Кэрри - Кинг Стивен. Страница 28

— У тебя еще есть целый пароход с орехами, — сказал Томми и придвинул гондолу к ней. — Ту-ту-у-у…

У Кэрри сдавило горло. Она испугалась, что сейчас заплачет, а потом ей станет стыдно. Но справилась с собой, и только глаза ее заблестели от влаги. Чтобы Томми не заметил, она опустила голову.

Пока помощники мисс Гир из Общества отличников собирали сложенные бюллетени, одна из групп заполняла паузу какой-то знакомой мелодией. Бюллетени выложили на преподавательском столе у входа, где Вик, мистер Стивенс и чета Лаблинов занялись подсчетом голосов. Мисс Гир наблюдала за процедурой внимательным колким взглядом.

Кэрри почувствовала, как внутри у нее все сжимается от волнения, и крепко сжала руку Томми. Чепуха, конечно. Никто за них не проголосует. За него, за прекрасного скакуна, проголосовали бы, но только не в одной упряжке с такой коровой. Скорее всего, выберут Фрэнка и Джессику или Дона Фарнхема и Элен Шайрс. Или… А, черт!

Две стопки бюллетеней росли быстрее других. Когда мистер Стивенс закончил их раскладывать, все четверо, по очереди, пересчитали количество листков в двух больших стопках, по виду почти одинаковых. Затем они посовещались о чем-то, склонившись над столом, и пересчитали еще раз. Мистер Стивенс кивнул, провел по стопке бюллетеней пальцем, словно в руках у него была колода карт, и передал их Вику. Тот взобрался на сцену и подошел к микрофону. «Билли Босман Бэнд» проиграли туш. Вик взволнованно улыбнулся, прокашлялся и, вздрогнув, испуганно заморгал, когда динамики отозвались оглушительным визгом. Он чуть не уронил бюллетени на пол, где змеились толстые провода от аппаратуры, и кто-то захихикал.

— У нас возникла небольшая проблема, — начал Вик без затей. — Мистер Лаблин уверяет, что такое случилось впервые за всю долгую историю выпускных балов в этой школе.

— Интересно, как далеко он берет? — насмешливо проворчал кто-то позади Томми. — С восемнадцатого века?

— Две пары претендентов набрали равное количество голосов. Вик улыбнулся и снова чуть не уронил листки. — Шестьдесят три голоса за Фрэнка Грира и Джессику Маклин и шестьдесят три — за Томаса Росса и Кэрри Уайт.

Тишина длилась всего секунду, затем зал взорвался аплодисментами. Томми повернулся к Кэрри; та, словно стыдясь чего-то, сидела с опущенной головой, и у него вдруг возникло чувство,

(кэрри кэрри кэрри)

очень похожее на то, что он испытал, когда приглашал ее на бал. Ощущение было такое, словно в его мысли вторгалось извне что-то чужое, незнакомое — это «нечто» звало Кэрри, снова и снова повторяя ее имя. Словно…

— Внимание! — объявил Вик. — Пожалуйста, внимание! — Аплодисменты стихли. — Мы решили провести окончательное голосование. Когда вам вручат чистые листки, впишите туда, пожалуйста, пару, которой вы отдаете предпочтение.

И с видом облегчения он сошел со сцены.

Всем вновь раздали бюллетени — второпях порванные на равные части чистые странички от лишних программ бала. Группа продолжала играть, но музыку уже никто не замечал — все возбужденно разговаривали.

— Это ведь не нам аплодировали, — сказала Кэрри, поднимая взгляд. Ощущение, возникшее у Томми минутой раньше, прошло. — В самом деле, не нам.

— Может быть, аплодировали тебе.

Кэрри посмотрела на него, не в силах произнести ни слова.

— Чего они там тянут? — прошипела Крис. — Я слышала аплодисменты. Может быть, они уже там. И если ты облажался…

Конец веревки безвольно висел между ними — никто даже не прикоснулся к нему с тех пор, как Билли вытащил его отверткой из вентиляционной трубы.

— Не суетись, — спокойно сказал он. — Еще гимн должны сыграть. Они всегда его играют.

— Но…

— Заткнись, сука. Ты и так много треплешься. — В темноте как ни в чем ни бывало вспыхнул кончик его сигареты.

Крис замолчала. Но

(ну я тебе покажу ублюдок когда все это кончится не послать ли тебя сегодня подальше)

в душе у нее клокотала ярость. Уж этих слов она ему не простит. Никому не позволено говорить с ней таким тоном. В конце концов у нее отец — адвокат.

