Из гея в натуралы (СИ) - Кольцова Анастасия. Страница 16

– Бэбик, ты где-то здесь дерево увидел? – поинтересовалась сидящая рядом с Алексом на тахте однокурсница, и Алекс на миг пришёл в себя.

«Чёрт, это же Алина», – подумал Алекс, и рассмеялся.

Потянувшись за бутылкой, разлил по рюмкам текилу, и, выпив, схватил однокурсницу за руку, и потащил её прочь из комнаты.

– Куда мы идём? – смеясь, спрашивала Алина, когда Алекс, усадив её на пуфике в коридоре, снимал с неё туфли, и одевал на неё сапоги, шапку и пуховик.

– Пойдём смотреть деревья, – загадочно улыбнулся Алекс, и, одевшись сам, вытащил однокурсницу прочь из квартиры.

Не меньше пары часов Алекс с Алиной в обнимку ходили по вечерним улицам, глядя, как танцуют и извиваются тёмные голые стволы.

– Ты же видишь? – периодически спрашивал Алекс, а Алина кивала и понимающе хихикала.

Вернувшись к домой Алине, однокурсники в обнимку завалились на её тахту, и, прежде чем уснуть, ещё пару часов любовались загадочно мерцающими на потолке звёздами.

На следующий день, когда Алекс вернулся от Алины, отец цыкнул сквозь зубы: «Снова ночуешь сосвоими педерастами», и начал смотреть на сына ещё более презрительно. Разуверять его Алекс не стал, только ехидно ухмыльнулся про себя.

То, что было у него с Алиной, Алекс не мог бы классифицировать по шкале гетеро и гомосексуальности. Это было что-то совершенно новое и неизведанное. И он с удовольствием бы это повторил. Возможно, даже без одурманивающего эффекта «марок».

13. Поход на выставку

Алекс ехал в переполненном автобусе. Ненавистная ему утренняя давка была во всей красе. Где уж присесть, тут бы встать так, чтобы ногу не отдавили. Вдобавок Алекс точно не знал, когда будет его остановка.

– Извините, до Содома далеко? – спросил Алекс у сидящего с портфелем в руках пожилого мужчины, но тот только плечами пожал.

– Нет бы проснуться пораньше, – корил себя Алекс. – Так бы мама меня подбросила. И вообще, давно пора у бати денег на покупку прав выцыганить. И на тачку.

С трудом расталкивая неподатливые, как будто одеревеневшие тела, Алекс пробрался ближе к выходу. Похлопал по плечу тёмненькую невысокую девушку, чем-то похожую на Алину, – до Содома далеко?

– Через пару остановок, – блеснула чёрными глазами юная особа. – Да ты не переживай, мы с любимой тоже выходим.

Тут только Алекс увидел, что её левая рука обнимала за талию симпатичную блондинку, отдалённо напоминающую Лилю.

Алекс хотел еще что-то спросить, но тут вдруг Мадонна, одна из его любимых певиц, запела о том, что может продолжать бесконечно, когда гасят свет. Звук становился всё громче, Мадонна требовала, чтобы её раздели. Алекс слушал песни исключительно на английском, так что хорошо понимал её. Казалось, Мадонна поёт ему прямо в ухо.

– Чёрт, да это же мой будильник, – понял, наконец, Алекс, протянул руку к айфону, нажал кнопку сброса. Надо быстрее собираться, если собраться быстро, мама подбросит до универа. В противном случае, сон станет явью, только остановка «Содом» сменится остановкой «Универ».

Алекс неохотно откинул одеяло, сполз с кровати, сунул ноги в тапки, поёживаясь, отправился на первый этаж, в ванную. Сквозь шум воды отдалённо слышно было, как на кухне закипел кофейник, звякнула посуда. Чуть приглушённо звучало радио Эхо Москвы. Значит, мама ещё не уехала. Супер. Алекс быстро почистил зубы, принял душ и поспешил на кухню.

– Доброе утро, мамуль, – обнял маму, сидящую за столом. – Как спалось?

– Доброе, котик. А мокрый-то весь, обниматься он ещё лезет! – мама притворно-сердито отстранилась. – Без задних ног спалось. Вчера как села рукопись править, так и застряла до ночи. Давай, кофе налью, тут на двоих хватит.

Приятно было сидеть в просторной салатово-розовой кухне, пить крепкий ароматный кофе, в пол-уха слушать, как мама рассказывает последние новости издательства, где работает редактором, в пол-уха радио «Эхо Москвы», и мечтать о чём-то своём.

– Папе не забудь позвонить, он уже неделю в командировке, а ты до сих пор еще не звонил, – прекратила мама мечтания Алекса.

