Барышня-попаданка. Книга 2 (СИ) - Кольцова Анастасия. Страница 17

К нам присоединяется всё больше молодых людей, а сидящие за столами всё громче поют «опа гангнам стайл». Даже сидящий по правую руку от Ивана Грозного до этого не особо довольный жизнью царевич покидает своё место, и начинает отжигать вместе с нами!

Весело подпрыгивая под позитивную мелодию, я вижу, как разглаживается лицо Ивана Грозного, и как невесёлая мина сменяется широкой улыбкой. Зато Михайло Орлову явно не до улыбок – его состояние ничто не опишет лучше, чем выражение «рука-лицо». Володя тоже не отстаёт от своего «батюшки» – опрокидывая чарку за чаркой, мой жених с ужасом смотрит на то, как я весело отплясываю с Никитой и длинноволосым Фёдором.

– Ох, ну и потешили вы меня, – едва не плача от смеха говорит Иван Грозный, когда мы завершаем танец и раскланиваемся. – Заслужил ты, Дар, царскую милость. Жалую тебе и брату твоему дом на берегу Москвы-реки, хозяина его, опального боярина, повесили намедни.

– Благодарю вас, государь, – я отвешиваю Ивану Грозному глубокий поклон.

Да уж, приятный подарок, с учётом судьбы его последнего хозяина!

– Дар, а не хотел бы ты пойти в царские опричники? – интересуется у меня Иван Грозный. – Мне нужны верные люди, готовые изводить крамолу во всех городах и весях!

Я выпадаю в осадок от такого «щедрого» предложения, зато Никита не мешкает, и берёт инициативу в свои руки.

– Государь, брат мой младший, Дар, ещё слишком молод, а вот я с радостью буду бороться с крамолой, если вы окажете мне такую честь!

– Хорошо, так тому и быть. Будешь ты, Никита, царским опричником, – кивает Иван Грозный. – Слуги, поднесите каждому, кто веселил меня, чашу вина с царского стола!

Расторопные слуги угощают вином всех, кто принимал участие в нашем танце, парни благодарно кланяются, выпивают, и расходятся по своим местам.

– Буду рад видеть у себя в гостях, – говорит мне на прощание Фёдор, прежде чем вернуться за царский стол.

– С превеликим удовольствием, – отвечаю я, и чуть не спотыкаюсь по дороге к столу – царская чаша оказывается довольно большой для моего непривычного к такому досугу организма!

– Владимир Орлов, – кажется, царь вспоминает, как мы с Володей возникли у него в покоях. – А не хотел бы ты вместе с другом присоединиться к опричнине?

– Сердечно благодарю вас, государь, но посмею отказаться от столь щедрого предложения, – Володя встаёт и низко кланяется царю. – Я хотел бы быть со своей семьёй.

– Добро, пусть так и будет, – кивает Иван Грозный. – Никита, садись подле моих опричников, познакомься, пусть введут тебя в курс дела. А после пира слуги сопроводят вас с братом в ваше новое жилище.

Никита благодарно кланяется и пересаживается за другой стол, пир продолжается. Когда приносят десерт, я начинаю жалеть, что съела и выпила так много, потому что висящие на принесённых слугами сказочных деревьях пирожки, коврижки и пряники выглядят ну очень аппетитно! А сахарные животные так вообще просто прелесть, даже есть жалко.

На царский стол слуги приносят огромный сахарный Кремль, и я начинаю завидовать приближённым Ивана Грозного – такой красотой могут полакомиться!

Когда пир заканчивается, я утаскиваю со стола сахарных медвежонка и зайчонка, и на недовольный взгляд Михайло Орлова объясняю, что это для сестрицы Дашеньки.

– Точно, Дашенька же дома голодная сидит, – подкалывает меня потусивший с опричниками и вернувшийся в нашу компанию Никита. – Ей непременно нужно угоститься сладеньким!

Взобраться на коня оказывается той ещё задачкой – если бы не помощь Володи, я бы точно домой не уехала. Сердобольный Володя помогает и Никите – Никита тоже неплохо покутил, и не смог бы взобраться на свою серую лошадку.

По пути домой мы разделяемся – Никита едет смотреть пожалованный нам Иваном Грозным дом, а мы с Володей и его предком отправляемся домой.

– Как ты хорошо с Басмановым спелся, – говорит мне по дороге Михайло Орлов. – Может оно и к добру – Фёдор у государя на хорошем счету.

