции, изрядно устав, получает нимб серого цвета. Когда же человек выпивает сто граммов водки, его аура трехцветная: алая, салатная и светло-зеленая, но стоит ему добавить еще какое-то количество спиртного, как угнетенный алкоголем организм реагирует грязно-серой аурой; экстрасенсам можно работать в ГАИ, так прямо и слышу из репродуктора: «Товарищ водитель, у вас грязная аура, остановите машину!» У людей, читающих книги и получающих от чтения удовольствие, над головой — нежно-голубое сияние. Блаженство и наслаждение вообще имеют светлые тона, розовые и голубые, в то время как депрессия окрашивается в темно-зеленый и сиреневый цвет. Мне говорил один экстрасенс, что может обратиться на улице с просьбой к незнакомому человеку, будучи стопроцентно уверенным в том, что не получит отказа: он предварительно проверяет ауру, зная, что у хороших и плохих людей сияние над головой разного цвета, — не скажу вам, читатель, какого, потому что иные из вас начнут делать «опыты» и еще, чего доброго, «выводы». И вообще, признаться, не с надеждой и радостью, а со страхом и ужасом я угадываю перспективу, если экстрасенсорное дело подтвердится и попадет в «надежные» руки определенного сорта людей.