Ловец снов - Кинг Стивен. Страница 18

Поэтому он вернулся в другую реальность, убедительно изображая неподдельный интерес. А кому это удастся лучше, чем шринку?

— О чем я должен думать?

— Да об этой чепухе у Госслина, тупица, — пояснил Пит, закатив глаза. — О том вздоре, о котором толковал старик Госслин.

— Пит, его не зря зовут стариком. Ему уже восемьдесят, не меньше, а единственное, в чем не испытывают недостатка старики и старухи, так это истерия — типичный психоз пожилого возраста.

«Скаут» тоже не весенний цыпленочек — четырнадцать лет и второй круг по орбите одометра — выскочил из колеи, и его незамедлительно занесло, невзирая ни на какой четырехколесный привод. Генри выровнял машину, едва не засмеявшись, когда Пит уронил бутылку на пол и пронзительно взвизгнул:

— Эй, мать твою, какого черта! Смотри, что делаешь!

Генри сбавил скорость, почувствовал, что «скаут» стал слушаться, и снова нажал на педаль намеренно быстро и сильно. Машина снова пошла юзом, на этот раз против часовой стрелки. Очередной вопль Пита… Он повторил маневр, «скаут» вновь ввалился в колеи и на этот раз побежал гладко как по маслу. Неоспоримое преимущество решения покончить с жизнью — малые неприятности больше не действуют на нервы. Все по фигу.

Свет прорезал слепящую белизну, состоящую из миллиардов пляшущих снежинок, среди которых, если верить расхожей мудрости, нет ни одной одинаковой.

Пит поднял бутылку (выплеснулось совсем немного) и похлопал себя по груди.

— Ты не слишком гонишь?

— Ни чуточки, — сказал Генри и продолжил спокойно, словно ничего не случилось (на самом деле машина рыскнула) или течение его мыслей не прерывалось (оно и не прерывалось): — Массовая истерия — явление вполне обычное среди очень старых и очень молодых. Подробно описанный феномен как в моей области, так и в смежной профессии, социологии.

Он глянул на спидометр, увидел, что идет под тридцать пять миль, что и в самом деле довольно быстро для подобной погоды, и сбросил скорость.

— Лучше?

Пит кивнул:

— Не обижайся, ты классный водила, но, старина, в такой снег! Кроме того, машина нагружена! — Он помахал большим пальцем в сторону двух пакетов и двух коробок на заднем сиденье. — Кроме сосисок, у нас там макароны «крафт» с сыром. Бивер без этой жратвы жить не может.

— Знаю. Мне они тоже нравятся. Вспомни истории о сатанистах в штате Вашингтон. Пресса в середине девяностых буквально с ума сходила. Следы привели к старикам, живущим с детьми, а в одном случае — с внуками, в двух городишках к югу от Сиэтла. Многочисленные жалобы о сексуальных издевательствах над детьми в детских садах, очевидно, посыпались, когда девочки-подростки, работающие неполный рабочий день, подняли ложную тревогу одновременно в Делавэре и Калифорнии. Возможно, совпадение, возможно, просто назрела подходящая обстановка для подобных сенсаций, и девочки этим воспользовались.

Как гладко скатываются с языка слова, словно в самом деле имеют какой-то смысл. Генри разглагольствовал, а сидевший рядом человек слушал в немом восхищении, и никто (особенно Пит) не мог предположить, что он выбирает между дробовиком, веревкой, выхлопной трубой и таблетками. Голова была словно забита магнитофонной пленкой, а сам он — нечто вроде плейера, непрерывно пропускающего сквозь себя кассету за кассетой.

— В Салеме, — продолжал Генри, — истерия поразила как стариков, так и молодых девушек, и voila [11] — тут тебе и процесс о салемских ведьмах.

— Мы с Джоунси этот фильм видели, — сказал Пит. — Там Винсент Прайс играл. Я от страха в штаны наложил!

— Еще бы, — засмеялся Генри. На какое-то безумное мгновение ему показалось, что Пит имеет в виду «Плавильную печь». — А когда истерические идеи обретают силу? Как только урожай собран, настает плохая погода, когда самое время рассказывать страшные истории и выдумывать всякие пакости. В Уинатчи, штат Вашингтон, — сатанизм и жертвоприношения детей в лесу. В Салеме — ведьмы. А в Джефферсон-тракт, обиталище единственного и неповторимого магазина Госслина, — странное свечение в небе, пропавшие охотники и войсковые маневры, не говоря уже о фантастических красных штуках, растущих на деревьях.