– Как будто он очень хочет меня услышать, – недовольно буркнул себе под нос Алекс.

– Каким бы нетерпимым он не был, он всё же твой отец, – вздохнула мама, неторопливо отпив кофе из своей любимой розовой кружки.

– Ладно, позвоню, позвоню.

– Не забудь.

Мама легко поднялась со стула, поставила кружку в мойку, махнула рукой «Потом, всё потом», и вышла из кухни.

– Ма, ты уже выходишь? – встрепенулся Алекс.

– Да, накрашусь и выхожу, – раздался мамин голос откуда-то из прихожей.

– Тогда я одеваться.

– Поторопись, котик.

Минут через семь Алекс, с зачёсанными назад мокрыми волосами, одетый в узкие джинсики и коричневую кожаную куртку закрывал на ключ входную дверь. Мамин жемчужно-серый опель уже стоял возле дома.

Глядя на свой дом Алекс в очередной раз представлял, что живёт не в России, а в цивилизованной Европе. И мама Алекса, белокурая, в обтягивающем тёмно-синем платье, подчёркивающем достоинства фигуры, и распахнутом коричневом пальто довершала в его глазах эту хорошенькую европейскую картинку.

– Классно выглядишь, мам, – Алекс плюхнулся на мягкое сиденье, пристегнулся. – И как ты умудряешься машину вести на таких каблуках?

– Ой, спасибо, надеюсь, ты от чистого сердца, – мама лихо нажала на газ. – Годы тренировок, сынок, годы тренировок.

Возле универа, чмокнув маму на прощанье, и ещё раз выслушал указания позвонить отцу, Алекс с сожалением покинул пахнущий ароматическими палочками салон уютной машины. И поплёлся на пары.

Кого-кого, а Лилю Алекс встретить не ожидал. Благоухающая дорогим парфюмом, в коротенькой юбочке и на высоченных шпильках, она выходила из универа, с трудом открывая тяжёлую дверь.

– Приветик, Алекс, – Лиля жеманно чмокнула его в щёчку. – А пары руслита не будет, знаешь? Я тоже не знала. Вот, позвонила Масику, хорошо, что он еще далеко не отъехал.

Насколько помнил Алекс, «Масик» был грузным пятидесятилетним мужчиной, чем-то напоминавшим Алексу его собственного отца.

– Из наших видела кого?

– Да, все кто был ушли уже, остальные придут и тоже уйдут… А, вот и Масик, – недалеко от универа припарковалась красная мазда. – Покасики, может, завтра на парах ещё увидимся.

И Лиля, как энцефалитный кузнечик, почти не разгибая ноги в коленях, поспешила к своему папику. А Алекс набрал Алину.

– Ты где?

– О, привет, бэбик. Дома ещё.

– Можешь не торопиться, первую пару отменили.

– Крутяк. Если хочешь, приходи ко мне, вместе на выставку сходим.

– Выставка, говоришь? Картины что ли? Ладно, жди.

И Алекс, пользуясь услугами столь ненавистного ему общественного транспорта, поехал к Алине.

Алина обитала в девятиэтажке, больше смахивающей на казённое учреждение наподобие тюрьмы, нежели на жилой дом. Дабы не оскверниться запахом собачьих фекалий и созерцанием написанных на стенках лифта непристойностей, до четвёртого этажа Алекс предпочёл добраться по лестнице.

Алина встретила его на пороге уже собравшаяся – потёртые чёрные джинсы, чёрная толстовка с музыкантами любимой Алининой группы «Пикник», распахнутая красная куртка, чёрные стрелки на глазах. Без этих стрелок никто из однокурсников её никогда не видел, и порой Алексу казалось, что она уже родилась с ними. Высокие сапоги со шнуровкой ждали у порога, возле наваленных в кучу ботинок и шлёпанцев младшего брата, и удовлетворённо выслушав отказ Алекса на предложение попить чай, Алина дополнила ими свой давным-давно устаревший образ девочки-неформалки.

Перекинув через плечо тряпичную сумку, усеянную значками и булавками, Алина закрыла большим ключом обитую коричневой кожей дверь, и пошла к лифту. Алекс слетел на первый этаж по лестнице, на долю секунды обогнав Алину.

– Какой быстрый, – усмехнулась она, выйдя из прокуренного полумрака подъёмной машины. – Сколько до следующей пары осталось?

От Алининого дома до галереи всего одна остановка, так что пошли пешком. Алекс шёл чуть медленнее, нежели обычно, приноравливаясь к скованным шажкам Алины.