Год трёх царей (СИ) - Касаткин Олег Николаевич. Страница 15
По сложению братом Нашим Николаем Александровичем по тяжкой болезни Его Престола Всероссийского и согласно воле его Мы, в этот печальный, но торжественный час вступления Нашего на Прародительский Престол Российской Империи и нераздельных с нею Царства Польского и Великого Княжества Финляндского, приемлем священный обет перед Лицом Всевышнего всегда иметь единою целью мирное преуспеяние, могущество и славу России благо и устроение счастья всех Наших верноподданных. Всемогущий Бог, Ему же угодно было призвать Нас к сему великому служению, да поможет Нам…
Начертав последние слова, Георгий Александрович Романов — уже семь часов как Царь отодвинул от себя исчирканный листок с манифестом о собственном восшествии на трон и с каким то остервенением отбросил перо. Он решил написать его сам. Не от того что не доверял придворной канцелярии и Герольдии. Просто в сочинении этого короткого документа и в шлифовке его официальных и торжественных фраз он пытался отвлечься от тяжести навалившегося на него. Да — это был очень тяжелый день. Конечно он знал — знал заранее — даже без разговора с матерью накануне, без заседания Регентского совета месяц назад, на котором все признали то что и та было ясно — надежды нет, и согласились — больной парализованный царь страной править не может. И пришедшая из Харькова в двенадцать часов тридцать три минуты телеграмма можно сказать оставила его равнодушным. Радости не было — да и какая может быть радость? Не было и облегчения — даже того невольного с каким приговоренный, измученный ожиданием, выслушивает судью…
И слова обращения в Богу в манифесте были не только данью традиции и обычаю. Просто ему и в самом деле не на кого больше надеяться кроме как на Всевышнего. И на себя…
Ни придворным историографам, ни иностранным ученым, ни русским мемуаристам не удалось ничего узнать о дате и обстоятельствах разговора Марии Федоровны со средним сыном, в котором она убедила его принять корону и не возражать против отречения брата. Также неясно в какой именно форме было получено согласие колебавшихся великих князей — хотя вероятно Вдовствующая Государыня сумела каким-то образом изолировать двух главных сторонников идеи продолжения регентства — в. кн. Владимира Александровича и в. кн Николая Николаевича заручившись поддержкой большинства менее значимых членов семьи. Об этом много спорят — мы же предполагаем, что Георгий Александрович был поставлен матушкой перед фактом — и эту тяжелую обязанность она взвалила на свои не по-женски крепкие плеч единолично.
Первым указом подписанным императором всероссийским Георгием I стал подписанный в то же день — 13 мая — указ о переименовании Санкт-Петербургской академии наук в Российскую Императорскую академию наук и о назначении Великого князя Константина Константиновича её Президентом. Позже в этом будут искать символизм и скрытый смысл — но тот год вообще был урожайным на символы и знамения — хотя скорее всего люди просто видели их там где в прежние времена не разглядели бы ничего особенного.
…Гатчина была в свое время подарена цесаревичу Павлу Петровичу царственной матерью с одной целью: удалить его от двора, с глаз долой…
И этот подарок нелюбимому сыну как ни странно пришелся ему весьма и весьма по вкусу. И отнюдь не красотами природы влекла Павла Гатчина — здесь он устроил себе особый мирок, во всем отличный от ненавистного петербургского — мира материнских фаворитов и шепота по углам насчет судьбы отца и сомнительности происхождения.
За неимением другого дела, вся деятельность его мятущейся энергичной натуры свелась к устройству маленькой «гатчинской армии» — нескольких батальонов, отданных под его команду. И забота об их обмундировании и выучке поглотила его всецело. Мечты о порядке в государстве преобразовались в хлопоты о высоте кивера и белизне этишкета.
Не менее властно чем прусский порядок и регламент Павла Петровича влекли к себе рыцарские идеалы… И воплощением их он нашел в Ордене госпитальеров, или иоаннитов, сиречь орден Святого Иоанна Иерусалимского, чаще называемый просто Мальтийским — Гроссмейстером которого он стал.
Был и план похода в Индию, и война с Бонапартом и скоропалительный мир с ним…
Кончилось все печально — монарх умер «апоплексическим ударом…»
Потом почти восемьдесят лет Гатчина была всего лишь одной из резиденций семьи Романовых. А в 1881 на нее обратил внимание новый государь.
Резонно опасаясь новых покушений, он удалился в Гатчину, во дворец своего прадеда, спланированный как старинный замок, окруженный рвами и защищенный сторожевыми башнями.
И вот теперь его второй сын — уже третий месяц как тоже государь — решил что пока лучше ничего для загородной резиденции он не найдет. Пока что… Место обжитое привычное с детства опять же. Да и все что нужно для жизни с удобствами имеется электричество, телефон, водопровод и канализация новейшего образца, а вместо печного отопления — удобные и изящные калориферы…
А также особые каретки-подъемники, подававшие пищу из буфетных в жилые покои по электрическому звонку — быстро и прислуга не вертится на глазах.
…Император Георгий Александрович занимался обычным царским делом. А именно — изучал государственные бумаги. На данный момент это были донесения из МИД. Как сообщал посланник в Берлине граф Шувалов со ссылкой на некий источник в верхах Кайзеррайха. кронпринц Вильгельм — наследник умирающего кайзера проявляет явные признаки русофобии — одобряя идею «устранить Россию как фактор силы». Правда Бисмарку пока удается убедить его в том что это гибельный путь — не без труда.
Георгий глубоко задумался — как ни крути а пресловутый германский вопрос имеет первостепенное значение — от мира и нормальных отношений с этой скороспелой империей весьма многое зависит в судьбах российских. Этим надо заниматься особенно внимательно. «Это враг которого придется превратить в друга — но в конце концов в этом и состоит искусство правителя».
Но это трудно будет — ох трудно!
Как вспоминал отец на похороны Александра II приехал кронпринц германский Фридрих, и военный министр Милютин, не теряя золотого времени, этим воспольґзовался: Утром отправился в полной форме и в ленте ордена Черного Орла к наследному принцу германскому и имел довольно длинную аудиенцию. Предметом разговора была борьба с инсургентами и смутьянами — Милютин внушал пруссаку необходимость общеевропейских мер в борьбе с разрушительными учениями анархистов и нигилистов. Ведь никакое правительство не в силах справиться у себя с подпольными злодеями, пока они имеют безопасное убежище в Швейцарии, Париже и Лондоне, откуда исходит главное направление всех злодейских замыслов и доставляются средства. В этой борьбе заинтересованы все государства, а не одна Россия. Наследный принц соглашался во всем, кивал и обещал ходатайствовать перед отцом о соответствующих решениях.
И все. А потом отец обнаружил просматривая берлинские газеты, десятки раз повторявшиеся злорадные фразы, что русское правительство «со своими нигилистами» еще долго будет сильно думать, раньше чем «решиться на энергичную политику против Германии.»
Да — уж ничего не поделаешь. Однако же придется. Нужда скачет, нужда пляшет, нужда песенки поет.
Он принялся листать бумаги за прошлые месяцы — вдруг чего-то упустил? Вот самое важное наверное. 19 мая Парламентом Великобритании принят «Билль о морской самообороне».