Было уже без семи минут десять.

Томми взял сломанный карандаш и уже собрался вписать в бюллетень их имена, когда Кэрри легонько тронула его за руку.

— Не надо.

— Что?

— Не голосуй за нас, — решилась она наконец. Он удивленно вскинул брови.

— А почему нет? Гулять так гулять? Моя мама всегда так говорит.

(мама)

Перед глазами мгновенно встала картина: ее мать, на коленях, молится и молится беспрестанно огромному безликому Богу, расхаживающему по автостоянкам с огненным мечом в руке. В душе всколыхнулся черный страх, и Кэрри едва справилась с собой, чтобы не дать ему вырваться наружу. Она даже не могла объяснить ему про этот страх, про возникшее у нее ощущение тревоги.

Она беспомощно улыбнулась и только повторила:

— Не надо. Пожалуйста.

Помощники мисс Гир уже возвращались, собирая сложенные бюллетени. Томми застыл на мгновение в нерешительности, затем быстро нацарапал на обрывке бумаги: «Томми и Кэрри».

— За тебя, — сказал он. — Сегодня у тебя все должно быть по высшему классу.

Кэрри ничего не ответила. Перед ее глазами по-прежнему стояло то самое видение: лицо матери.

Нож соскользнул с точильного камня и полоснул по левой ладони у основания большого пальца.

Маргарет Уайт посмотрела на порез. Из полураскрытых губ раны медленно сочилась на ладонь густая кровь и, стекая, падала крупными каплями на вытертый линолеум кухни. Славно. Очень славно. Сталь отведала плоти и выпустила кровь. Маргарет не стала бинтовать руку, а, наклонив ладонь, пустила ручеек крови на лезвие. Блеск отточенной кромки погас, и она снова принялась возить ножом по точилу, не обращая внимания, что капли крови падают ей на платье. Вспомнилось:

«Если же правый глаз соблазняет тебя, вырви его и брось от себя».

Суровая заповедь, но благостная и справедливая. Как раз для тех, кто торчит по вечерам в дверях отелей, дающих приют на одну ночь, или кто шатается по кустам за кегельбанами.

Вырви его

(и эта их мерзкая музыка)

Вырви

(девки задирают юбки пятна пота на белье пятна крови)

Вырви!

Часы с кукушкой начали бить десять часов.

(выпустить ей кишки прямо на пол)

Вырви его и брось от себя.

Платье было готово, но больше ничего делать не хотелось — ни смотреть телевизор, ни читать, ни звонить Нэнси. Оставалось лишь сидеть на диване и глядеть в темный прямоугольник кухонного окна, чувствуя, как зреет в душе непонятный страх — словно в мире вот-вот должно народиться что-то жуткое и безобразное.

Сью вздохнула и в задумчивости обхватила плечи руками, будто пытаясь согреться. Руки и в самом деле казались холодными, как лед, пальцы покалывало. Часы показывали двенадцать минут одиннадцатого, и не было никаких причин, абсолютно никаких, думать, что приближается конец света.

Стопки на этот раз получились потолще, но все равно выглядели примерно одинаково. Для уверенности их пересчитали. Затем Вик Муни снова подошел к микрофону. Он выдержал паузу, наслаждаясь напряженным ожиданием в зале, а затем объявил совсем просто:

— Томми и Кэрри победили с преимуществом в один голос.

Секунда тишины, потом зал взорвался аплодисментами, хотя кое-кто хлопал, пожалуй, не совсем искренне. Кэрри судорожно вздохнула, и Томми снова (но лишь на секунду) почувствовал пугающее головокружение,

(кэрри кэрри кэрри кэрри)

от чего вдруг исчезли куда-то все мысли, кроме имени и образа этой странной девушки, которую он пригласил на бал. На мгновение его охватил дикий страх.

Что-то, звякнув, упало на пол, и в то же мгновение свеча между ними погасла.

Затем «Джози-энд-Мунглос» заиграли туш, больше похожий на рок-н-ролл, и рядом с их столиком появились помощники мисс Гир (почти мгновенно появились — все это, было тщательно отрепетировано под ее руководством и, как утверждали злые языки, медлительных и неуклюжих помощников она просто съедала). Томми вручили обернутый алюминиевой фольгой скипетр, Кэрри набросили на плечи королевскую мантию с пышным воротником из собачьего меха, и парень с девушкой в белых пиджаках повели их через центр зала к сцене. Музыка гремела. Все аплодировали. Мисс Гир удовлетворенно сияла. Томми Росс ошарашено улыбался.