— Не знаю насчет вертолетов и солдат, но так много народу видели эти огни, что пришлось даже созвать городское собрание. Сам старик Госслин мне сказал, пока ты выбирал консервы. Кроме того, несколько человек из Кинео действительно исчезли, какая уж тут истерия! — возразил Пит.

— Позволь заметить, что невозможно созвать городское собрание в Джефферсон-тракт, поскольку это не город. Даже Кинео — всего лишь тауншип, имеющий, правда, название. Во-вторых, собрание будет проходить вокруг печки старого Госслина, и половина присутствующих успеют накачаться мятным джином или бренди, — заметил Генри.

Пит хихикнул.

— В-третьих, что им еще делать? И четвертое, насчет охотников: многие, возможно, попросту устали от охоты и отправились по домам или надрались и решили разбогатеть в новом казино в Каррабассете.

— Ты думаешь? — Пит выглядел подавленным, и Генри, ощутив внезапный прилив горячей любви к другу, похлопал его по коленке.

— Не страдай, — сказал он. — Мир полон непонятого и непознанного.

Будь мир действительно таким, сомнительно, чтобы Генри так стремился бы покинуть его, но если что психиатры и умели в совершенстве (кроме как выписывать рецепты на прозак, паксил и амбиен [12]), так это лгать.

— Исчезновение четверых охотников сразу кажется мне более чем странным.

— Нисколько, — усмехнулся Генри. — Одного, вот это странно. Двоих… пожалуй, тоже. А вот сразу четверых? Да они попросту собрались вместе и отбыли, можешь не сомневаться.

— Сколько еще до «Дыры в стене», Генри? — Что, разумеется, означает: «У меня еще есть время для одной бутылочки пивка?»

Генри обнулил одометр у Госслина, старая привычка, еще со времен работы на «скорой» в штате Массачусетс, где платили по двенадцать центов за милю и всех престарелых психопатов, которых ты был в состоянии обслужить. Расстояние между магазином и «Дырой» легко запомнить: 22,2 мили. На одометре — 12,7, что означает…

— НЕ ЗЕВАЙ! — взвизгнул Пит, и Генри перевел взгляд на ветровое стекло.

«Скаут» как раз взобрался на вершину крутого, поросшего деревьями гребня. Здесь снег был еще гуще, но Генри ясно различал человека, сидевшего на дороге футах в ста впереди. Неизвестный был закутан в мешковатое пальто с капюшоном, поверх которого ярким пятном выделялся оранжевый жилет, развевавшийся, как плащ супермена. На голове косо сидела меховая ушанка с пришитыми к ней оранжевыми лентами, тоже трепетавшими на ветру, напоминая цветные полоски, которыми иногда украшают площадку с подержанными автомобилями. Неизвестный сидел посреди дороги, как индеец, решивший выкурить трубку мира, и даже не пошевелился, когда узкие лучи света настигли его. Генри успел заметить глаза мумии: широко открытые, но неподвижные, такие неподвижные и блестящие, ничего не выражающие, и подумал:

И мои такими же будут, если не держать себя в руках.

Времени затормозить не оставалось, особенно в таком снегу. Генри крутанул руль вправо и почувствовал толчок, когда «скаут» вновь выбился из колеи. Он мельком увидел белое застывшее лицо, и в голове вихрем пронеслась мысль:

Черт побери, да это женщина!

«Скаут» немедленно занесло, но на этот раз Генри намеренно постарался завязнуть в снегу, отчетливо, каким-то внутренним чутьем зная (времени подумать не оставалось), что это единственный шанс сиделицы-на-дороге, притом весьма слабый.

Пит взвыл, и Генри уголком глаза заметил, как тот бессознательно отстраняющим жестом вытянул руки. «Скаут» переваливался с ухаба на ухаб, и Генри вывернул руль, пытаясь уберечь незнакомку от удара в лицо. Руль с противной, головокружительной легкостью скользил под затянутыми в перчатки руками. Секунды три «скаут» полз по покрытой снегом Дип-кат-роуд под углом сорок пять градусов, отчасти из-за беспощадного ветра, отчасти благодаря водительскому мастерству Генри Девлина. Снег клубился вокруг мелкой белой пылью; огни фар желтыми пятнами плясали по ссутулившимся под тяжестью сугробов соснам, слева от дороги. Все это продолжалось секунды три — целую вечность. Генри видит, как мимо проносится силуэт, словно движется она, а не машина, только женщина так и не шевельнулась, даже когда ржавый край бампера проскочил от ее лица где-то в полудюйме. Всего полудюйм морозного воздуха между острой железкой и ее щекой!