– Он ещё в гости меня пригласил, – мне приходит в голову, как без лишних подозрений превратиться из Дара в Дашеньку. – Сейчас доеду до дома, коня поставлю, и за мной заедут.

– Вот как? И даже с сестрицей не увидишься? – удивлённо приподнимает брови Орлов.

– Увижусь по-быстренькому, подарочки передам, и уеду, – отвечаю я, – такие приглашения на дороге не валяются!

За ужином Дашенька хвалится Анфисе и её матушке привезёнными ей в подарок с царского пира сладостями, и у старшей Орловой не возникает подозрений о том, что Дашенька весь день была вне дома. После завтрака Анфиса сказала матушке, что я приболела, из комнаты выйти не могу и к вышивальщицам не присоединюсь, так что весь день я «болела».

– Хорош твой брат, даже не показался, – сетует Ольга Орлова. – Что за человек такой, где его уважение? Лишь бы по пирам да гостям ездить!

– Да, такие они, современные молодые люди, – тяжко вздыхаю я, уминая сахарного медвежонка. – Одни гулянки на уме!

Поспать мне почти не удаётся – Анфиса до самого утра выпытывает у меня подробности царского пира.

– Вот это да! – восторгается она, когда я описываю ей сахарный Кремль с царского стола. – Хотела бы я тоже побывать в царских палатах и всё это увидеть! И почему девушкам туда нельзя!

– Времена такие, – тяжко вздыхаю я, и отключаюсь.

Спать мне остаётся совсем ничего.

11. Новоселье

Утром приезжает болеющий с похмелья Никита – на серой лошадке и в солнцезащитных очках.

– Дом прекрасный, плюс, все слуги казнённого боярина в нём остались, так что можно хоть сейчас заселяться, – спешившись и зайдя в дом, рассказывает Никита. – Так что, дорогая сестрица, благодари Орловых за гостеприимство, и поехали.

– Как, уже уезжаете? – удивляется Анфиса. – Я думала, вы у нас подольше прогостите! Я так привыкла к Дашеньке!

– Ничего, Дашенька и Никита смогут приезжать к нам в гости, – успокаивает дочку Ольга Орлова. – Как-никак, Дашенька – невеста нашего Володи.

– Невеста? – недовольно приподнимает брови Орлов. – Мы же уговорились, что пока не найдём родных Дарьи и Никиты…

– Зачем нам искать их родных, когда государь Никиту и брата его меньшого своей любовью обласкал! – с жаром восклицает Ольга Орлова.

– А ещё Никита стал царским опричником, – вставляет свои пять копеек Анфиса. – Быть опричником – это же почётно?

– Нет, дочка, быть опричником – совсем непочётно, – отвечает Михайло Орлов. – В опричники кого только не берут – всё сплошь молодцы без рода без племени. Быть боярского, княжеского рода – вот настоящий почёт! А жить в доме безвинно убиенного боярина скорее стыдно, нежели почётно.

– Понятно, – Анфиса тянется к солнцезащитным очкам Никиты. – А что это такое? Это специальный знак принадлежности к царской опричнине? Так же как метла и собачья голова?

– Да, что-то вроде того, – кивает Никита, проигнорировавший оскорбительную тираду Орлова. – Ну что, сестрица, прощайся, царская служба не ждёт. Отвезу тебя домой, и на работу поеду.

Я прощаюсь с Орловыми, мы с Никитой, так и не снимающем солнцезащитные очки, садимся в повозку, и едем в новый дом. Ехать приходится совсем недолго – казнённый боярин жил не так далеко от дома Володиного предка, наверное, даже знаком с ним был.

– Симпатичный домик, – я выхожу из повозки, и разглядываю узорчатые ставни. – Конечно, не три этажа как у Орловых, но нам с тобой и двух за глаза хватит. Сможем даже не встречаться!

– Эх, не любишь ты своего братца, – ухмыляется Никита, открывая передо мной ворота. – Впрочем, часто видеться нам не придётся – царская служба дело небыстрое.

– Никита, ты что, гордишься тем, что стал опричником? – я ступаю на крыльцо и берусь за ручку двери. – Если я помню историю, они же премерзкие люди были! Грабили, пытали, убивали!

– Дорогая сестричка, раз я попал во времена Грозного, нужно прочувствовать историю изнутри, – Никита вслед за мной заходит в дом. – А где я лучше прочувствую атмосферу времени как не в опричнине?